read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:

ЭТО ИНТЕРЕСНО

Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


– Картина маслом, – крутя в руках те самые роковые стволы, констатировал Лис. – Как я понимаю, к тому моменту, как будущий самодержец добредает, весь в неистовых предвкушениях, сладостно поворковать наедине с прелестной фавориткой, его радостно встречает еще не остывший труп командующего российской армией на восточном фронте. Причем не важно, останется великий князь на месте или, услышав выстрелы, ломанется домой из сада. Его наверняка срисуют караулы, стоящие у Зимнего дворца. А потом на месте преступления обнаружат труп Наполеона со шпагой в руке и орудие убийства, которое, слава Богу, нынче таковым не стало. Кстати, любезный Конрад, поведай мне как старому боевому товарищу, на каком блошином рынке ты приобрел эти занятные экземпляры оружейного искусства?
Мюнхгаузен, все еще не пришедший в себя окончательно после недавних событий в Летнем саду, бросил на говорящего загнанный взгляд.
– Ладно, не трудись, – продолжил Лис, – давай попробую догадаться. Тебе их выдал доктор Роджерсон по собственному рецепту?!
– Верно, – с тяжелым вздохом проговорил сидящий в кресле ротмистр брауншвейгских кирасир, сжимая пальцами виски. – Он самый.
– Ну, я так и думал. Скажи, Вальтер, какой у нашего милого лекаря забавный хирургический инвентарь! Причем рупь за сто даю, эти стволы он у Александра после очередного визита отмутил. Так шо надо будет Тишке сказать, шоб он серебряные ложечки в буфете пересчитал, а то знаем мы таких клептоманов!
– Да, – проговорил я, содрогаясь то ли из-за мучившего меня озноба, то ли от полного осознания произошедшего, – если бы задумка Роджерсона удалась, ситуация при российском дворе могла сложиться пренеприятнейшая. Власть, как известно, никому и ничего доказывать не любит, а уж при императоре Павле так и подавно. Если сам Павел, воодушевленный своим великим предком, сына Александра сгоряча и не казнил бы, то скорее всего издал бы манифест, что престолонаследник к убийству непричастен. Но кому в свете подобные царевы указы интересны? Слухи бы поползли самого нелестного свойства. Наполеон в армии и гвардии – фигура влиятельная и популярная, тут и до очередного дворцового переворота недалеко. Таким образом, российское войско лишается гениального полководца, брожение при дворе расшатывает трон, и в результате при самом оптимальном повороте дел империя вынуждена заниматься собственными проблемами. В новом переделе мира в рамках Венских соглашений для нее уже места нет. Конрад, – я устремил на приятеля испытующий взор, – будем откровенны! Доктор Роджерсон – британский резидент?
– Да, – чуть слышно выдохнул Мюнхгаузен.
– А ты, боевой офицер, ты-то как угодил в это болото?
– Это долгая история, – негромко проговорил барон. – Долгая и запутанная. Когда я шел сегодня к флигелю, то надеялся, что Сергей выстрелит первым и, как обычно, не даст промаха. Я надеялся, что сегодня все кончится, вся эта ложь, эта мышиная возня… Но увы!
– Конрад, расслабься, какое увы? – Лис подбросил в огонь дров. – Ну, всяко бывает, нога попала в колесо.
– Все началось давно, за много лет до моего рождения.
– Уже хорошо, – усмехнулся я.
– Когда мой дядя служил в России, он довольно часто использовался императрицей Екатериной для выполнения поручений весьма приватного свойства. Государыне очень нравилась та легкость, с какой Карл Фридрих Иероним справлялся с заданиями, подчас весьма непростыми. Кроме того, она любила перекинуться словцом с ним, мой дядя на самом деле был замечательным собеседником.
В 1762 году, как вам, должно быть, известно, ее императорское величество добилась того, что на престол Речи Посполитой взошел ее бывший возлюбленный Август-Станислав Понятовский.
– Это дядя маршала, что ли? – уточнил Лис.
– Отец, – мотнул головой Мюнхгаузен.
– То есть как отец? – Я непонимающе вскинул брови, быстро восстанавливая в памяти страницы Готского альманаха. – Он же сын австрийского лейтенант-фельдмаршала Понятовского!
– Как бы не так! Лейтенант-фельдмаршал-то как раз здесь ни при чем! Когда Август-Станислав взошел на трон, императрица пожелала лично поздравить его. Встреча была назначена в Вильно, там после бала и фейерверка былые чувства вновь захлестнули любовников, а через девять месяцев на свет родился Иосиф.
– То есть ты хочешь сказать, что маршал Понятовский – сын Екатерины Великой и Августа-Станислава? – отказываясь верить собственным ушам, переспросил я.
– Это правда! – подтвердил барон.
– Ни фига себе раскладец! Вальтер, но он же прав на российский престол не имеет? – настороженно уточнил Лис, вспоминая историю самозванца Петра III. – Или все же имеет?
– В истории всякое случалось, – пожал плечами я, – но по закону – нет. Тем более что впоследствии у Екатерины были и другие бастарды. Скажем, те же графы Бобринские, насколько я помню, восходят к сыну императрицы и Орлова.
– Не, ну, это понятно…
– Здесь есть одна загвоздка, – как-то странно усмехнулся наш собеседник. – Екатерина была женой Понятовского.
– Что-о-о?!! – хором выпалили мы с Лисом.
