Чтение 16–й страницы книги ~Мир вашему дому!~

— Хорошо. Если ты САМ назовешь мне причины, по которым НЕКТО выступает против генерал-губернатора — я согласен признать себя старым дураком и считать, что молодоепоколение у нас получилось неплохим.

Игорь сообразил, что губернатор говорит на латыни, только когда сам начал отвечать на том же языке:

— Объединенная Космическая Компания. "Земля и воля" — это газета оппозиции, фактически филиал петербургского "Нашего дела", которую контролируют люди из "Прогрессивного Блока". Прогрессивисты тесно связаны с ОКК. А ей не досталась концессия на разработки в Голубых Песках, которую генерал-губернатор передал Русской Колониальной Компании, где у дворянства традиционные партнеры.

Дзюба вдруг захохотал. Он смеялся искренне и весело — Степка вывернулся в кресле, чтобы понять, с кем разговаривает Игорь. А тот чувствовал, как тает его злость, но подавил желание расхохотаться тоже и дождался конца веселья с каменным лицом.

— И ты собираешься заниматься геологией? — только и спросил, отсмеявшись, губернатор.

— И еще — экономическим развитием вашей военизированной колонии, — добавил Игорь, — где, кажется, забыли, что экономика — суть оружие… Ярослав Ярославович, я собираюсь сейчас же поговорить с генерал-губернатором.

Дзюба прищурился:

— Помнится, раньше, Муромцев, вы это делали, не извещая меня?

— С тех пор я сильно поумнел, — улыбнулся Игорь. — Я использую личный канал, хорошо? Все-таки я здесь не на прогулке… хотя так может показаться.

Дзюба наклонил голову. Это был жест не только согласия.

Дворянин извинялся перед дворянином за недоверие и пренебрежение…

Позже Игорь понял — именно с этого разговора Дзюба и в самом деле признал его равным…

…Генерал-губернатор оказался, как ни странно, на своей латифундии. Впрочем, Игорь понял причину этой странности, увидев в кресле на заднем плене Драганова — тот панибратски подмигнул Игорю из-за спины подошедшего к аппарату связи Довженко-Змая.

— Господин генерал-губернатор, — Игорь отсалютовал ему, получил салют в ответ и замялся. Почему-то — странно, но факт! — мальчишка робел, глядя в глаза генерал-губернатору. И дело было не в его звании и уж тем более не в возрасте — с куда более старшим Дзюбой Игорь спорил и конфликтовал, а Довженко-Змай и старше-то был на пять лет. Но вот поди ж ты!..

— Ты что-то хотел спросить? — дружески поинтересовался Довженко-Змай. Игорь кивнул:

— Да… Как развиваются боевые действия?

— Успешно, — генерал-губернатор склонил голову к плечу и добавил:- Как военные, так и диверсионные. Вабиске парализованы… Ты что, не смотришь местные новости?

— А ты? — поинтересовался Игорь. — У тебя под троном подкоп!

— Ты о "Земле и воле"? — скривился генерал-губернатор.

— Я о тех, кто ее финансирует, — поправил Игорь. — У тебя второй фронт в тылу!

— Ты говоришь ужасные вещи, — серьезно сообщил Довженко-Змай. — Подкоп в тылу, второй фронт под троном…

— Если ты так любишь воевать — тебе надо было стать офицером, а не генерал-губернатором, — напрямик врезал Игорь. Довженко-Змай перестал улыбаться, а Драганов оказал серьезно:

— Он тебя уел, Ангельские Глазки. Возразишь?

Прозвище генерал-губернатора — наверное, еще лицейское — прочно отложилось в памяти мальчика.

— Ну и что ты мне предложишь? — нейтральным тоном поинтересовался генерал-губернатор. Игорь глубоко вздохнул, собрался с духом и начал:

— Выбить из-под твоих недругов почву подписанием указа о развитии в колонии собственной промышленности — и не только лесной и пушной, но и, например, легкой, пищевой, причем на местной базе. Думаю, Сумерла сможет дать многое, что заинтересует Галактику. Прогрессирующая экономика — самое надежное средство заткнуть рты тем, ктов экономике видит основу жизни… а?

