Чтение 18–й страницы книги ~По дороге в легенду~

Я попытался тихо уйти обратно, но, увы, у меня это не получилось. Трое рослых зеленокожих[12]обступили меня, с сальными улыбочками любуясь пышными формами, созданными иллюзией. Krain! As’ak’om’arra![13]Ну почему я грудь не уменьшил? А теперь поздно. Орки же на лицо не посмотрят! Нет, я им лапать себя не дам, конечно, но... Я же не настолько голоден, чтобы всех съесть, а убивать ради убийства уже не в настроении. И шуму, наверное, будет чересчур много, хотя... Да. Рискнуть, наверное, стоит. Надеюсь, что они еще не настолько тут освоились, чтобы пытаться оприходовать меня прямо на улице...

Мои краткие размышления прервал ласковый удар дубинкой по затылку. Надеюсь, что это ощущение было вызвано тем, что меня не хотели убивать, а не толстыми костями моего черепа. Так, оглушить маленько. Видимо, для того чтобы оттащить в темный уголочек, а там... Моим планам это полностью соответствовало, по крайней мере в той их части, которая касалась отсутствия свидетелей, поэтому я послушно прилег на мосто... на подставленные руки одного из орков.

Все еще не говоря ни слова, орки меня куда-то потащили. Аккуратно нести меня они и не особо старались, и то, что моей головой не цепляли углы зданий, уже счастье. Меня волокли по кривым улочкам трущоб, которые с каждым поворотом становились все грязнее и темнее, из-за того, что дома, подобные сгорбленным старцам, все теснее и теснее прилегали друг к другу. Из-за странной молчаливости моих похитителей я не мог понять, когда же они наконец остановятся для свершения своего черного дела? Или они решили притащить меня в свое убежище... Неприятно-то как – с толпой я не справлюсь.

Минут через десять блужданий по всяческим закоулкам меня втащили в какое-то здание, где после поверхностного обыска (вылившегося в тщательное ощупывание упругостей морока) и проверки на магию (не показавшей отклонений от фоновой – д’эссайн я или где?) меня затащили в подвал и положили на не знавшую рубанка лавку. Хорошо хоть продержали на ней недолго, так что я не успел получить заноз в мягкое место, и, снова взяв на руки, с гораздо большей аккуратностью, занесли в большой подземный зал, и я чуть не задохнулся от восхищения. Сегодняшний день богат на сюрпризы!

Прямоугольный зал, метров десять на двадцать, да еще и шести метров в высоту, был сложен из костей. Весь, от стен и до подставок под факелы. О! Чьих только костей там не было – кости людей и орков, ребра троллей и расходящиеся подобием буквы Y позвоночники эттинов, плоские стопы гномов и крылья семургов, украшенные костяными подобиями перьев. Я разглядел даже пару вампирских челюстей, длина клыков которых внушила бы уважение даже акулам. Были там и сдвоенные кисти д’эссайнов, сплетавшиеся в странные узоры. На мой «дилетантский» взгляд – глушилка была идеальной. Кости подогнаны друг к другу настолько тщательно, что даже открытые Врата не дадут никаких искажений фона. Ювелирная работа, гениальная работа... Ошеломляющая и подавляющая своей грандиозностью...

Века труда на то, чтобы собрать все кости,– я смог вспомнить некоторых из бывших обладателей, которых знал в той жизни, слишком уж приметны были некоторые... детали. Раны... Кого-то из тех, кто сейчас служит хранителем этого зала, я ненавидел. Кого-то даже убил. Кого-то... Хотя нет, не буду об этом. Не время предаваться сейчас тем воспоминаниям, вообще не время для воспоминаний, абсолютно. Слишком они личные. Тем более что зал уже построен и не в моих силах что-либо менять. Особенно если прочувствовать, что он уже близок к пробуждению, и тот момент, когда сам станет... «жизнью», уже близок. Если, конечно, можно назвать это жизнью.

– Великий, мы принесли то, что ты требовал.

Я впервые услышал голос самого рослого из моих похитителей, и этот звук разорвал священную тишину костяного зала, приводя меня в бешенство своим содержанием. Ради Д’яра, за что?! Я совсем не этого ожидал, когда засыпал в своем склепе! Я никак не ожидал, что мне в один день придется сражаться с ополоумевшей росянкой-переростком, страдать от чувства юмора глючащей сидхе и придурочного охранного амулета, приставаний любвеобильного эльфа, а потому наткнуться на Великого орочьего шамана в подземном костяном зале... Причем черного!

Он был на две головы выше самого рослого из тех орков, которые похитили меня, да и тот факт, что по орочьим меркам он был не столь мускулистым, сколь жилистым, не мешал оценивать его массу в полтора-два центнера. Стальной лом в узел завяжет и не поморщится. Бугристость черепа подтверждала мысль, что бить ему морду бесполезно, а сильно выступающая нижняя челюсть с внушительными зубами позволила бы ему поспорить со мной за звание главного хищника в этом зале. Но наибольшую злость у меня вызвала его антрацитово-черная чешуйчатая кожа.