– Ты, часом, ничего не путаешь? Какой женой?! Шо ты грузишь?
– Дело в том, что вскоре после бракосочетания с Петром III новоиспеченный супруг застал ее в любовных играх с красавцем поляком. Как вы, должно быть, помните, Петр III с первого взгляда невзлюбил невесту, но интересы империи оказались выше личных симпатий. Теперь же у него был прекрасный шанс избавиться от нее. Чтобы отрезать Екатерине пути к отступлению, Петр без промедления велел послать за священником-иезуитом. Поскольку этот ревностный католик не признавал таинство брака, свершенное по православному обряду, то он, к великой радости обманутого мужа, обвенчал принцессу Софию-Федерику Ангальт-Цербстскую и графа Августа-Станислава Понятовского. Стоит ли говорить, что эта свадьба проходила под дулами пистолетов! Но она свершилась.
Вероятно, среди иных причин, в конце концов приведших к свержению и гибели несчастного Петра, унижение того брачного фарса и необходимость сохранить его тайну сыграли не последнюю роль. Однако даже боги не могут сделать бывшее не бывшим. Бумаги, подтверждающие законность бракосочетания, были отправлены генералу ордена иезуитов. До самой кончины своей Екатерина поддерживала этот орден, полагая таким образом купить молчание. Даже после того, как римский понтифик упразднил Воинство Иисуса, оно продолжало активную деятельность в российских землях под эгидой православной Екатерины.
Ей действительно было чего опасаться. Всплыви документы иезуитов где-нибудь в Париже, и в глазах Европы самодержица Всероссийская становилась в лучшем случае королевой Полонии. На трон России в этом случае нашлось бы немало претендентов. Уж и не знаю, каким образом, но сейчас злополучные свидетельства в руках у генерала Бонапартия и, возможно, не только они. – Барон умолк, переводя дух.
В моей голове сама собой всплыла фраза вербовщика иллюминатов о благодеяниях доброго «брата» полковника Ландри. Не о том ли шла речь в маленькой каморке под сценой Венской оперы? Кто знает, кто знает.
– Чем дальше в лес, тем толще партизаны, – качая головой, прокомментировал Лис. – Ну а ты-то тут при чем?
– Мой дядя был назначен отвезти младенца в Краков. Ясное дело, его миссия была окружена завесой тайны, ведь, по сути, новорожденный младенец был сыном польского короля и российской императрицы. При благоприятных условиях он вполне мог претендовать на российский трон и объединить под одной короной земли двух извечных противников. Стоит ли говорить, что в Европе, да и в Османской Порте, могло найтись немало охотников заполучить в свои руки этакий козырь.
Екатерина написала Августу-Станиславу письмо, в котором рекомендовала воспитать Жозефа под видом племянника, сына одного из родственников, что тот и сделал. Однако, кроме этого письма, существовала еще записка, в которой некоему офицеру, командовавшему эскортом царственного ребенка, предписывалось на обратном пути ликвидировать и моего дядю, и кормилицу младенца. – Конрад умолк, переводя дыхание.
Подобная жестокость слабо вязалась с привычным образом радушной государыни-матушки, однако я припомнил собственную историю и разговор с Джоном Полом Джонсом на Змеином острове и со вздохом признал вероятность подобного факта.
– На счастье Карла Фридриха, – продолжал свой рассказ Мюнхгаузен, – офицер, которому было поручено убийство, по неведомым дяде причинам собирался бежать из России. Возможно, он резонно опасался, что по возвращении его самого будет ждать та же участь. Так или иначе, человек императрицы взял с дяди немалую сумму в обмен на жизнь и скрылся с деньгами. Барон также решил обезопасить себя. Путь домой в Брауншвейг ему был заказан, в России его дожидалась любимая жена. Тогда Карл похитил у Августа-Станислава то самое письмо от Екатерины, в котором весьма подробно описывалось происхождение Жозефа Понятовского и те меры, которые польскому королю надлежало предпринять незамедлительно для сохранения в тайне подробностей виленского свидания. Письмо было спрятано в надежном месте и могло быть передано англичанам или французам, если бы вдруг с дядей или его близкими что-то случилось.
Екатерина решила не дразнить гусей. Она поселила барона Мюнхгаузена неподалеку от столицы, чтобы надзирать за ним и контролировать всякий его шаг. Об остальном вы уже слышали от Наполеона. Но здесь есть одна деталь, которая вполне даст вам возможность убедиться в коварстве российской императрицы, коварстве, не знающем границ.
Не зная, где хранится компрометирующий документ, эта женщина наняла двух писак, Распэ и Бергера, которые насочиняли всякой отсебятины под названием «Приключения барона Мюнхгаузена», и щедро оплатила как сами издания, так и последующее их распространение. Борзописцы оказались, увы, не бесталанными, и с этой поры доброе имя Мюнхгаузенов было навек опорочено. Вот такая история. – Конрад вопросительно глянул на Сергея, и тот, молча кивнув, налил ему стакан «Лисового напию», которым до этого потчевал меня, как сам он выражался, «для сугреву». – Дальнейшее вам, господа, в общих чертах известно. Я действительно убил на дуэли сослуживца и был вынужден бежать в Ганновер. Но дело в том, что мой ганноверский родственник Хилмар фон Мюнхгаузен – глава тайного кабинета министерства иностранных дел этого королевства.
