Чтение 9–й страницы книги ~Во славу Отечества! Часть 2~

Адмирал Рейтер был успешно снят с тонущего флагмана вместе со всем своим штабом эсминцем «Эмден», который находился ближе всех к «Мольтке». Не спустив своего флага, флагман германский линейных крейсеров ушёл, в холодные воды Балтики.

Едва только адмирал ступил на палубу, как отдал приказ срочно возвращаться в Либаву, этот этап операции кригсмарин бесславно закончился. С большим трудом «Гинденбург» дошел до курляндского порта, где встал на срочный ремонт, надолго выбыв из рядов кригсмарин. За всё время перехода крейсер ежеминутно рисковал потерять остойчивость из-за сильного волнения на море. Старый линкор «Ганновер» лишился орудий носовой башни, но более не пострадал.

С русской стороны в результате боя был потерян крейсер «Баян», который из-за пробоин затонул на мелководье вблизи берега. Кроме этого, самолет Нагурского был вынужден совершить вынужденную посадку на море у мыса Пакри. Сам герой, вместе со всем экипажем, был спасен проходившим мимо миноносцем и доставлен на берег.

В это время на противоположном берегу Финского залива разворачивалась другая битва. Направляясь к Свеаборгу, Бенеке выстроил все свои линкоры в две колоны. Головным первой линии шел «Кайзерин», затем флагманский «Байер», «Кёниг Альберт», «Принц-регент» и замыкал строй «Маркграф». Вторую колону возглавлял «Фридрих Гросс», на котором держал свой флаг контр-адмирал Краузе, затем двигался «Кёниг», «Тюринген», «Рейнланд» и «Нассау».

Русских кораблей не было видно и это только радовало Бенеке, предвкушавшего уничтожение всех русских балтийских линкоров в одном месте и разом. Все шло, как по писанному, корабли охранения зорко смотрели за горизонтом, но ничего подозрительного замечено не было.

Медленно и величественно рассекали балтийские просторы своими носами линкоры кригсмарин. Закованные в крупповскую броню и ощетинившиеся жерлами огромных пушек, они на деле олицетворяли силу и мощь нового рейха решившего с помощью железного кулака навести новый порядок в старой Европе. Гордо реяли на мачтах трехцветные флаги, украшенные черным тевтонским крестом, давно забытое прошлое народилось заново в более страшном и грозном обличие, чем было раньше. И сейчас, приближаясь к главной базе русских линкоров, красавцы кайзера шли с одним только заданием уничтожить всех во славу Вильгельма и рейха.

На подходе к Гельсингфорсу Бенеке начал проводить перестроение, посчитав, что на уничтожение бастионов Свеаборга вполне хватит и трёх линкоров с их мощными калибрами. Корабли ещё только начинали выполнять приказ флагмана, как шедший головным второй колоны «Фридрих Гросс» налетел на мину. Мощный взрыв потряс правую скулу линкора, раздался ужасающий треск обшивки, корабль сильно вильнул в сторону, но удержался на плаву, осев до якорных клюзов. Идущий следом «Кёниг» ринулся в сторону, и сам налетел на новый подводный букет русских мин, неизвестно откуда взявшийся на пути эскадры. Одновременно с ним прогремел взрыв под головным линкором первой колоны «Кайзерином».

К огромной радости немецких моряков, ни один боезапас подорвавшихся кораблей не сдетонировал от взрывов мин. Приняв большое количество воды, германские линкоры, благодаря своей конструкции, остались на плаву, хотя для выправления крена пришлось срочно затапливать противоположные местам взрывов отсеки. Обнаружение минных полей и подрыв трёх линкоров сильно спутали все боевые планы адмирала. Теперь предстояло терять драгоценное время и терпеливо ждать, пока тральщики не очистят акваторию от русских сюрпризов.

Убедившись, что повреждения пострадавших кораблей не столь значительны, Бенеке приказал всем трём судам заняться уничтожением Свеаборга, присоединив к ним «Нассау», а остальным линкорам оставил прежнюю задачу — уничтожение балтийской эскадры линкоров.

Было 8:56, когда первые немецкие снаряды со свистом понеслись в сторону морской крепости, и вскоре она покрылась столбами разрывов вражеских снарядов. В ответ раздался рык крепостных двенадцатидюймовых пушек, и их ответный залп лёг с небольшим недолетом перед носами германских линкоров. Так началась вторая бомбардировка Свеаборга за всю историю его существования. Расположенный на семи скалистых островах, он в течение двух с половиной веков постоянно строился и укреплялся ради защиты Гельсингфорса. Закованная в камень и бетон морская крепость была серьезным соперником для германских линкоров, которые, справедливо опасаясь русских пушек, маневрировали на самом краю зоны досягаемости ответного огня. Между сушей и морем завязалась смертельная схватка, в которой обе стороны старались нанести противнику максимальный урон.

Удачно связав пушки крепости огневой дуэлью с частью своих кораблей, Бенеке уже собирался безнаказанно проскочить к гавани Гельсингфорса, как на месте схватки появился новый персонаж. Корабли охранения вовремя заметили появление двенадцати русских бомбардировщиков, приближающихся к кораблям со стороны моря.

Услышав эту новость, адмирал только недовольно поморщился, но решил не изменять первоначальный план атаки, самолеты были не столь важным фактором, из-за которого следовало волноваться. Хотя на некоторых кораблях не было зенитных орудий, но зато вполне хватало пулеметов для отражения нападения врага с воздуха.

Моряки эскадры Бенеке полностью повторили ошибку, сделанную ранее матросами Рейтера, терпеливо дожидаясь момента, когда самолеты врага станут набирать высоту для проведения бомбометания. Русские самолеты упорно не хотели взлетать, создавая впечатление, что они собираются таранить собой немецкие суда.

Разгадка выяснилась слишком поздно, когда, сбросив свой смертоносный груз, аэропланы стали разворачиваться. Мощный ураган пуль с линкоров, понёсшийся вслед уходящим самолетам, был запоздалым ответом коварному врагу. Некоторые самолеты дымили подбитыми моторами, некоторые с креном, но все двенадцать машин благополучно вышли из зоны огня зенитных средств линкоров.

Последствия торпедной атаки были ужасными: два могучих корабля, обошедшихся кайзеру в миллионы марок золотом, мгновенно потонули от попадания торпед в район артиллерийских погребов. Бенеке с ужасом и отчаянием смотрел, как переломившись пополам, объятые огнём, тонули красавцы-линкоры, мощь и гордость Второго рейха, созданная для уничтожения врагов Германии.

За считанные минуты адмирал лишился «Кёниг Альберта» и «Принца- регента», серьёзно пострадал «Маркграф», на борту которого в двух местах возник сильный пожар, и для его устранения пришлось срочно затапливать несколько отсеков. Аналогичные пожары возникли на «Тюрингене» и «Рейнланде» в борта, которых попало только по одной торпеде. «Тюринген» сумел увернуться от встречи со второй гостьей, а атаковавшая «Рейнланд» вторая торпеда неожиданно остановилась и затонула.