Почти жалобный звук вырвался у Игоря непроизвольно — просто потому, что он увидел, как генерал-губернатор поднес к экрану пачку листов со строчками текста. Войко Драганов откуда-то из-за этих листов сообщил;

— Он только что подписал составленные по его приказу планы о развитии местной экономики и прекращении наступательных боевых действий за Аллогуном.

— Но диверсионная война и превентивные акции будут продолжаться, — весело добавил генерал-губернатор, убирая бумаги.

Игорю большого труда стоило не отключиться.

— Простите меня, сударь, — выдохнул он. И добавил, словно клеймо себе ставя:- Я просто самонадеянный мальчишка.

— Ярослав Ярославович сказал мне, что он предлагал тебе должность, — как ни в чем не бывало сказал Довженко-Змай, не сводя с Игоря своих странных глаз. — Я пойду дальше… Поступай, куда хотел поступить. Получишь первое звание — можешь стать моим референтом.

— Спасибо, но я не люблю кабинетной работы, — воспрянув духом, ответил Игорь.

— Ты наглец, — сообщил генерал-губернатор и отключился. Но Игорь успел заметить на его лице улыбку.
* * *

— Что ты о нем думаешь?

Войко Драганов вытянул длинные ноги и сказал с легкой высокомерностью двадцатилетнего патриарха:

— Хороший парень. Мы сами были такими.

— Не были дружище, — задумчиво и чуточку насмешливо возразил генерал-губернатор. Он повернулся к другу лицом и за спиной оперся на столик. — Не были мы такими, — повторил он уже уверенно. — У нас была совсем недавняя Фоморианская война, и мы думали только о ней. Все остальное… — он повел рукой по воздуху. — Они — немножко другие… пожалуй — лучше.

— Да, такой юноша способен взять Иппу в одиночку, — подколол Войко и, засмеявшись своей шутке, спросил: — Прилетает Светлана?

— Прилетает, — генерал-губернатор подмигнул. Драганов поднял брови: мол, что это за намеки? Но тут же подмигнул в ответ.
7.

— Откуда ты это знаешь?

Степка не сводил с Игоря потемневших, требовательных и тревожных глаз. Игорь пожал плечами:

— Война она и есть война.

— Нет, — Степка покачал головой. — Я видел ваших солдат. Они всегда в перчатках. Откуда ты знаешь про то, что пальцы всегда грязные и сбитые? И что бушлаты сверху от грязи блестят — там слой в полпальца? Игорь, где ты это видел?

Игорь, вздохнув, рассказал свой сон. Степка не перебил его ни единым словом, только потом покачал головой:

— Так не бывает.

Игорь снова вздохнул:

— Бывает… Это называется "генетическая память", Степ. Коллективная память нации… А что, все так точно?

— Точнее некуда, — подтвердил Степка. — Даже страшно, — он передернул плечами. — Правда, самого мерзкого ты не видел.

— Чего? — тихо спросил Игорь. Стёпка мотнул головой, буркнул:

— Ну, чего, чего… Например, того, что те, кому в позвоночник попали, всегда обгаженные лежат, из штанов вытекает… Или вот как я однажды двое суток без движения лежал посреди бандосовских позиций, мертвым притворялся. Сперва терпел, а потом нассал под себя. И потом опять… Или как эти гады наших пленных пацанов насиловали, потому что женщин почти нет… Да много чего… Но бой — один в один… — Стёпка вдруг сконфузился: — Ты знаешь, я себя иногда предателем чувствую. Посмотрю вокруг и думаю — попал в рай непонятно за что. А все наши остались там — сколько их погибло, не то что рая, а просто солнца и чистого неба не увидев? Если бы мог — честное слово, вернулся бы…

— Да ладно тебе, — Игорь хлопнул Стёпку по спине. — Ты только подумай лучше: отсюда до неосвоенных мест, может, доплюнуть можно!