От неожиданности я попытался было подняться, но, коснувшись раскаленных прутьев каминной решетки, судорожно отдернул руку и уселся мимо кресла.
– То есть, иными словами, начальник политической разведки? – скривившись, переспросил я, поднимаясь на ноги и потирая ушибленное место.
– Именно так, – печально кивнул Мюнхгаузен. – Он предложил мне службу и хорошие деньги. Я мог бы сказать, что у меня не было выбора, и это было бы почти истинной правдой, но это самое «почти» и отличает правду от лжи. На самом деле я был рад отомстить сыну императрицы Павлу, если уж не имел случая мстить ей самой. Мне дали людей, с которыми я должен был проникнуть в Австрию, чтобы перехватить тайный меморандум, направленный графу Боиапартию одним из его сторонников в Париже. Дело казалось пустяковым. Я точно знал, кого мне следует изловить, и поверьте, без труда справился бы с этим, когда б не ваше вмешательство.
– Елкин гриб! Значит, тогда, на дороге под Веной, это ты устроил тарарам? – Лис возмущенно хлопнул себя по колену.
– Конечно, я. Вернее, мои люди. Я разбил отряд на две части и караулил посменно. По моим сведениям, господин де Сен-Венан должен был ехать ночью. То, что с ним окажется спутница, как и то, что этой особой будет сестра Наполеона, мне никто не сообщил.
– Вряд ли об этом кто-то мог знать. Каролина просто-напросто сбежала с очередным любовником от надоевшего ей маршала. Оттого, вероятно, де Сен-Венан и подорожную непоказывал, что в ней он значился один-одинешенек.
– Быть может, – согласился Конрад. – Но все пошло наперекосяк с самого начала, и ваше с Лисом вмешательство только усугубило неудачу. Но теперь это уже не важно. Как бы то ни было, я последовал за вами, а ночью мой человек залез к вам в дом, чтобы похитить бумаги, которые вы достали из корсета де Сен-Венана. Ему не повезло. Не повезло дважды. Во-первых, он похитил не те документы, во-вторых, имел неосторожность потревожить вас.
Исход дела известен. Мой ганноверский родич, увидев раздобытые записи, наотрез отказался платить и потребовал именно меморандум Сен-Венана. Я был вынужден снова вернуться к охоте за этими чертовыми бумагами. Мне повезло, вы угодили в плен к заговорщикам, и ваш банкир искал головорезов, которые бы взялись освободить узников. Я вызвался добровольцем, вследствие чего и произошло наше знакомство.
– Так шо, – Лис сокрушенно покачал головой, – значит, все это время ты шпионил за нами?
– Можно сказать и так, – нехотя согласился Конрад. – Хотя, признаться, шпион из меня никудышный. Я солдат и, если бы не обстоятельства, ни за что не пожелал бы себе иного жребия. К тому же моя шпионская миссия закончилась бесславно в ночь после Сокольницкой битвы. Я своими глазами видел, как вы передали меморандум Наполеону. Таким образом, задание было успешно провалено.
– Ну извини! Ты б раньше сказал – мы б шо-нибудь придумали, – развел руками Сергей.
Конрад хмуро усмехнулся его шутке.
– Когда я отправлялся в Россию, у меня не было с собой ни средств к существованию, ни каких бы то ни было связей, кроме, пожалуй, вас и того же графа Бонапартия, против которого я невольно злоумышлял. В Брауншвейге меня ожидали судебные приставы, а в Ганновере – разгневанный дядя Хилмар, перед которым я должен был отчитаться и заденьги, и за людей. Правда, оставались еще похищенные записи, но что мне было с ними делать? Я уж думал сжечь их или же подкинуть вам, но тут ко мне явился доктор Роджерсон и, передав наилучшие пожелания и родственный привет из Ганновера, предложил выкупить хранящиеся у меня письма.
Движимый отчаянием и безденежьем, я согласился. К тому же доктор намекнул, что если я не продам выкраденный архив, то его запросто могут «случайно найти». Он, несомненно, знал, о чем говорил. Увы, я сделал выбор – взял деньги и дал в том расписку. Это оказалось роковой ошибкой. Через пару дней господин Роджерсон сообщил, что письма сами по себе не представляют какого-либо интереса, уж во всяком случае, для Англии. Но граф Бонапартий может быть очень раздосадован, есливдруг узнает, что переписка, содержащая финансовые секреты его семьи, оказалась в чужих руках, да еще не в чьих-нибудь, а в моих. Он заверил, что имеющиеся в бумагах факты порочат Наполеона и он, не торгуясь, выкупит ценные письма. Меня же в этом случае ожидала весьма горькая участь. Вы сами знаете, Бонапарт вспыльчив и мстителен.
– У них в семье все такие, – вспоминая бурные события прошедшей ночи, вклинился я. – Однако это не повод охотиться на командующего российской армией.
– Роджерсон предложил мне на выбор: либо я участвую в убийстве Наполеона, либо он выдает меня как английского шпиона. На оговоренном месте сегодня вечером меня ждал еще один участник покушения. Никогда прежде я его не встречал. У него были ключи от черного хода Летнего дворца и пистолеты, вот эти самые. Видит Бог, я бы не спустил курок! Я шел на смерть, желая погибнуть, ибо участвовать в этой драке скорпионов был не в силах!