Сам «Байер» получил серьёзное повреждение рулей и винтов, отчего флагман потерял возможность самостоятельного движения, моментально превратившись в неподвижнуюмишень. Также пострадали от торпедной атаки «Кайзерин» и «Фридрих Гросс». Получив новые пробоины, они с трудом сохраняли свою остойчивость, погрузившись в воду ниже ватерлинии.

Единственным неповреждённым кораблем эскадры оказался «Нассау», который прекратил обстрел крепости и поспешил, согласно приказу адмирала к флагману, чтобы взятьего на буксир. Теперь картина боя резко изменилась, не о каком прорыве в Гельсингфорс не могло быть и речи, и Бенеке отдал приказ о немедленном отходе. Поврежденные линкоры медленно и осторожно стали выполнять маневр «все вдруг», и именно в тот момент в бой вступили все четыре русских линкора.

Дождавшись своего момента, они спешили атаковать уходящего противника, используя плачевное состояние вражеских кораблей. Командующий эскадрой контр-адмирал Беренс вывел все четыре своих линкора, несмотря на неполную готовность к бою «Гангута».

Головным, под адмиральским флагом Беренса, шёл «Петропавловск». Затем шли «Полтава» и «Севастополь», а замыкал строй «Гангут», с ещё не восстановленной носовой орудийной башней. Конечно, Беренс сильно рисковал, выводя в бой все корабли, но адмирал сознательно шёл на такой риск, желая нанести врагу максимальный урон, добив потерявших ход немцев.

Этот бой продлился всего сорок три минуты, именно столько времени понадобилось немецким морякам, чтобы вывести свой флагман из-под огня русских линкоров и отступить в море от пушек Свеаборга. Весь огонь русских линкоров пришелся на «Фридриха Великого», мужественно прикрывшего флагман своим корпусом и огнём.

Сам «Байер» получил 12 попаданий, из которых особо опасными были только три. Один двенадцатидюймовый русский снаряд пробил борт корабля и взорвался в машинном отделении правого борта, вызвав там сильный пожар, уничтожив при этом всю вахтенную смену. Другой двенадцатидюймовый гостинец пробил крышу кормовой башни и, вызвав взрыв в замкнутом помещении, полностью уничтожил орудийную команды башни. Благодаря мужеству команды, разгоревшийся от этого накрытия пожар был потушен. Третий снаряд пробил броневую защиту правого борта ниже ватерлинии, в результате чего линкор принял около 50 тонн забортной воды и осел.

На «Фридрихе Великом» дела обстояли несколько хуже: линкор получил 26 попаданий снарядов среднего калибра, в результате чего на его борту возникло множество пожаров. В процессе тушения огня, линкор принял слишком много забортной воды и начал опасно крениться, кроме того, были повреждены орудия обеих носовых башен, снесена грот мачта, а также прямым попаданием фугасного снаряда был уничтожен корабельный лазарет со всем персоналом и раненными.

Остальные корабли эскадры Бенеке не пострадали, и в свою очередь постарались достойно ответить врагу. По неизвестной причине, большинство немецких линкоров сосредоточило свой огонь на «Полтаве», идущей второй после флагмана «Петропавловска». Линкор получил 31 прямое попадание, из которых только пять, были опасны и разрушительны. «Полтава» получила три подводные пробоины и приняла 1200 тонн воды, что грозило кораблю потерей остойчивости и опрокидыванием в любой момент. Также были повреждены рули, и прямым попаданием была уничтожена боевая рубка. Получив столь сильные повреждения, «Полтава» поспешила выйти из боя, угрожающе рыская из стороны в сторону.

На других кораблях эскадры Беренса потерь было меньше. «Севастополь» потерял ход от разрыва снаряда в машинном отделении, и выбыло из строя одно из носовых орудий.На «Гангуте» была сбита труба, и возник пожар на орудийной палубе.

Лишь один флагман отделался незначительным ущербом, продолжая неутомимо обстреливать вражеские корабли. Заметив уход «Полтавы» и потерю хода «Севастополя», Беренс счёл лучшим прекратить бой, оставив немецкую эскадру на волю подводных лодок, уже успевших подтянуться к месту боя.

На этот раз Щастный настоял на участие в сражении только русских подлодок, полностью отказавшись от помощи союзников. Пока продолжалась артиллерийская дуэль линкоров, четыре подводных аппарата: «Тигр», «Пантера», «Рысь» и «Тур» скрытно приблизились к уходящим кораблям противника, низкая скорость эскадры которого была обусловлена буксировкой израненного флагмана. Нанеся торпедный удар с перископной глубины, субмарины быстро провалились в спасительную глубину, опасаясь огня кораблейсопровождения. Из восьми выпущенных торпед, только шесть попали в выбранные подводниками цели.

Крупповская броня «Кайзерин», «Маркграфа» и «Кенига» вновь подверглась торпедным испытаниям, в результате которых линкоры вновь счастливо избежали возможной детонации своих боезапасов, отделавшись лишь пробоинами, пожарами и новыми тоннами забортной воды.

Подобное испытание оказалось роковым для «Маркграфа», который через 32 минуты после торпедной атаки стал тонуть, и его командир был вынужден объявить срочную эвакуацию. Линкор затонул на траверзе острова Хиума, благополучно миновав позиции русских минных полей.

Все остальные корабли эскадры благополучно достигли Либавы, где Бенеке смог подвести итоги операции «Кримхильда». Они были просто ужасающи: за один день флот потерял четыре линкора, два линейных крейсера, два тральщика и один эсминец. К этому скорбному списку необходимо было приплюсовать линейный крейсер «Гинденбург» и два линкора «Фридрих Великий» и «Байер». Их повреждения были столь серьёзными, что они надолго выбыли из действующих рядов кригсмарин. Отныне им предстоял очень долгийремонт в Либаве, поскольку дальнейший переход по Балтике мог стать для них последним. Всего же на эскадре погибло, 9519 человек и 3436 человек было ранено.

Потери противника при обороне Свеаборга составили 1872 человека погибшими и 1037 ранеными на суше и на море. Русский флот потерял крейсер «Баян», три эсминца и два самолета. На долгое время из строя выбыл линкор «Полтава», на ремонт в Балтийском заводе спешно встал «Севастополь», но всё это было очень слабым утешением для немцев. После такого поражения, они вновь потеряли стратегическую инициативу, с таким трудом добытую в кровопролитных сражениях.

Простояв в порту ровно сутки, сгрузив с кораблей на берег раненных и тела погибших, получив необходимую помощь, немецкая эскадра покинула Либаву, держа курс на Киль, где их ждал Шеер, Хиппер и сам кайзер Вильгельм.