Стёпка немедленно смачно и далеко плюнул, потом восхитился:

— Неужели вон там и начинаются?!

— Очень может быть, — не смутился Игорь. — Проверим…

…Снова лесоход полз через лес — через речушки, ручейки и пологие холмы, не замечавшиеся в лесу. Среди стеной стоявших сосен, кедров, пихт встречались дубравы, островки лип, а вдоль берегов — ивы, но возникли целые полосы могучих секвой и еще каких-то деревьев — Женька определил разновидность бука.

— В южных губерниях, — авторитетно сказал он, — леса были вообще непроходимые, а мы как раз скоро на их широту выйдем.

— Выедем, — согласился Борька, — а живности-то и не видно… Командир, мы шумим много.

Они сидели в своей «комнате» и рубали фруктовый салат, мороженое и бутерброды с копченым мясом, запивая все это соком. Вёл машину Степка, которому доверили практиковаться, и он с удовольствием ворочал управлением, одновременно тоже жуя бутерброд.

Игорь расстелил поверх еды карты — точнее, то, что должно было стать картами — и начал глубокомысленно ездить по ним бутербродом, после чего объявил:

— Отсюда стекают все эти реки и образуют эту вот — большую. Этот район надо исследовать обязательно. Лесоход пойдёт туда. Но и по сторонам надо смотреть, фигурально выражаясь… — он запихнул в рот остаток несчастного бутерброда, прожевал, проглотил и довел до остальных итог размышлений: — Послезавтра разделимся. Мы с Борькойпоедем верхом на юг. Женька и… и… — Игорь вновь задумался на миг и решил: — И Степан — на запад.

— Здравствуйте, — едко возмутился Зигфрид, но Игорь пресёк попытку бунта на корню:

— Добрый день и вам в хату. Ты лучше остальных обращаешься с проходческим оборудованием. А девчонкам я ни за что не разрешу тут долго ездить по лесам верхами — это опасно. Кроме того, они составляют карту.

— Спасибо за заботу! — воинственно вздыбилась Катька. Так же невозмутимо, как и раньше, Игорь ответствовал:

— Пожалуйста… Давайте — доедаем и за работу.

Сам он, впрочем, решил совместить эти два занятия и влез в рубку, всё еще дожевывая бутерброд. Поинтересовался:

— Слышал?

— Конечно, — довольно хмуро осветил Степка. — Не скажу, что я очень рад… О чем я там буду говорить с Женькой? Он меня разоблачит.

— На фиг ты ему нужен, — отрезал Игорь. — Во-первых, то, что с тобой случилось, просто в голову никому не придет…

— Разве что….

— Не перебивай. Во-вторых — как ты вообще собираешься тут жить дальше? Если собираешься — надо вживаться. Верхом ты ведь ездишь?

— С седла не падаю… Слушай, а что мы вообще тут ищем?

— Приключений, — твердо ответил Игорь. — Поиск приключений — это и есть первая и главная цель в нашей нелегкой жизни.

Степка хмыкнул и увеличил скорость.
* * *

Тело Аури-Арри привезли совсем недавно. Уигши-Уого не смог освободиться сразу и только сейчас пришел к трупу одного из вернейших своих помощников, члена Крылатого Совета. Растерянные, вокруг покрытого плащом тела стояли офицеры отряда Аури-Арри. Они молча расступились перед главой Теократии.

Уигши-Уого откинул плащ.

Горло Аури-Арри было перерезано — вместе с воротом, прошитым металлической нитью, одним страшным ударом, вмах. Секунду Уигши-Уого смотрел на мертвого, потом — дернул плащ вверх и повернулся к охране, чувствуя непередаваемый гнев.