– Вот такие скелеты водятся у нас в шкафу, – с деланной радостью подытожил Лис. – Слава Богу, шо мы там друг друга не поубивали! Конрад, ты вот только скажи, глядя прямо в глаза вон тому золотому петуху, мы сейчас услышали все, что нам следовало бы знать?
Мюнхгаузен, не говоря ни слова, пожал плечами.
– Будем надеяться, что все.
– Погоди, – я прервал друга на полуслове, – с покушением вроде бы ясно. И бумаги, хвала Господу, нашлись. Однако битва скорпионов продолжается, я бы сказал, с новойсилой. Если Жозеф Понятовский сможет доказать свои права на трон России, он будет представлять весьма серьезную опасность для цесаревича Александра. Хотя по закону Российской империи сын государя имеет несомненные преимущественные права в сравнении с его братом, тем более сводным, но в скором будущем у самого Понятовского, который известен как отчаянный рубака, будет целый корпус у стен Петербурга. И, прошу вас заметить, этот корпус будет состоять из ревностных недоброжелателей нынешней династии. К тому же Понятовского наверняка поддержит Бонапартий, так что все только начинается, капкан взведен.
– Неужели россияне потерпят своим правителем какого-то польского королевича? – Брови Мюнхгаузена в недоумении поползли вверх.
– Как-то раз уже терпели, – напомнил я. – В годы смутного времени. Правда, недолго. А вообще и Рюрик не ближних корней, и Анна Леопольдовна, и Екатерина Великая, и Петр III – все они гости издалека. Трудно ответить на ваш вопрос. В любом случае малой кровью здесь не обойдется.
– Что же можно предпринять? – обескураженно спросил Конрад.
– На данный момент – спать. Быть может, решение явится во сне откровением Божьим, а если нет – всегда лучше думать утром на свежую голову.
Новый день не принес желанного решения, хотя и наполнил дом свежими известиями. Генерал от артиллерии Бонапарт по первопутку спешно выехал к войскам на юг. Его неистовая сестрица вновь отправилась холить и лелеять беднягу маршала. Великий князь Александр Павлович, дабы выказать подобающие случаю почтение и радость, направился в Вену, где должно было состояться бракосочетание увенчанного славой базилевса французов с дочерью кесаря Священной Римской империи Марией-Луизой.
Что же касается доктора Роджерсона, то «Петербургские ведомости» извещали с дежурной безучастностью: «…в связи с отбытием в Митаву тайного советника и лейб-медика двора его императорского величества Роджерсона Ивана Самойловича всем особам, имеющим к оному счета и иные дела всякого свойства, рекомендуется прибыть на квартиру его высокопревосходительства».
Уж не знаю, была ли газета сверстана еще вечером, или же утром, прознав о неудаче дела, британский резидент поспешил свернуть работу, но факт оставался фактом. По указанному в газете адресу лейб-медика не оказалось. Его по-английски учтивый секретарь любезно заверил, что готов оплатить векселя хозяина, ежели таковые у нас имеются, но сказать нам о его местонахождении не имеет ни полномочий, ни возможности. Без особой надежды я отрапортовался Палиоли о событиях прошедшей ночи и попросил сообщить, когда беглый эскулап окажется в Митаве. Полагаю, его с тем же успехом можно было искать на Берегу Слоновой Кости или в загадочной Шамбале, но, впрочем, чего неслучается под солнцем.
Мы же остались в Санкт-Петербурге наблюдать, как чахнет среди марширующих солдатиков император Павел, как собирает полки его сводный брат Жозеф, как все более и более печальной выглядит Принцесс Ноктюрн, ожидая решенного уже в Вене дозволения об отбытии моем в действующую армию.
Кончался март, воздух был наполнен предвкушением весны, которая здесь наступает много позже, чем в наших широтах, и потому особенно дорога и ожидаема. Но теперь столица казалась пустой, едва ли не вымершей. Как только неспешные дворники заканчивали управляться с широкими скребками и метлами, как только чиновный люд разбегалсяпо департаментам и присутственным местам, улицы пустели точно в полночь. Лишь изредка по главным проспектам трусцой проезжали хмурые от безделья извозчики, да кое-где в ближайшую лавку пробегали расторопные служанки. Гвардейские полки, столь нелюбимые императором Павлом, едва ли не поголовно были отправлены в Крымский поход, и накрепко связанная с ними столица в напряжении ожидала новостей, моля Бога сохранить и уберечь близких, кормильцев и друзей.
Эта напряженная и тягостная неопределенность, казалось, передалась мартовской погоде, которая никак не могла решиться обогреть российскую столицу и подарить ей хоть пару солнечных дней. Каждое утро я исправно приезжал на службу, присутствовал на вахт-парадах, скучал на официальных приемах, общаясь с оставленными в столице генералами, коих, по выражению Наполеона, «вес крестов и звезд мешает быстрому передвижению». Ссылаясь на авторитет генералиссимуса Суворова, Румянцева и Потемкина,они самозабвенно рисовали мне картины скорого отвоевания у басурман исконно православного Константинополя и наперебой по секрету сообщали, что брат цесаревича Константин уже готов венчаться на царствие короной Палеологов под именем Константина X. Я внимательно слушал, одобрял планы разгрома далекого противника, с грустью понимая, что ни один из паркетных храбрецов не сумеет остановить корпус Понятовского.