Сказать, что германский император был удручен и опечален подобным исходом боя, это не сказать ничего. Вильгельм был просто раздавлен известием о гибели кораблей, что было для него огромным личным горем. Немедленно, 23 августа было объявлено Днём всенародного траура и по всей территории рейха, были вывешены многочисленные государственные флаги с чёрными креповыми лентами.

Бенеке немедленно подал в отставку, и кайзер принял её, ограничившись только ею, поскольку полагал, что сам несёт большую меру ответственности за случившуюся с флотом катастрофу. Шеер и Хиппер также подали рапорта об отставке, но Вильгельм отложил принятие окончательного решения на неопределённое время, приказав адмиралам пока временно продолжить исполнение своих обязанностей.

Поражение на море не было единственной бедой для Второго рейха за последние дни. Не успел Вильгельм пережить потерю любимых игрушек, как немедленно последовала другая напасть, теперь уже на суше.

Отбросив врага от стен Парижа, Фош решил продолжить спасать свою страну, активно наступая и вытесняя противника с оккупированных территорий. Пользуясь тем, что немецкая оборона в районе британского сектора под Амьеном не носила глубокоэшелонированный характер, на что неоднократно указывала, как французская, так и британская разведки, союзники решили предпринять здесь своё наступление, которое, как и ожидалось оказалось успешным. Полностью повторяя удачный оперативный прием Фоша под Шато-Тьерри, британцы решили, подобно французам, атаковать немецкие позиции большим количеством танков. Противостоящая войскам принца Рупрехта на этом участке фронта английская армия генерала Роулинсона была основательно пополнена подкреплениями, и на момент наступления имела в своем распоряжении 420 танков и более 2000 орудий. Кроме этого, Фош выделил союзникам солидную воздушную поддержку в виде 700 самолетов и 76 французских танков от генерала Дебенэ в качестве резерва.

Начавшаяся в ночь с 19 на 20 августа, операция «Маргарита» была подготовлена с соблюдением всех мер скрытности и предосторожности, в результате которых, немцы, слышавшие в тылу вражеских позиций шум моторов и наблюдавшие оживленное движение войск, восприняли это, как очередную смену войск.

Используя опыт маршала Фоша, англичане также отказались от проведения перед атакой длительной артподготовки и напали на расположение германских войск внезапно, едва только расцвело. При поддержке огневого вала 1616 орудий, британские машины разом двинулись на немецкие окопы. Германские солдаты совершенно не были готовы к подобным действиям, и не смогли организовать должный отпор, поэтому первую линию обороны англичане взяли без особого труда.

Однако дальнейшее продвижение танков было приостановлено сильным заградительным огнём немецких артиллерийских батарей второй линии обороны, а также наличием хорошо замаскированных противотанковых рвов, о которых ничего не было известно разведке британцев.

Огромные неповоротливые бронированные коробки англичан, вспыхивали одна за другой под прицельным огнем противника, и скоро потери британцев уже исчислялись не десятками, а сотнями машин. Из столь незавидного положения британских танкистов спасли артиллеристы, пользуясь огромным численным превосходством, они подавили огонь батарей германцев, кроме того, союзная авиация также нанесла массированный бомбовый удар по артиллерийским позициям врага. Таким образом, артиллерия противникабыла практически уничтожена, и это позволило английским танкистам обойти линию рвов и развить свой прорыв.

Оставив на переднем рубеже значительную часть своих бронированных чудовищ, британцы смогли продвинуться вперед на 10–12 километров, где были остановлены подошедшими силами резерва, срочно переброшенными кронпринцем для ликвидации вражеского прорыва. Немцы храбро сражались, но через сутки ожесточенных боев были вынуждены отойти, опрокинутые брошенной против них Фошем французской кавалерией. Срочно подтянутый из тыла корпус генерала Жюно ценой больших потерь сумел прорвать линию обороны противника и выйти в тыл пехотным дивизиям. Оставив минимальный заслон на относительно спокойных участках фронта, принц Рупрехт, смог вновь остановить продвижение врага, активно используя для обороны минометы и пулемётные засады.

Стремясь не дать врагу закрепиться для прочной обороны и расширяя зону прорыва, Фош бросил в бой азиатскую дивизию, состоящую из сикхов и пуштунов. Презирая смерть, эти гордые дети Индостана, смогли сделать то, что было не по силам их белым сагибам. Не взирая на убийственный огонь немецких пулеметов, они смогли прорвать оборону врага и принести генералу Роулинсу долгожданную победу.

После этого боя перед германским командованием встал непростой выбор, либо продолжить ожесточенное сопротивление наступающему врагу без явных шансов на успех, либо спасти свои резервные дивизии от перемалывания наступающим силам англичан и отойти на линию Зигфрида, где и дать им бой.

Кронпринц после недолгого колебания решил отступить, и как показали дальнейшие события, оказался прав. Умело, выставляя арьергардные заслоны, германские части сумели оторваться от преследователей и отойти на позиции, с которых начали наступление в марте месяце. Это была территория по линии Кале — Аррас, вдоль которой немцы успели возвести глубокоэшелонированный оборонительный рубеж. Все попытки британцев продвинуться дальше на плечах отступающих частей не увенчались успехом.

За три дня упорных боев они смогли продвинуться не далее первой линии немецких окопов, при этом полностью потеряв все свои танки. Германские артиллеристы успевалине только отбивать атаки на свои позиции, но и вести контрбатарейный огонь. Переброшенные на этот участок фронта воздушные силы рейхсвера свели на нет попытки союзной авиации вновь подавить огневые позиции германской артиллерии.

Окончательно охладили наступательный пыл союзников хлынувшие с небес проливные дожди, за четыре дня превратившие равнины Фландрии в одно большое непроходимое грязное болото. В вязкой грязи утопало все: грузовики, конные артиллерийские повозки, велосипеды связистов и промокшая пехота.

Войска союзников окончательно застыли на новых позициях фронта 2 сентября, не в силах продолжать начатое наступление. Общие потери союзников за время боев составили 53 тысячи человек, тогда, как убыль рейхсвера составила 46 тысяч человек, включая убитыми, ранеными и пленными. При отступлении немцы оставили врагу 370 орудий, уничтожив в свою очередь 250 пушек врага.

По мнению Людендорфа и Гинденбурга, единственным реальным ответом, способным укрепить моральный дух армии и народа, мог стать массированный налет на Лондон дирижаблей отряда Берга. Вильгельм повторно обратился к своим воздушным любимцам, и они не подвели своего кайзера.

Поздно вечером 27 августа четыре немецких дирижабля стартовали из-под Лилля, взяв курс, на Лондон, имея на борту очередной смертоносный груз. Доктор Тотенкопф продолжал фонтанировать убийственными идеями уничтожения врагов рейха. При острой нехватке в стране компонентов для производства отравляющих веществ и зажигательных снарядов, этот гений смерти сумел создать новое оружие: огромные 500 килограммовые фугасные бомбы, огромной разрушительной силы, способные стирать с лица города целые кварталы.