— Куда вы смотрели? — спросил он опасно-спокойно. Офицеры замялись. — Как вы могли это допустить? Вы ответите за это… Как вообще все произошло?

Один из офицеров осмелился заговорить — наверное, именно от страха, понимая, что через миг кары посыплются на голову всех без разбора и лучше попытаться хотя бы перехватить инициативу, отвлечь могущественного главу Совета:

— Отец… убийца оказался среди нас по… по вашему повелению…

— Что ты плетешь?! — уже не сдерживаясь, взревел глава Совета. Офицер заторопился:

— Это правда, отец! Убийца — мальчишка, которого вы дали в проводники отцу Аури-Арри, тот, который уцелел после разгрома отряда Сапити!

— Го… — Уигши-Уого откашлялся и. приказал: — Говори.

— Он перерезал отцу Аури-Арри горло, когда тот наклонился над картой…

мы даже не понял, чем и как… прямо посреди лагеря…

— Где он? — спросил Уигши-Уого. Офицер сглотнул:

— Кто, отец?

— Мальчишка.

— М-мы… не смогли его взять, отец.

— Где его труп?

— М-мы… — офицер даже будто бы съежился. — Он ушел. Но отец, у него оказалось оружие русских! И он невероятно метко стрелял, — офицер даже руку непроизвольно вытянул, показывая, как стрелял мальчишка. — Раз, раз, раз — троих наших наповал, в седло, и уже оттуда — раз, раз, еще двоих! И в галоп.

Уигши-Уого рванул ворот куртки так, что поотлетали, градом застучав по полу, выложенному мозаикой, точеные из изумрудных зерен пуговицы. И выбежал прочь…

…Бросившись на колени перед окном, Уигши-Уого долго молчал, глядя в небо. Потом закричал в него — истошно и умоляюще:

— В чем мы провинились перед тобой?! Мы искоренили ереси на своей земле! Мы построили храмы! Мы смирили лесных дикарей! Мы прославляли тебя в делах и мыслях! За что ты караешь нас, Крылатая?! Почему сделанное нами обращается против нас?!

Молчало небо. Уигши-Уого тяжело поднялся с колен и отошел к столу. Перебрал бумаги, натыкаясь все на те же отчеты о поражениях и потерях. Странным показался лишь один — перешедшие за Аллогун и добравшиеся до болот по берегу моря, русские вдруг повернули и ушли обратно. Почему? Это обеспокоило главу Крылатого Совета едва ли не больше, чем все известия о боях. Может быть, это затишье перед бурей? Послать в Аллогун помощь? Но отряды Людей-С-Ножами войну не прекратили, их видели уже у излучины Йонуха и Балви. Раньше они туда не забирались, но теперь у них появились хорошие карты… слишком хорошие, будь они прокляты!!! С Людьми-С-Ножами — огромные волчьи стаи, которые действуют с организованностью и решимостью отличной армии. На Йонухе погибли несколько яшгайанов — непонятно, как и почему, ничего даже не успев сообщить…

Дикое, неестественное желание овладело Уигши-Уого — поскакать в Аллогун, дальше, к Кухлону, вызвать на поединок Довженко-Змая и — будь что будет! Глава Крылатого Совета вздохнул. Он уже давно это понял — убийствами вождей, как это получалось с дикарями, с белолицыми не справиться. Создавалось впечатление, что их вожди — в какой-то степени… слуги. Да, слуги, как бы дико это не звучало.

Разгромлены еще несколько торговых караванов. Агенты у лесовиков доносят о разброде, о пошатнувшейся вере. Племена и мелкие государства вблизи от границ занятых русскими земель кто тайно, а кто и явно уже везут свои товары к ним, принимают их власть… И купечество Иррузая, ходят слухи, ищет контактов с пришельцами, с этими детьми Пещерного Змея. И есть — есть вабиска, которые тайно сочувствуют врагу. Пока — тайно. А завтра?