Черные орки – это примерно такая же редкость, как члены королевских домов в крупных империях. То есть их примерно тысячная, а то и десятитысячная часть среди всех орков. Мало их. Очень мало. Да, они до сих пор представляют элиту орочьего населения, только увидеть черного без орды телохранителей практически невозможно. Черные же шаманы – что-то совсем... необычное. В том плане, что я не слышал еще ни про одного, зато теперь вот увидел вживую.

До того момента как он встал с корточек и поднял на меня взгляд, я успел достаточно много: ужом выскользнуть из не слишком цепких объятий, перехватить только начинающего удивляться орка за горло и рвануть вниз – так чтобы капли крови упали на кости зала. Затем ударом кулака в живот швырнуть его на орка справа – и, не разгибаясь, перехватить второго орка, после чего за ногу поднять его перед собой на манер щита, предварительно крепко приложив макушкой о костяной пол. Чтобы не рыпался.

– Вы привели сюда сына ужаса,– спокойно отметил шаман, потягиваясь.

Плюс балл в его пользу. Орки, уже начавшие тянуться за оружием, замерли, а я скинул с себя женскую маскировку. Грива моих рубиново-красных волос рассыпалась по плечам.

– Все было выполнено идеально точно. Теперь оставьте нас наедине.

Плюс пятнадцать баллов. Жаль, что я, похоже, должен оставить его в живых... От удивления я даже уронил свой живой щит.

Слова шамана были подобны глыбам отесанного камня. Они заставляли осознать значимость того, что с тобой разговаривают, а также то, что ты можешь быть недостоин даже взгляда этого орка, так что даже словам ты должен быть счастлив. Орки бесшумно покинули зал, вытащив своего потерявшего сознание товарища, как сломанную куклу,– за безвольно висящие руки. Мы остались с шаманом вдвоем...

Если не считать сотен взглядов, обращенных на нас из пустых глазниц, разрубленных глазниц, глазниц, которые давно покинула жизнь... Тишина была гнетущей, подавляющей жизнь, срывающей кожу, мясо и кости и заглядывающей в душу, не защищенную более ничем. В костяных залах нельзя находиться слишком долго, если ты не хочешь стать частью этого безмолвия. Конечно, из этого правила есть исключения: маги. Шаманы. Жрецы. Те, кто обладает Истинной Верой. Вампиры. Д’эссайны.

– Спасибо, Великий. Как я понимаю, удар дубиной по голове не был официальным приглашением на беседу? Просто потому, что это невежливо – посылать своих воинов для того, чтобы бить по головам дорогих гостей.– Мои слова вспороли тишину, как орочьи ножи вспарывали живот того бедняги, которому не повезло их чем-то разозлить.

– Ты ошибаешься.

Интересно, у кого он научился так говорить? Я тоже так хочу!

– Это было приглашением на беседу.– Он взглянул мне в глаза.

Любопытно, чей взгляд в итоге окажется тяжелее?

– Неужели вы,– я почти рассмеялся, резко понижая тон,– меня настолько ждали? И за что мне такая честь?

– Самовлюбленный наглец.– Орк неторопливо растянул губы в улыбке, обнажая крепкие белые зубы.

Это у него психическая атака такая? Признаю. Пробирает. Но не страшно.

– Духи сказали мне, что сын ужаса ищет то, что принадлежало его народу по праву пролитой крови.

– И они напомнили, что принадлежало твоему народу? – Незаконнорожденный сын незаконнорожденной матери, умеющий общаться с духами существ, умерших от метеоризма! Если хоть слово... Нет. Ты понимаешь и поэтому так внимательно вглядываешься в мое лицо. Не надейся, я своего удивления не покажу.

– Ты не ждешь ответа. И ты не ждал моего знания.

– Если духи сказали тебе так много, то они скажут тебе мой ответ.– Слова, сказанные слова... В месте силы, завязанном узлом на себя чужой жизнью и смертью... Уж лучше тут будут не-сказанные слова.

– Твой ответ уже не имеет значения.

Я закрыл свое лицо руками, впиваясь ногтями в такую мягкую и податливую кожу. Медленно провел вниз до подбородка, рассекая свой лик на сегменты и чувствуя, как кровь тонкими ручейками сбегает вниз и капает на пол. Шаман замолчал, и тогда заговорил я:

– Здесь и сейчас мое право крови сильнее твоего, Великий. Хочешь – проверь, но если ты взглянешь в пустые глаза, то ты увидишь, что это место пробуждается, ты знаешь, что оно признает меня перед тобой и у тебя не хватит духов, чтобы сейчас подчинить его себе! Поэтому слушай. Твой народ – лишь песок по сравнению с мощью того, кто хочет вернуться.– Я протянул ладонь вперед, и из воздуха на ней соткались миниатюрные фигурки орков.– Мне лестно, что ты так высоко оцениваешь мои шансы. Мне лестно, что ты даже готов встать под МОИ знамена, но...– Я перевернул руку, и соткавшиеся на ней призрачные фигурки орков полетели на пол, разбиваясь в пыль.– У меня нет знамен, орк! Ты хочешь погубить свой народ за призрак былого величия.