«Лизхен», «Аннхен», «Лотхен» и «Гретхен» скрытно, под покровом ночи, подкрадывались к британской столице. Пятый дирижабль «Берта» был срочно отравлен по приказу Людендорфа на Восточный фронт под Варшаву для нанесения ударов по русским тылам.

Новый командир отряда оберст-лейтенант Цвишен избрал новый путь для налета на Лондон. Планируя новый рейд, он самым тщательным образом изучил карту системы противовоздушной обороны противника, на создание и анализ которой он потратил большую часть времени предполётной подготовки, заставляя пилотов-разведчиков вновь и вновь рисковать жизнью для уточнения позиций той, или иной зенитной батареи или подразделения прожекторов. После многочисленных уточнений и бесед с летчиками, оберст-лейтенант всё же нашел уязвимое место в воздушной обороне Лондона. По всем выводам, англичане по-прежнему не ожидали нападения с юга, делая основной упор на северных и восточных направлениях. Так и возник дерзкий план нападения со стороны Портсмута. Старт с французской территории позволял германским дирижаблям сделать подобный крюк, не опасаясь нехватки горючего на обратный путь.

Всё вышло так, как и задумывал Цвишен. Укрывшись ночными августовскими туманами, крылатые монстры благополучно пересекли Ла-Манш и углубились на английскую территорию, никем не замеченные. В Лондоне уже господствовала ночь, когда дирижабли подобрались к своей цели. Пережив ночную атаку, жители столицы извлекли из неё для себя горький урок и сократили до минимума освещение своих улиц, но всё же до полной светомаскировки британцы ещё не дошли. Если улицы Лондона слабо прорисовывались в ночной мгле, то свет, бивший из окон жилых домов, явно подсказывал немецким бомбометателям расположение того, или иного квартала британской столицы.

Главной целью вылета вновь стал район Вестминстра: парламент, министерство обороны и Адмиралтейство. Этот сектор английской столицы очень хорошо охранялся и ударпо нему сильно бил по престижу Англии и премьера Черчилля, много сделавшего для наведения порядка и спокойствия в стране в столь трудный для неё момент.

Дирижабли шли парами, первыми двигались «Лизхен» с Брандтом во главе и «Гретхен» под командованием Крюгера. Вторыми шли «Аннхен» и «Лотхен» с Гримом и Цвишеном. Сам Берг остался по земле, полностью доверив операцию своему молодому помощнику.

Экономя электричество из-за острой нехватки угля и газа, английская ПВО не включала свои прожектора постоянно, только изредка освещая небесную мглу своими лучами.Первая пара дирижаблей уже была на подходе к своим целям: Адмиралтейству и министерству обороны, когда один, случайно поднятый вверх луч прожектора, четко осветил бок «Лизхен» с черным крестом. Дирижабль уже завершал свои маневры для захода на цель, тщательно выискивая очертания Адмиралтейства.

Громко и протяжно завыли сирены, пробуждая ото сна только что заснувший город и вместе с ним остальные средства защиты от воздушного агрессора. Взметнувшиеся ввысь прожектора к ужасу проснувшихся людей высветили четыре цеппелина, сбрасывающих на город свой смертоносный груз.

Ужасный грохот взрывов и сильное сотрясение земли, подобно ударам огромной кувалды сказочного великана- людоеда, обрушились на Лондон. Огромные столбы земли вырастали на месте падения огромных бомб, которые уничтожали всё в радиусе ста двадцати метров. Дома рушились, как карточные домики, моментально складываясь пополам, или стремительно оседали вниз вместе со всеми находившимися в них людьми. Никто не успевал выскочить из обреченного здания, находя свою смерть под обломками и завалами домов.

Здание Адмиралтейства оказалось почти полностью разрушенным, ударная волна по случайности пощадила его левый угол. Так же рухнула половина здания министерства обороны, открыв постороннему взору всю свое внутреннее строение.

Новичок Грим с азартом бомбил комплекс, где было расположено здание кабинета правительства и всё, что прилегало к нему. Фасад старинного здания моментально рухнулвниз, едва только первая бомба, сброшенная с «Аннхен» угодила на проезжую часть неподалеку от него.

Сам же Цвишен освобождал недра своего дирижабля над английским парламентом. Вначале он подавил находившуюся вблизи зенитную батарею и прожекторную станцию, после чего принялся спокойно сбрасывать бомбы на город. Бомбы, аккуратно наведённые штурманом «Лотхен» быстро снесли цитадель всемирной демократии, обозначив её прежнее пребывание грудами пылающих обломков. От сильного взрыва снесло часть верхушки знаменитого Биг-Бена, обрушив на мостовую его знаменитый циферблат.

Демонстрируя мастерство бомбометания, остатками боезапаса Цвишен обрушил один из береговых пролетов Вестминстерского моста, после чего поспешил скрыться в спасительную тьму от британских мстителей, стремящихся с земли и воздуха уничтожить проклятого агрессора.

К большому сожалению англичан, почти все зенитные батареи прикрывали северное и восточное направления, и их расположение не позволяло британцам вести прицельный огонь по германским цеппелинам. Поэтому только королевские ВВС могли покарать врага, бесцеремонно вторгнувшегося в очередной раз. Однако британские истребители появились слишком поздно, враги уже покинули Лондон, и под покровом темноты каждый уходил своим путём.

Не имея точных ориентиров, королевские летчики летели вслепую, полагаясь только на везение. Поэтому у немецких дирижаблей оказалось разное количество преследователей. На долю Цвишена, первым покинувшего разворошенный осиный улей, досталось всего шесть самолетов противника. Верхние кормовые пулемётные гнезда прекрасно справились со своей работой. «Лотхен» получила минимум пробоин, записав на свой боевой счёт три сбитых английских истребителя.

За «Аннхен» увязалось сначала лишь три самолета, которые были либо сбиты, либо повреждены, это плохо было видно в ночном небе, но при проходе над Дувром на дирижабль напало сразу восемь самолетов, поспешно поднятых с земли. Экипаж Грима с честью выдержал свой боевой экзамен, повредив два и сбив один самолет противника, и, получив повреждение, продержался до середины пролива, где был встречен своими летчиками, которые сумели отогнать неприятеля.

Сложнее пришлось «Лизхен» и «Гретхен», которые позже остальных смогли покинуть воздушное пространство Лондона. Они торопливо уходили в сторону моря, уводя вслед за собой основную свору охотников. Кормовые пулеметчики работали без остановки, отгоняя от дирижабля вражеские самолеты, которые, подобно москитам, безжалостно жалили своими очередями. Брандту очень повезло, по ту сторону Па-де-Кале, английские летчики потеряли его из виду, и ушли в сторону, яростно гудя своими моторами. Сжигая драгоценное горючее, «Лизхен» благополучно добралась до бельгийского побережья и пришвартовалась в Лилле.