Нет, страшно думать об этом…

Усилием воли Уигши-Уого заставил себя собраться. Нет, он еще глава Совета и офицер, что бы ни случилось! Он глава Совета и офицер. Сжав руки в кулаки, он вновь посмотрел в окно на небо. Еще не все потеряно, Крылатая. Не все, и твой смиренный раб Уигши-Уого многое может…

— Отец, — раздался голос бесшумно вошедшего в кабинет офицера, — к вам посетитель.

— Проси, — Уигши-Уого посмотрел в дверной проем. Он уже знал, кто пришел к нему под одеждой яшгайана, мелькнувшей в полумраке коридора.
8.

К вечеру чернолесье исчезло окончательно. Вокруг стеной вставали переплетенные лианами кедры, секвойи, буки… Кишела довольно громкая жизнь, не смущавшаяся людей… и невидимая.

Борька на своем Раскидае ехал первым, держа ИПП прикладом в бедро. Игорь на сером жеребце из конюшен пионерского отряда станицы держался чуть позади и справа, положив оружие на колено.

Кони двигались по лесу быстрее лесохода — почти вдвое — и, конечно, практически бесшумно. Поэтому камера в комбрасе Борьки не бездействовала. Только что он заснял,что-то бормоча от восторга, целое стадо мамонтов — здоровенных и не рыжих, как северней, а черных, метра по четыре в холке. Странно похрюкивая, они вспахивали почву у корней деревьев и что-то отправляли в рот хоботами.

— Такую бы башку на стену, — вздохнул, опуская руку, Борька.

— От такой башки твоя стена рухнет, — охладил его Игорь, подталкивая каблуками серого, с которым у них установилось полное взаимопонимание — этот жеребец раньше часто ходил под Димкой… — Ты прямо австралиец какой-то — мимо зверюшек спокойно ходить не можешь, норовишь пришибить.

— У меня знакомые австралийцы есть, — отозвался Борька, — нечего не них клепать… Смотри, для лагеря хорошее место!

Действительно, местность понижалась, лес расступался треугольником, и в центре его над ручьем, горбился небольшой холм с плоской вершиной.

— Ого, — заметил Игорь, осаживая коня, — местечко-то и впрямь как специально для лагеря… Ну-ка!..

И он погнал коня вперед — через пустошь и на холм. Борька пустился следом и догнал его как раз когда тот, свесившись с седла, рассматривал горелое пятно точно в центре плоской вершины.

— Точно, — удовлетворенно сказал Игорь. — Тут уже был лагерь.

— И не раз, — соскочивший с коня Борька копался в углях. — Не знаю даже, когда тут впервые останавливались, земля прямо в камень спеклась… А вот еще, — довольно улыбаясь, мальчишка поднял нитку или жилку с нанизанными на нее пятью крупными зелеными камнями, затерявшуюся в траве. — Смотри.

— Аквамарин, — со знанием дела определил Игорь. — Чье это украшение?

— Такие в лесных племенах носят, — определил Борька, — шугиты, мукры и мукто… По-моему, тут ночевать — на неприятности нарываться.

— Не успеем уже другое место найти, — Игорь отодвинул затвор подствольника, проверил гранату в казеннике. — Может, рискнем, заночуем?

Борька осматривался. В лесу уже начинала накапливать силы ночь — таинственная и излишне шумная, неприятно шумная.

— Да я что, я не против, — решился он и засмеялся. — Хитрый вы человек, Игорь Вячеславовна: Муромцев, дворянин Империи!

— Да, я хитрый, — Игорь соскочил наземь. — Поэтому за дровами пойдем вместе…

…Стемнело окончательно почти сразу после того, как мальчишки разожгли костер. Игорь как раз закончил устанавливать сканер, а Борька, открывая консервы, ругал сам себя, что за весь день не удосужился добыть свежатинки. Когда Игорь вернулся к костру, от вскрытых банок и наполненных стаканчиков уже шел пар, а Борька разговаривалчерез комбрас с Катькой. У «базы» все было в норме, Женька со Степаном тоже сообщили, что у них дела обстоят хорошо.