Мои попытки разъяснить послу суть возможной угрозы наткнулись на дипломатичное, но твердое пожелание либо представить в том неопровержимые доказательства, либо не совать нос куда не следует. Так что в день, когда наконец прибыл рескрипт о моем назначении представителем Кесаря в полевую ставку графа Бонапартия, оба человека,присутствующих в кабинете посла, вздохнули с затаенным облегчением.
– Бристоль, друзья мои! – процитировал Лис неизданного еще Стивенсона. – Мы едем искать сокровища! Ладно, хрен с ним, с Бристолем. – Он дозволяюще махнул рукой. – В Константинополе тоже есть много чего отвернуть!
ГЛАВА 25
Если бы наши солдаты понимали, из-за чего мы воюем, нельзя было бы вести ни одной войны.Фридрих II Великий
«Любая война популярна в течение первых тридцати дней», – сказал один американский ученый и был по-своему прав. Но победоносные войны популярны значительно дольше, особенно до тех пор, пока убитых хоронят близ места их гибели, а по городским улицам не расхаживают, прося милостыню, увечные инвалиды в потрепанных солдатских мундирах. Однако эта кампания была, пожалуй, одной из самых необычайных среди тех, которые мне довелось видеть.
Все началось с того, что, едва Бонапарт вступил в Крым, туда из критского заточения бежал хан Вахт Гирей с предложением возглавить набранную здесь татарскую армию и повести ее на Константинополь. Это само по себе имело вполне разумное объяснение: в конце концов, жизнь затворника, пусть даже среди благоухающих садов райского острова, – тоскливая штука для деятельного правителя, лишившегося трона согласно беспощадным статьям Ясского договора. Теперь у хана был шанс отыграться, и последний Гирей не желал упускать его.
Но особое веселье началось тогда, когда войска Бонапарта ступили на земли самой Османской империи. Собственно говоря, наступление шло с трех сторон. На левом фланге через земли Аджарии двигалась армия генерала Багратиона, на правом, смыкаясь с австрийскими войсками, шел вспомогательный корпус потомка господарей Молдавии князя Кантемира, в центре же ударная группа самого графа Бонапартия при поддержке Черноморской эскадры адмирала Ушакова двигалась прямо на Константинополь.
Успех, с которым развивалась эта десантная экспедиция, с точки зрения военной науки являл собой нечто диковинное и необычайное. В то время как австрийцы, поддерживаемые сербскими повстанцами Карагеоргия, упорно прорубали себе путь на Софию, Бухарест и Адрианополь, как победоносный базилевс в поте лица гонялся по долине Нила за неуловимыми мамлюками египетского паши Мухаммада Али, – Наполеон продвигался вперед, собирая ключи от сдающихся крепостей примерно с той же скоростью, с какой в наше время собирает их команда в форте Байярд. Несоответствие это, казавшееся почти мистическим в глазах наивных современников, для нас имело объяснение, далекое как от волшебства, так, впрочем, и от военного искусства. Секрет был прост, и таился он в фигуре турецкого султана, хранимого Аллахом Селима III.
Придя к власти, этот государь обнаружил армию, особенно же ее костяк – знаменитый корпус янычаров, в таком запустении, что волосы невольно зашевелились у него под чалмой. Многие из некогда грозных воинов, взращенных близ трона точно сторожевые псы, теперь не то что ятаганом не владели, но и порох в ствол засыпали после того, как забивали пулю.
Султан– реформатор бодро взялся задело и в кратчайшее время создал корпус дворцовых стрелков по европейскому образцу. Памятуя о традиционной дружбе между Францией и Османской Портой, Селим III пригласил для этого множество офицеров-инструкторов из армии Людовика XVI. Весть о казни французской королевской семьи вызвала шок у султана, но, с другой стороны, он охотно стал принимать на службу беглых аристократов, расставляя их на всевозможные командные должности в новом войске. Теперь же брошенные на убой янычары пытались отстоять балканские перевалы, а французские военачальники, приближенные к Селиму III, сдавали крепости своему бывшему соотечественнику одну за другой.
Вести о замечательных победах Наполеона застали нас по дороге в Крым, невольно давая почву для раздумий о путях решения государственных вопросов в эпоху просвещенных монархий. Сам по себе всплыл в памяти драгунский полковник Ландри, который не так давно о чем-то весьма содержательно беседовал с одним из лидеров французской эмиграции маркизом д'Антрагом. Теперь, похоже, плоды этой встречи обильно пожинал Бонапарт.
В тот момент, когда мы наконец достигли его ставки, он обсуждал систему обороны Константинополя с генералом Себастиани, до недавних пор главным военным советникомпри дворе Селима III. Он то и дело отмечал ключевые точки для штурма на подробнейшей карте, любезно предоставленной бывшим главным инспектором саперных войск турецкой армии Жюшеро де Сен-Дени, и линии его стремительного карандаша чертили ярко-красные стрелы, направленные в сердце Османской Порты.
Заветный локоть был уже близок, однако укусить его, не дожидаясь подхода союзников и войск Багратиона, не представлялось возможным. Начиная с Константина Великого, поколения византийцев, а затем турок-осман укрепляли столицу, желая сделать ее неприступной для любого врага. Во многом им это удалось. Наполеон, безусловно, являлся гениальным артиллеристом, но большая часть его орудий находилась на кораблях Черноморского флота, а адмирал Ушаков вовсе не горел желанием разоружаться вблизи ожидаемого врага. Его бомбардирские суда раз за разом обрушивали град ядер на бастионы, запирающие вход в бухту Золотой Рог, но те, построенные в лучших традициях французского крепостного зодчества, упрямо огрызались, не давая русскому флоту прорваться к мягкому подбрюшью столицы. Обстрел стен, проводимый с суши, давал столь же малые результаты. Казалось, военная удача решила капризно отвернуться от своего любимца, использовавшего коварные уловки вместо своего несомненного гения.