Неудачным этот рейд оказался для «Гретхен» и её экипажа во главе с Крюгером. «Гретхен» сильно пострадала не только от истребительной авиации Лондона, преследовавшей цеппелин даже над акваторией моря, но и от истребителей, поднятых с аэродрома под Ипсвичем. В общей сложности «Гретхен» пришлось выдержать бой с сорока семью вражескими машинами, и результат его был печален. Дирижабль потерял половину экипажа и лишился управления, воздушное течение стало медленно сносить быстро теряющеговысоту огромного гиганта в сторону Голландии. Сам Крюгер был ранен в бою, но мужественно продолжал руководить полетом до самого своего конца. Видя неутешительный итог своего полета, Крюгер приказал связаться с любым германским судном с целью получения помощи. На их счастье эти сигналы были услышаны одной из подлодок, находившихся на боевом дежурстве в этой части Северного моря.

Моряки видели, как обессиленный дирижабль рухнул в море, и поспешили к нему на помощь. Они успели вытащить из воды барахтающихся в холодной воде семерых членов экипажа, остальные, либо погибли в бою с истребителями, либо, подобно командиру, погибли в момент столкновения с водой. Подводники не сумели найти тело майора Крюгера среди обломков аппарата, густо усеявших морскую гладь.

Так отряд фон Берга понес свои первые серьёзные боевые потери за короткое время своего существования. Вильгельм лично принёс свои соболезнования всем семьям погибших аэронавтов и взял их под свою опеку. Лётчики отряда Берга были ему ещё нужны.Оперативные документы.

Срочная телеграмма из Лондона от русского военного атташе полковника Калери в Ставку Верховного командующего Корнилова от 31 августа 1918 года.

Секретно. Лично.

Спешу сообщить Вам, что вчера вечером в Лондоне произошли большие изменения. После того, как 28 августа скоропостижно скончался английский король Георг, согласно закону и традициям, королевская власть в стране перешла в руки молодого принца Уэльского Эдуарда.

И, хотя он сильно пострадал в результате немецкого налета на Лондон в июне этого года, принц получил серьезное ранение в спину и до сих пор не может ходить, он был признан дееспособным исполнять обязанности главы королевства.

После провозглашения нового британского правителя, под давлением парламентской оппозиции и многочисленных советников, король Эдуард 30 августа этого года отправил в отставку премьера Черчилля, с возвращением на этот пост господина Ллойд Джорджа. Данный шаг короля был очень необходим, поскольку только так можно было сбить накал бушующей лондонской толпы, пережившей ужас недавнего налёта на столицу.

В настоящий момент Черчилль отправился во Францию, в расположение армии генерала Роулинсона, в качестве военного советника.Полковник Калери.

Телеграмма из Лондона от премьера Черчилля генералу Корнилову от 26 августа 1918 года.

Дорогой сэр!

Весь британский народ потрясен мужеством и храбростью русских моряков, одержавших столь блистательную победу над германским флотом под Ревелем и Свеаборгом. Этот блистательный пример русского героизма во имя общей победы навсегда останется в наших благодарных сердцах. В ознаменование столь успешного разгрома нашего общего врага король Георг награждает всех офицеров линкоров и крейсеров, участвовавших в этом великом бою орденом За выдающиеся заслуги, командиров кораблей кавалерским орденом Св. Михаила и Георгия. Вице-адмирала Щастного орденом Индийской короны, контр-адмирала Беренса рыцарским орденом Святого Патрика. Кроме этого, специальным указом короля, в знак особой признательности его заслуг перед Британской короной ему присвоено звание контр-адмирала британского флота.С уважением, Уинстон Черчилль.

Шифрограмма из Ставки Верховного командующего в Петербург вице-адмиралу Щастному от 22 августа 1918 года.

Секретно. Лично.

Примите все меры к сохранению в полной секретности участие в отражении атаки германских кораблей под Ревелем и Свеаборгом бомбардировщиков- торпедоносцев, в особенности от союзников. Все Ваши наградные листы пойдут под грифом секретно и будут преданы гласности только после окончания войны.Корнилов.

Из специального сообщения русского военного атташе в Лондоне полковника Калери от 29 августа 1918 года.

Секретно.

Согласно последним данным лондонской полиции и пожарных частей, в результате последнего налета на Лондон немецких дирижаблей пострадало 2872 человека, из которых убито 1178 человек. Полностью разрушено здание Парламента, Адмиралтейства и министерства обороны. Сильно пострадали прилегающие к ним дома, а также Вестминстерский мост.

Последний налёт вызвал бурю недовольства простых жителей, которые вышли к Букингемскому дворцу, где сейчас находиться король Георг, с манифестацией антиправительственного содержания. Полиция не произвела разгон демонстрантов, лишь препятствовала их проникновению во дворец для встречи с больным монархом.

Сам Черчилль полностью уверен в своей незаменимости, зная о поддержке его кандидатуры королем.Полковник Калери.

Шифрограмма из Ставки Верховного командующего Корнилова в Париж маршалу Фошу от 25 августа 1918 года.

Господин Фош! От всего сердца спешу Вас поздравить с успешным началом наступления армии союзников под Амьеном и присвоении Вам звания генералиссимуса объединенных союзных сил. Надеюсь, что эти победы приблизят час нашей общей победы.Генерал Корнилов.

Из срочного сообщения в полевой штаб германской армии фельдмаршалу Людендорфу от начальника австрийского Генерального штаба барона фон Штрауссенбурга от 26 августа 1918 года.

Секретно. Лично.

… Положение австрийских войск очень близко к критическому. Войска Восточного фронта под напором врага отходят на запад в полном беспорядке. Силам полевой жандармерии не удаётся справиться с потоком дезертиров и беглецов, самовольно покинувших свои части. Введение смертной казни в прифронтовой зоне не оказывает нужного действия. Войска бегут только от одного упоминания о приближении русских конных корпусов и их пулемётов на тачанках. Солдаты чешского, словацкого, хорватского и прочего южнославянского происхождения охотно сдаются в плен. Австрийские и венгерские части сильно деморализованы неудачами на фронте. Единственная надежда на наши сильные позиции на карпатских перевалахГенерал от инфантерии Штрауссенбург.

Из секретного меморандума генералиссимуса Фоша президенту Франции Клемансо от 3 сентября 1918 года.

Лично.

…Исходя из числа наших потерь в результате наступления под Амьеном и того упорства и решимости драться, которую проявили немцы при отражении наших атак, можно со всей уверенностью заявить, что окончательная победа над врагом, возможно будет одержана в 1919 году, а, скорее всего, в 1920.