— Связь так себе, — заметил Игорь, разуваясь и ставя обувь с разостланными на ней носками у огня. — Картинка плывет… Может, мы зря обычную рацию не взяли?

— Пока, целую, — не обратив внимания на слова Игоря, сказал Борька и, поднеся комбрас к лицу, чмокнул воздух над экраном. Вздохнул: — Эх, и суток не прошло, а я уже соскучился!

— По дому? — не понял Игорь. — Так мы не сутки уже…

— При чем тут дом? — возмутился Борька. — По Катюхе!

— А-а… — с такой интонацией отозвался Игорь, что Борька фыркнул:

— Не понимаешь!

Игорь в самом деле не очень понимал. Он честно пытался представить себе ощущения влюбленного (в девушку, не в дело или родителей) человека, но память подсовывала то отрывки лицейских балов — высокий сверкающий зал, блеск металла и камней на открытых платьях дам и гулкий голос распорядителя, объявляющий танцы; то занятия по физиологии человека — с учебной виртуалкой, после которой снились незапоминающиеся, сладостно-мучительные сны; то чужой опыт — из книг, из стерео, красивый или ужасный, но безотносительный… Еще почему-то вспоминались слова Марселя Ашара: "Любовь — это свет. А супружество — плата за свет." Немного обидно было оплачивать негорящуюлампочку, но Игорь отдавал себе отчет, что никого не любил и не любит — и не очень от этого страдал; хватало интересных дел, а в среде учеников лицеев вообще было распространено презрительное отношение к "слабому полу". Для себя Игорь решил, что, если не встретит такую любовь, как у отца к маме была, то "оплатит счет" не раньше тридцати — выберет девушку лет на десять моложе, из хорошего рода, может быть — сестру кого-нибудь из соучеников, с Муромцевыми многие будут рады породниться. Вот и все… Он не завидовал «обычным» мальчишкам, гулявшим с подружками о десяти лет, а то и раньше. Может быть, потому что все-таки не очень хорошо представлял себе, что теряет. Или потому, что умел кучу всякого, о чем не имели представления эти мальчишки.

— Слушай, — вмешался в его мысли Борька, наматывавший на одноразовую вилку капающие соусом спагетти, — в принципе ты ведь можешь любого зверя просто так подманить — буквально на нож, да?

— А еще мы можем взять дирижабль и не стирать мягкое место седлами, — добавил Игорь, беря свою банку. Борька засмеялся:

— Да я понимаю все. Я не для охоты, а в принципе.

— В принципе — конечно могу, если животное высокоразвитое, я уже говорил.

— А вабиска?

— С лету — не могу, нужно время.

— А нашего, землянина? — допытывался Борька.

— Трудно и не со всяким получится. Да и вообще — не смогу я заставить делать то, что человек не хочет. Могу в мозгах покопаться и подтолкнуть, если сомневается, в нужном направлении. Так что я не волшебник.

— Когда тебя ранили стрелой, — вспомнил Борька и чуть смешался, но продолжал, — в общем, ты тогда остановил смертельное кровотечение… Как это у тебя выходит? В смысле — это уже рефлекс, или ты должен усилия прилагать?

— Наверное, рефлекс, —неуверенно ответил Игорь, — я, если честно, и сам не очень понимаю… Вкусные консервы.

— Это мы голодные, — со знанием дела объяснил Борька. — Я один раз шесть дней ничего не ел. Мы тогда еще не тут жили, а на северо-востоке. Мне было… было двенадцать,ну и сорвался я на охоте со скалы, сломал ногу… Хорошо еще, ручеек был рядом. Первые три дня было совсем плохо, а потом меньше есть хотелось.

— Я тоже голодал, — вспомнил Игорь, — нас специально учили… Борь, а ты что, правда так сильно скучаешь по Кате?