Битва за Константинополь затягивались. То и дело я принимал гонцов из австрийской ставки с просьбами, оставив султана в осаде, перенести удар на Адрианополь, чтобыоблегчить наступление союзных войск. Но упрямый корсиканец, твердя, что ключ к победе хранится в Босфорской цитадели, только-то и пошел на то, чтобы отослать в сторону первой османской столицы три тысячи нукеров[28]Вахт Гирея. Однако вреда от такой помощи было куда больше, чем пользы. Непригодные для штурма крепостей всадники-татары начисто подмели фураж и провиант, встреченный ими на пути, да и привычка не оставлять без внимания чужое имущество, выработанная в многовековой практике набегов, дорого обошлась еще недавно состоятельному населению Османской Порты.
У нас с Лисом теперь было достаточно времени, чтобы изучать чудом возвращенную корреспонденцию нашего подопечного. Чем больше я задавался вопросами о личности того или иного фигуранта, тем больше понимал тревогу руководства по поводу содержащейся в письмах информации.
Каждый новый псевдоним скрывал какую-либо значимую фигуру европейской политической игры, размах заговора поражал воображение. Казалось, не хватает только детонатора, чтобы накопленный заряд взорвал и без того неустойчивый мировой порядок и привел к власти нового всемогущего правителя. Кто должен был им стать, у меня не вызывало сомнений. В довершение всего услужливый случай подбросил мне занятную книжицу, изданную в мае 1804 года в Реймсе, уж не знаю, каким ветром занесенную к турецким берегам.
Замечательное исследование весьма тщательно разбирало происхождение Бонапартов, отыскивая корни этой раскидистой генеалогической липы среди римских Юлиев, Сильвиев, византийских Комнинов и Палеологов. Между ветвей уютно гнездились короли Арагона и, что самое милое, достославный брат-близнец Людовика XIV, известный под романтическим прозвищем Железная Маска. Увидев в моих руках сей капитальный труд, Бонапарт состроил недовольную гримасу и деланно отмахнулся, но, как мне показалось, теперь он искоса поглядывал, пытаясь оценить, какое впечатление произвело на меня, несомненно, заказное творение неведомого генеалога.
Майская ночь, висевшая над узкой перемычкой между Черным и Мраморным морями, опаляла духотой, от которой не спасал ни едва проснувшийся бриз, ни аромат жасмина, густо растворенный в качающемся воздухе. Бессонный военный лагерь российской армии жил своей походной жизнью. Сколько видел глаз, вдоль городских стен шаманский танец выплясывали острые языки костров, где-то слышалось ржание, окрики часовых и рожки дежурных трубачей, поднимающих в стремя очередные патрульные разъезды. С другой стороны, темнея сквозь предутреннюю дымку, качались силуэты кораблей эскадры, блокировавшей Константинополь с моря. Все было наполнено ожиданием решительных действий, и каждый новый день снова обманывал эти ожидания.
Мы лежали на плоской крыше некогда богатой турецкой виллы, стараясь вдохнуть как можно больше тягучего цветочного воздуха, которого днем так не хватало для нормального дыхания. Было самое время сна, но как тут уснуть, когда в иные часы язык прилипает к гортани и голова кружится от жары.
– Кто идет? – окликнул часовой, дежуривший неподалеку от нашего временного убежища, но, заслышав пароль, успокоился и через минуту приветствовал знакомого офицера. – Здравия желаю, ваше благородие.
Еще через несколько минут упомянутое благородие уже красовалось на обжитой нами плоской крыше, позвякивая наконечниками аксельбантов, положенных адъютанту командующего.
– Что, господа, не спится? – с истинно германской бесцеремонностью проговорил Конрад фон Мюнхгаузен, разглядывая нас с Лисом, погруженных в томную дремоту.
– Ну, шо надо-то? – Сергей недовольно приоткрыл глаз. – Не видишь, что ли, – тихий час! Размышляем о великом!
Словно подслушав его слова, где-то в отдалении гулко рявкнули мортиры, закидывая в османскую столицу пудовые ядра.
– Я пришел вас порадовать, – не замечая Лисовой интонации, заверил барон.
– Считай, шо тебе это удалось. – Мой напарник поднялся с расстеленной на коврах перины и сладко потянулся. – Шо стряслось? Турки отрастили крылья и улетели зимовать в Исландию? Или лично пророк Магомет спустился и посоветовал своим фанам не связываться с Бонапартом?
– Нет, – покачал головой новый адъютант командующего, – но, кажется, очень скоро мы уже будем ночевать в Константинополе.
– Что такое? – Я рывком поднялся, отгоняя навязчивую дремоту. – Багратион перешел горы? Армия кесаря взяла Адрианополь?
– Ни то, ни другое. – Конрад огляделся кругом и понизил голос. – Как сказал Наполеон, самые неприступные крепости легче всего брать изнутри.
– Опять чья-то измена? – поморщился я.