Такая дата окончания войны обусловлена нашими большими потерями за последние два года и нерегулярным поступлением подкреплений, как из Америки, так и из Африки и Азии. Чтобы полностью избавиться от нашей зависимости от русского парового катка, необходима длительная подготовка и накопление сил перед решающим наступлением на Западном фронте.

Я полностью согласен с мнением господина Черчилля, что главную ставку в наших наступлениях 1919 года необходимо сделать на танки, которых почти нет у немцев. Пользуясь своей властью генералиссимуса, я назначил господина Черчилля министром вооружения наших сил и поручил ему создание гигантского завода в Шатору, чтобы к июлю 1919 года союзная армия имела в своем распоряжении три с половиной тысячи танков, вместе со 100 тысячами солдат экипажей.

Мы очень надеемся, что к этому сроку Соединенные Штаты смогут довести численность своих экспедиционных сил до обещанного президентом Вильсоном 1 миллиона человек.Генералиссимус Фош.

Глава XIV. Взвейтесь соколы орлами

События на Восточном фронте развивались не столь успешно, как на это рассчитывал Людендорф, отдавая приказ о переброске с Западного фронта элитных частей рейхсвера.

Конечно, многое можно было списать на ландвер, который совершенно не держал удар русских войск, в особенности конных корпусов.

Высокоманевренные и быстрые, они легко проламывали наспех организованную оборону германских армий и, выйдя на оперативный простор, громили их тылы. Русские корпуса совершенно не походили на своих предшественников 1914 года, которых Людендорф успешно бил в болотах восточной Пруссии.

Эти новые соединения могли достойно ответить пулеметным и орудийным огнем противнику любой численности. Кроме этого, в отличие от кавалеристов генерала Мартоса, они не были незрячими и не полагались только на удачу. Продвижение кавалеристов регулярно сопровождало несколько самолетов, которые по возможности обязательно предупреждали их о приближении германских частей.

Благодаря очередному прорыву конного корпуса генерала Краснова, имперские войска получили новый унизительный щелчок по своей репутации. Два полка ландвера, стоявших в крепости Осовец, позорно бежали перед русскими драгунами, внезапно атаковавшими их. Крепость, осадой которой в 1915 году занимались лучшие части рейхсвера, и, которую они не могли взять в течение восьми месяцев, пока русские части сами не покинули её, пала без особого сопротивления.

Другим неприятным сюрпризом последних дней для Людендорфа послужило известие о падении другой стратегической крепости Ковно, взятой русской кавалерией аналогичным образом.

На Северном фронте генерала Кутепова, по подобию конных корпусов Краснова и Келлера, было создано несколько конных соединений, во главе одной из которых стоял подполковник Роман Федорович Унгер фон Штернберг. Проводя партизанский рейд по тылам врага, он узнал от пленных о малочисленности гарнизона Ковно и, не теряя времени, совершил смелый рейд, приведший к захвату крепости. За этот подвиг Унгер получил Георгиевский крест 3 степени и чин полковника, поскольку с падением Ковно положениенемецких войск в Прибалтике становилось угрожающим.

Узнав о случившемся несчастье, фельдмаршал приказал вернуть столь важные для обороны крепости и решил прибыть лично на этот участок фронта, но по дороге попал под воздушный налет русских бомбардировщиков и чудом остался жив, отделавшись легкой контузией.

Действие этого рода русских войск было для рейхсвера ничуть не меньшей головной болью, чем конные корпуса. Противник совершил большой прорыв в искусстве применения самолетов, считавшихся экзотикой в начале войны. Прекрасно изучив уроки своих прежних поражений, русские сосредоточили удары своей авиации на крупных железнодорожных узлах, куда непрерывно прибывали войска с Западного фронта.

Эскадрильи огромных бомбардировщиков «Илья Муромец», состоявших из 12 машин, под сильным прикрытием истребителей, буквально выкашивали вновь прибывшие части, От 30до 50 истребителей всегда сопровождали вылеты бомбардировщиков на цель и полностью сводили на нет ответные действия германской авиации. Если войска успевали покинуть станции разгрузки, бомбардировщики настигали их на дорогах и обрушивали на головы идущих людей шквал огня и бомб, стремясь в первую очередь уничтожить артиллерию и штабные машины.

Все эти действия хорошо координировались самолетами воздушной разведки, которые по нескольку раз в день барражировали над станциями и дорогами, ведущими к фронту. О том, какое внимание уделяли русские авиации, говорил тот факт, что немецкие аэродромы стали основным объектом атак партизанских частей конников Шкуро, непрерывно терроризирующих немецкие тылы. Знаменитые волчьи сотни всегда неожиданно обрушивались на головы аэродромной охраны и, прорвавшись на летное поле, гранатами и специальными бутылками с горючей смесью поджигали деревянные самолеты и склады с горючим и боеприпасами.

Столь энергичные действия русской авиации фактически парализовали нормальную передислокацию войск, и перебрасываемые части были вынуждены, передвигаться исключительно ночью, либо по лесам, что катастрофически удлиняло время выхода на передовые позиции. Благодаря этому, противник беспрепятственно продвигался вперед, энергично тесня части ландвера и попутно перемалывая прибывшие подкрепления.

Почти каждый день фельдмаршалу докладывали о возникновения новых и новых угроз окружения, возникших в результате очередных прорывов русских дивизий Восточного фронта. Противник не желал давать Людендорфу ни единого шанса на успех, подобно тому, как он сам неоднократно это делал вначале войны. Везде он натыкался на хорошо продуманный расчёт, подкреплённый смекалкой и храбростью, вместо ставшего столь привычным для фельдмаршала русского авось.

Действия фронтов противника были хорошо отлаженными и скоординированными, и не позволяли ему произвести передислокацию войск, сняв их со спокойных участков фронта, и перебросить на наиболее опасный.

Все эти неудачи лучшего тевтонского ума позволили сказать страстно завидовавшему карьере Людендорфа генерал-майору Гофману, что тот велик только во времена побед и ничуть не лучше остальных генералов империи во времена поражений.

Чтобы хоть как-то исправить положение и остановить наступление русских, Людендорф в срочном порядке перебросил один из цеппелинов отряда фон Берга для уничтожения русского прифронтового аэродрома, на котором базировалась часть тяжёлых бомбардировщиков. Фон Берг, готовивший новый налет на Лондон, с большой неохотой согласился на требование фельдмаршала отправить на Восточный фронт «Берту», под командованием вернувшегося в строй капитана Лемке. С этой целью под Варшавой в сжатые сроки соорудили причальную мачту для дирижабля, который прибыл 20 августа. Менее суток ушло на инструктаж экипажа и заправку цеппелина топливом и бомбами. Прекрасно понимая, что появление огромного аппарата вскоре станет достоянием разведки противника, а также желая поскорее переломить положение на фронте, Людендорф очень спешили настоял на вылете дирижабля 21 августа.