– Бери выше! – Ротмистр ткнул указательным пальцем в небо. – За-го-вор! Час назад к нам перебежал некий Джабраэль Али Паша, в прежней жизни виконт Габриэль де Пантавьер. Как вы сами можете догадаться, он из французских эмигрантов и, более того, когда-то служил в том самом артиллерийском полку, в котором начинал и Бонапартий.
– Вот как? Забавно. – Я кивнул, подтверждая интерес к столь «неожиданной» встрече старых знакомых.
– Этот француз принял мусульманство и сейчас командует местной военной школой.
– Отец солдатам, мать сержантам! Не абы что, но тоже неплохо, – вставил Лис. – Хотя я б себе за такой лаваш ничего обрезать не позволил.
– Так вот, – не сбиваясь на пререкания с приятелем, вещал наш соратник, – как вам, конечно же, известно, нынешним султаном в столице очень недовольны.
– Их можно понять, – слушая, как в очередной раз гулко взрыкивает осадная батарея, констатировал я.
– Но у Селима III есть брат – Мустафа. По словам виконта де Пантавьера, этот Мустафа прекрасно сознает безвыходность положения и готов заключить мир с коалицией на единственном условии: поставить его на трон вместо брата. Мустафа готов даже стать формальным вассалом российской короны, – пояснил барон.
– Вот даже как? – Я нахмурился, вспоминая о должности представителя австрийского двора. – Но это противоречит условиям Венского договора!
– Мустафа не имеет перед собой текста этого документа и уж подавно не ведает содержания его тайных статей! Но он готов нынче же на рассвете встретиться и обговорить условия капитуляции.
– Шо-то я в этой жизни не понимаю! То ли мы еще недогрелись, то ли они уже перегрелись насовсем. Поведай мне, Конрад, – Сергей демонстративно поскреб затылок, – а шо, прежний султан еще на месте или уже, того, для встречи с Аллахом обулся в сандалии с белыми помпонами? Его брат под носом обсуждает план досрочной сдачи любимой столицы, а султан, как водится, в дуду не дует?
– При чем тут дудка? – смутился Мюнхгаузен.
– Селим III действительно замечательный флейтист и к тому же весьма способный композитор, – напомнил я, – но к делу это не относится. Лис прав, каким образом заговорщики намереваются согласовывать планы на глазах у действующего, причем весьма активно, государя?
– Мустафа предлагает следующую хитрость: сегодня утром он проведет вылазку на заранее оговоренную часть нашего лагеря. Брат султана лично возглавит отряд. А покаего сипахи[29]и янычары будут для вида штурмовать ограду лагеря, он сможет увидеться с Наполеоном без лишних свидетелей…
– И там все полюбовно перечирикать! – завершил Лис.
– Что-то вроде того, – после короткой удивленной паузы согласился адъютант командующего.
– Заковыристо! – Сергей опять почесал затылок. – А если его по ходу прений немножко грохнут?
– Кого – его? – уточнил Конрад.
– Да без разницы! Шо так, шо эдак – непруха полная!
– Что и говорить, дело, возможно, не самое безопасное, но с другой стороны – на кон поставлена власть над Османской Портой и победа России. Так что я не удивлен решением Наполеона играть ва-банк!
– Вот оно как. – Я задумчиво прикрыл глаза. – Что ж, в таком случае, думаю, мне как представителю союзников обязательно стоит присутствовать на переговорах. Когданачало вылазки?
Мюнхгаузен вытащил часы, и упрятанный под крышкой механизм завел трогательную песнь о милом Августине.
– Примерно через пять минут.
– Черт побери! – нахмурился я и хлопнул в ладоши, вызывая слуг. – Эй, лежебоки! Мундир! Шпагу! Коня! Бы-ыстро!!!
Переполошенные ранним подъемом слуги с испугом и укором глядели на возбужденных господ, собравшихся в путь с утра пораньше, даже не побрившись и не выпив утренний кофе.
– Что, что случилось? – Йоган Протвиц, запахивая халат, выскочил во двор, тревожно хлопая глазами и втягивая сладковатый воздух своим острым носом.
– Еще ничего, – бросил я, одной рукой хватая луку седла, другой наспех застегивая пуговицы мундира. – Но может случиться!
– Вот так всегда, – под нос себе, но так, чтобы его слова долетели до моего слуха, скорбно пробормотал Лис. – Ничего не произошло, хрен его знает, будет или нет, а мыуже летим вперед быстрее ветра. Спешка хороша только при ловле блох! Скажите, граф, у вас есть блохи?
– У меня есть подозрения, – выкрикнул я, перенося ногу через седло. – Н-но! Вперед!
– Да что происходит? В конце концов, ты объяснишь, в чем дело? – Мюнхгаузен пришпорил жеребца, пытаясь держаться рядом со мной.
– Это не переговоры! – сглатывая ворвавшийся в легкие воздух, прокричал я. – Это западня!
– Отчего ты так решил?
– Мустафа, брат султана, – никчемный, слабый, едва ли не придурковатый неженка. Он всю жизнь провел в специальном дворце для родни государя и без разрешения главы черных евнухов не смеет выйти со двора, а уж тем более провести вылазку за стены Константинополя во главе отряда янычаров.
– Откуда ты знаешь?