Обстановка на фронте продолжала ухудшаться из-за стремительного приближения русских к Варшаве и Ивангороду. В тот день русские взяли Холм и Замостье, оставляя великому полководцу всё меньше и меньше возможностей совершить «чудо на Висле», как сказал в кругу офицеров неугомонный Гофман.

«Берта» направилась к русскому аэродрому в Красной Рудне рано утром, когда солнце ещё только, только показалось из-за горизонта. Место базирования ненавистных самолетов, было определено с помощью разведки, обнаружившей его после недели энергичных поисков, стоивших германским военно-воздушным силам трёх сбитых аэропланов.

Как всегда весь расчет строился на внезапности в утренние часы. Лемке с огромным удовольствием забросал бы своими бомбами этот аэродром ночью, но экипаж ещё не могхорошо ориентироваться на незнакомой местности, а Людендорф требовал оглушительного успеха, а не простой демонстрации действий.

Дирижабль сопровождало 15 «Фоккеров», которые должны были надежно прикрыть бока «Берты» от любых действий русских в этом вылете. Привыкший к хорошим ориентирам Европы экипаж дирижабля с большим трудом ориентировался на огромном пространстве российской империи, выйдя к переднему краю фронта с большой задержкой во времени.

Над аэродромом русских истребители сопровождения быстро разделились на две группы. Одна группа, набрав высоту стала барражировать над аэродромом, прикрыв цеппелин от возможных атак истребителей, другая группа продолжила прикрывать его с флангов во время бомбометания. Первой неожиданностью для немецких летчиков было наличие на аэродроме маскировки, которая серьёзно затруднила действия дирижабля. Рассчитав приблизительное расположение самолетов врага, Лемке вывел свою «Берту» на боевой курс. Лично встав у штурвала, он методично зависал над выбранными участками лётного поля, куда штурман немедленно высыпал содержимое гигантских бомбовых отсеков.

Прямые попадания сброшенных бомб на стоянки русских самолетов, подтвердило правильность курса, выбранного Лемке. Поднятые в воздух вместе с клубами взрывов останки уничтоженных самолетов были самой лучшей наградой для экипажа за всё время напряжённого полета.

Лемке с радостью отмечал, как растерянно забегали по лётному полю аэродрома жалкие человеческие фигурки. Командир «Берты» с усмешкой наблюдал за проснувшимися русскими пилотами, напрасно пытавшимися спасти свои машины, такой возможности Лемке им давать не собирался. Капитан уже понял принцип размещения вражеских самолетови уверенно направлял свой дирижабль к новой цели.

Сброс, маленький черный клубок дыма, — и вот уже третий бомбардировщик, принесший столько мучений фельдмаршалу, разнесён в щепки. Однако, вместе с этой радостью, Лемке был вынужден отметить хорошую работу зенитчиков русского аэродрома. Вот уже несколько раз тугие пулеметные очереди хлестко ударили по бокам цеппелина, пробивая его обшивку.

От подобного звука лицо Лемке каждый раз перекашивало, но он уверенно продолжал бой.

— Что же, господа, пришла, и ваша пора вслед за вашими союзниками удивиться неуязвимости нашего дирижабля, — громко прокричал командир, сбрасывая новую порцию бомб.

— Есть! — радостно отреагировал Лемке, спустя несколько секунд, отчётливо различив в цейсовской оптике прицела, обломки очередного уничтоженного им самолёта.

— Курс 160,- приказал он второму пилоту, заметив, что лётное поле закончилось стеной леса и дирижаблю предстояло развернуться, чтобы продолжить свою результативнуюработу. По данным разведки на этом аэродроме базировалась эскадрилья тяжёлых бомбардировщиков численностью 10–12 машин, четыре из которых Лемке уже уничтожил, а также по две эскадрильи истребителей и разведчиков такой же численности.

Снова застучали пули зенитных пулемётов, но командира «Берты» это не сильно беспокоило, его кабина была защищена от пуль специальной броней, а гелия дирижаблю вполне хватит. Главное — выполнение задания, а через линию фронта он наверняка сумеет перелететь. Цеппелин уже неотвратимо выходил на недобитые им русские бомбардировщики, когда сквозь строй немецких бипланов и трипланов, охранявших «Берту», прорвался одиночный русский истребитель, сумевший, каким-то непостижимым образом, взлететь с дымящегося аэродрома. Проходя вдоль дирижабля, он выпустил длинную очередь из своего пулемета, что вызвало на губах Лемке саркастическую улыбку.

— Давай, давай, — снисходительно хмыкнул он, — многие до тебя это пробовали, а мы пока уничтожим ваше осиное гнездо.-

Пилоты дирижабля уже вывели его на новую цель, когда этот неугомонный русский вновь возник перед кабиной. К огромному разочарованию Лемке, его не сбили немецкие пулемётчики, расположенные на верхней палубе цеппелина, и не уничтожили самолеты прикрытия. Подобно мелкой, но больно кусающейся блохе, неизвестный русский пилот выходил для новой атаки на творение доктора Тотенкопфа.

Капитан даже оторвал взгляд от прицела, глядя как стремительно бросился в атаку этот русский идиот. Лемке отчётливо видел, как выпущенная сверху пулемётная очередь пробила сначала крыло самолета, а затем и его хвост. Аэроплан сильно качнуло, и капитан ещё успел злорадно подумать:- Ну, наконец-то, отлетался! — как электрическимтоком пробило всё его тело от осознания того, на что решился его противник.

Убедившись, что пули не причиняют особого вреда новейшему германскому дирижаблю, ради спасения своих товарищей на земле и в пылу боевого азарта русский пилот пошёл на таран огромной махины. Время мгновенно растянулось на огромное количество миллисекунд, за которые Лемке отчётливо успел разглядеть голову в чёрном лётном шлеме с выпуклыми очками на глазах, белый шёлковый шарф на шее и застывший в полу-усмешке, полу-улыбке рот летчика, презирающего смерть.

Руки командира «Берты» ещё успели сдвинуть сектор газа на отметку «полный назад» на панели управления, когда вражеский самолёт врезался в дирижабль, чуть выше егогондолы, и раздался оглушительный треск. От полученного удара «Берта», как бы наклонилась вбок, на несколько секунд зависла в задумчивости, а затем начала медленнопадать, сложившись пополам и увеличивая скорость своего падения с каждым пройденным метром.

Огромная махина рухнула невдалеке от кромки леса, над которым несколько минут назад сделала разворот. Из всего экипажа корабля в живых остались только два пулемётчика, находившихся в верхних пулеметных гнездах, и при крушении отброшенных в сторону от дирижабля. Оба они получили сотрясения и переломы, но дотошные военные корреспонденты упросили генерала Маркова разрешить сфотографировать их на фоне поверженного небесного монстра. Поручику Наговицину, совершившему воздушный таран и ценою собственной жизни спасшему своих товарищей и технику, генерал Корнилов посмертно присвоил орден св. Георгия 3 степени.

Русские лётчики незамедлительно отметили уничтожение неуязвимого дирижабля кайзера массированным авианалётом, на следующий день 22 августа под огонь бомбардировщиков попала элитная 3 Баварская дивизия, чей эшелон направлялся из Варшавы под Белосток. Неожиданно появившиеся среди бела дня, 12 бомбардировщиков русских в сопровождении 24 истребителей, благополучно пересёкшие линию фронта, сначала повредили паровоз, после чего стали неторопливо уничтожать вагоны состава. В результате авианалёта, личный состав дивизии потерял 624 человека ранеными и 181 убитыми.

Вечером 23 августа неожиданным ударом русских бронепоездов был взят и сам Белосток. Уничтожив заслон на железнодорожных путях и погрузив на свои платформы максимальное количество пехоты, бронепоезда беспрепятственно приблизились к Белостоку и, высадив десант, взяли город штурмом под прикрытием своих пушек.

На этот раз части ландвера, усиленные прибывшим с запада пополнением, держались очень мужественно и ответным огнем даже смогли повредить один из русских бронепоездов, однако, прибытие ещё двух бронированных монстров переломило исход сражения. Прибывшие на них новые части Суздальского полка предприняли смелый обходной маневр и, пока обороняющиеся отражали атаку с фронта, смяли фланги и ворвались в город. Едва эта весть разнеслась по Белостоку, как моментально начался самовольный отход немецких войск в сторону Ломжи. От русских снарядов одинаково резво бежали, как и ландвер, так и прибывшие свежие части рейхсвера.

29августа на южном фланге польского участка Восточного фронта был взят Люблин в результате мощного удара конного корпуса генерала Крымова. Вновь прорыв немецких позиций был осуществлен вдоль железнодорожных путей во взаимодействии с бронепоездами. Создав мощный огневой кулак, русские проломили немецкую оборону, которая из-за неразберихи в тылу, испытывала сильный артиллерийский голод. Бой на позициях длился около двух часов, немецкие части не выдержали атак противника и поспешно стали отходить в сторону Ивангорода. И здесь, впервые за все время войны, среди частей рейхсвера было зафиксирована массовая сдача солдат и офицеров в плен. За один день сдалась 21 тысяча человек, а через два дня их число достигло 34 тысяч.

Утомленные непрерывными боями немцы с облегчением складывали оружие, едва русские предлагали им сдаться. Конечно, большинство этих пленных составляли пожилые резервисты и молодые юнцы, призванные на фронт прямо со школьной скамьи, однако вместе с ними были и те, кто провел в окопах не один год, что наглядно говорило об усталости армии.

На следующий день, аналогичная ситуация сложилась и под Седлецом, важным стратегическим пунктом на пути к Варшаве. Русские едва только атаковали расположение имперских дивизий, как они незамедлительно начали отход на запад, совершенно не пытаясь остановить наступление противника, как это было год назад. Какая-то подавленность и обречённость сквозила в действиях некогда блистательных частей рейхсвера на фоне мощного наступления русских частей по всем фронтам.

Россия, в очередной раз, сумела удивить Европу своим воистину сказочным преображением смертельно больного человека в настоящего богатыря. Русская армия подавляла своего противника буквально во всём, начиная от огромного количества снарядов, пушек и пулеметов, появлением новых видов оружия, таких, как торпедоносцы, тяжёлые бомбардировщики, тачанки и бронепоезда и, наконец, грамотным тактическим применением всех этих сил и средств. Огромные людские ресурсы позволили русским армиям непрерывно наступать на всём огромном протяжении Восточного фронта, не боясь завязнуть в позиционной войне.

Падение Седлица окончательно убедило Людендорфа, что на данный момент он уже ничего не сможет сделать, и самым лучшим выходом для немецких войск является отступление к линии приграничных русских крепостей на Нареве и Висле, подобно тому, как это сделали австрийцы, отойдя к карпатским перевалам.

Эти выводы фельдмаршал выдал Гинденбургу и кайзеру 31 августа, в виде красиво

оформленного плана по стратегическому заманиванию врага вглубь Польши, с возможностью нанесения флангового удара со стороны Пруссии и Венгрии, подобно Свинцзянскому и Горлицкому ударам 1915 года. Когда именно состоятся эти удары во фланг, Людендорф скромно умолчал, туманно определив срок — «как скорое будущее».

Слушавшие его Вильгельм и Гинденбург также воздержались от уточнений, хорошо понимая всю зыбкость ближайших прогнозов. Оставшись один на один с Людендорфом, старый фельдмаршал хмуро подытожил нынешнее положение страны следующими словами:

— Если мы не можем выиграть эту войну, то мы должны достойно её проиграть. Вот только весь вопрос кому, и с какими потерями?-

Кроме ощутимых успехов русских на Западном фронте, в финале летнего наступления порадовали своими победами и соседние фронты. Перед командующим Северным фронтом генерал-майором Кутеповым стояла сложная задача. После взятия Ковно, его войска, плавно выжимая германские войска из Прибалтики, приближались к Либаве. Немцы оказывали вялое сопротивление, и было ясно, что падение этого порта на Балтике — дело времени. Кутепов ничуть не сомневался, что, опасаясь угрозы окружения, немцы уйдут из Курляндии в Восточную Пруссию, чтобы под защитой мазурских укреплений, нанести долгожданное поражение русской армии, подобно поражению 1914 года.

Весь вопрос заключался в находящихся на ремонте в Либаве германских кораблях: двух линкорах и крейсере. Получив серьёзные повреждения в сражении под Свеаборгом, корабли кайзера проходили срочный ремонт и, по данным разведки, собирались покинуть негостеприимный порт, как можно скорее, в связи с русским наступлением на Курляндию.

Со дня на день, должен был прийти морской конвой, под прикрытием которого повреждённые суда будут переведены в Данциг для продолжения ремонта. Упустить столь жирный кусок Ставка Верховного командующего никак не хотела, и поэтому экстренно разрабатывались различные варианты по уничтожению вражеских кораблей.

Балтийский флот, серьёзно пострадавший в предыдущем сражении, никак не мог выделить для атаки на Либаву сильный кулак в виде своих линкоров. Его командующий вице-адмирал Щастный только разводил руками, объясняя Корнилову невозможность выхода в море кораблей, и одновременно напирал на необходимость уничтожения столь легкой добычи, как серьезно

повреждённые суда противника.

Оригинальный выход из столь трудного положения предложил другой адмирал, недавний герой Балтики Михаил Беренс. Оценив по достоинству применение против вражескихкораблей кумулятивных торпед, он вначале предложил повторить воздушную атаку на корабли противника, однако его идея была отвергнута, как нереальная. Рейд Либавы был хорошо защищён от нападения с моря, а атака торпедами на маленьком участке акватории порта была действительно очень сложным и рискованным делом.