Я осекся, едва успев поймать себя на мысли, что собираюсь рассказать боевому товарищу о том, как примерно через год-полтора многотысячная толпа взбунтовавшихся янычар свергнет реформатора Селима и посадит на престол этого самого Мустафу. Прославленный трон османов никогда еще не видел такой слабовольной марионетки. На счастье или несчастье, правление его было очень коротким.
– Мне положено знать, – уклончиво бросил я, и в этот миг утренняя тишина огласилась трескотней ружейных выстрелов, и вопль «Алла-инш-Алла!» загремел над округой, призывая небесного покровителя и защитника правоверных обратить внимание на происходящееу древних стен.
– Началось. – Лис сплюнул, придерживая коня. – Вальтер, я знаю твою дурную привычку соваться в самую гущу драки, но в этот раз фарта не будет. Народ дикий и твоего геройства может не оценить. Вон палатки лейб-гусар. Если уж мы решили гулять в ту сторону, давай-ка гульнем вместе с ними, а то, как Бог свят, нам втроем там очень быстро станет одиноко.
Я поморщился от вынужденной задержки, но в словах моего напарника был резон. И все же те несколько минут, за которые поднятые тревожным ревом труб гусары вскакивали в седла, были огромным сроком, промедлением, возможно, фатальным. Перестрелка на передовых линиях не утихала. Казалось, действительно бросившиеся в схватку турки внезапно потеряли интерес к штурму лагеря и теперь, засев между камней, ограничивались гортанными криками, бряцанием оружия и довольно быстрой, но отнюдь не прицельной стрельбой.
– Вон, вон шатер! – Мюнхгаузен указал на большую палатку с хлопающим на ветру пологом. – Черт возьми! Вальтер, Сергей, глядите, глядите скорей! Вокруг него одни трупы!
– Это уж точно! – процедил Лис. – Переговоры не затянулись. Кажется, нас таки прокинули!
– Они не могли далеко уйти, – давая шпоры коню, выкрикнул я. – Иначе янычары бы уже отступили назад в крепость.
– Глядите-ка, там, на склоне! Я их вижу! – Лис ткнул стволом пистолета в сторону густых кустарников, тянувшихся по склону ближайшего из семи холмов, на которых был разбит град Святого Константина.
Группа всадников на быстроногих арабских скакунах уносилась вдаль от места событий, то появляясь, то скрываясь среди зарослей.
– Перехватим? – Лис с азартом поглядел на меня.
– Попробуем!
Эскадрон князя Четвертинского резвым галопом домчал до самого подножия холма, не встречая сопротивления. Но лишь возбужденные стремительным аллюром кони замедлили шаг, кизиловые чащобы резанули беглым огнем, заставляя лихих гусар осадить скакунов, а затем поворотить их вспять. Здесь, между камней, ветвей и листвы, даже не слишком умелые турецкие стрелки имели существенное преимущество перед блестящей, но, увы, чересчур приметной русской кавалерией. Пули свистели вокруг, изредка в клочья прорывая мундирное сукно гусарских ментиков и выбрасывая из тела наружу кровавые брызги. Всадник на лошади был крупной мишенью, мы же иногда могли видеть лишь вспышки янычарских выстрелов. Сами турки, едва разрядив в нашу сторону ружье, отбегали за очередной куст или валун, откуда вновь стреляли и вновь перебегали на очередную позицию.
– Черт! Черт! Черт! – Князь Борис Антонович Святополк-Четвертинский теребил георгиевский темляк сабли, не видя способов прорваться сквозь линию огня. – Здесь нужны егеря, мы тут все поляжем без толку!
– Это верно. – Я хмуро оглядел покрытый огненными точками холм. – Но поздно. Смотрите-ка, янычары отходят, значит, скорее всего Наполеон уже в крепости.
Тело, лишенное головы, обречено на гибель, но армия, потерявшая своего полководца, еще имеет кое-какой шанс. У русских войск под стенами Константинополя такой шанс был, и звался он Михаил Илларионович Кутузов. До недавнего времени командовавший армией в Молдавии этот, несомненно, талантливый военачальник был человеком совсем иного склада, нежели его предшественник, и, что греха таить, он весьма недолюбливал корсиканского выскочку.
Не любил за то, что Бонапарт стремился наносить быстрые, решительные удары, а не завлекать противника в сети, маневрируя и провоцируя на ошибки обманными ходами; зато, что тот был молод; за то, что Бонапарту, а не ему было поручено командовать армией, действующей против Константинополя; за то, что тот был в фаворе у императора; за его французское происхождение и еще бог знает за что. Быстро наведя порядок среди опешивших от нежданной вылазки противника российских войск, Кутузов собрал в шатре генералитет и, гневно осудив авантюру графа Бонапартия, заговорил о необходимости тщательно подготовиться к планомерной осаде. По лагерю немедленно пополз слух о неизбежном скором отступлении. По долгу службы я был обязан присутствовать на военном совете, но вскоре подобное же собрание, хотя и не столь высокого уровня, состоялось в моей резиденции.
– Быть в трех шагах от победы и отступить?! – горячился князь Четвертинский, размахивая сжатыми кулаками.
– Кутузов говорит только о необходимости подготовиться к осаде, – напоминал ему пунктуальный Мюнхгаузен.
– А это значит: уйти от стен, оставив здесь лишь блокирующий отряд дожидаться прибытия тяжелой артиллерии, изматывать турок, заставлять их попусту тратить силы, – не унимался князь.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 [ 21 ] 22 23 24 25 26 27
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.