Из уголков глаз шамана побежали тонкие кровавые струйки, но он не пытался увести свой взгляд от моего. Крайн, это ты даровал ему свое упрямство? А ведь действительно сильный шаман, действительно...

– Духи сказали мне, что, если мы не поможем тебе, ты умрешь. Дитя ужаса, дети песка помогут тебе даже против твоей воли.

– Какое дело вам до моей жизни? Дети песка, у вас нет долгов передо мной!

– У тебя есть долги перед нами. Поэтому мы поможем.

Интересно, что ему на самом деле известно? Что ему поведали на самом деле эти духи и... откуда они все это знают?! Как же все плохо и неприятно... Я медленно подошел к нему, чувствуя, как упруго прогибается под моим весом костяной пол зала, и взял его за щеки своей сдвоенной ладонью.

– Если вы хотите помочь, то ждите, когда я вас позову, дети песка. Но... зачем вам все это?

Орк снова улыбнулся, так что ногти мои рассекли его кожу и по щекам побежали черные ручейки крови, смешивающиеся с теми, что текли из уголков глаз.

– Ты не знаешь той цены, которую можно заплатить, чтобы не быть одному.

– Знаю,– сухо отрезал я, чувствуя, как тишина медленно заполняется неслышимым дыханием мертвого зала.– Я последний.

– Ты последний, но знать это тебе не дано! – Шаман оттолкнул меня так, что, несмотря на приобретенный вес, я все равно отлетел на пару шагов назад.– Не пытайся показать зубы, сын ужаса! Просто знай, что мы действительно готовы на все.– Он провел тыльной стороной ладони по лицу, и раны затянулись.– И мы придем, когда ты призовешь нас. Даже если ты умрешь и позовешь нас вытаскивать тебя с того света. Даже если ты призовешь нас, чтобы принести в жертву твоему богу. Даже если ты призовешь нас для того, чтобы поглотить нас. Даже если ты призовешь нас из пустой прихоти. Мы придем. Потому что духи сказали, что в тебе – последняя надежда на наше возрождение.

Я застонал, и стон мой смешался с мертвым смехом. Я знал, что произойдет дальше, я знал, что когда-то сделал так, чтобы сегодняшний день стал таким, каким он стал сейчас, но все равно... У меня были премерзейшие ощущения от собственных поступков. Наверное, стоит убить этого орка прежде, чем он произнесет то, чего говорить ни в коем случае не должен! Я бросился на него, раскинув руки и собираясь разорвать его на клочки, и плевать, что за него будет мстить весь клан, плевать, они сами придут просить прощения, когда все кончится... Но десятки черепов синхронно щелкнули челюстями, растягивая сухие рты в подобия улыбок, и мой рывок оказался слишком медленным. Я опоздал.

– Я. Великий шаман Корувусу. Клянусь. Жизнью своей и своего клана. В том, что выполню свое предназначение. Сделаю все возможное и невозможное. Ради того чтобы приблизить час. Когда прошлое встретится с прошлым и породит будущее. И будет слово мое вернее той вечности, которая наполняет это место. И примет тот, кого называют Джерайном Тенью, мою верность. И примет тот, кого называют Джерайном Тенью, мою руку. И будет это прощением долга его к тем, кто ушел, и долга его к тем, кто не смог прийти. И вернется во прощение долга залог, оставленный им. Да будет так.

В зале поднялся ветер, который под аккомпанемент мертвого смеха принялся биться о стены, заставляя мои волосы плясать кровавую сарабанду. Мертвые руки тянулись комне, потушив все факелы. Затем раздался вой, от которого даже по моей коже пробежали мурашки, заставляя вспомнить легенду о псе, который должен был прийти для того, чтобы пожрать солнце и луну, давая сигнал к началу конца света. Неужели это место нужно им не только как зал для магических ритуалов? Дети песка, что окончательно потеряли рассудок, доверяясь шаману? Хотя оставался еще вариант, думать о котором мне не хотелось... Шепчущие.

Вой переходил в инфразвук, и... шаман сказал свое слово. Теперь моя очередь.

– Я согласен.

После моих слов все стихло. И даже тишина перестала быть зловещей, становясь совершенно спокойной, мирной и безобидной. В ней отчетливо мерцали яркие белки глаз шамана и его ровные белые зубы.

– Благодарю тебя. А теперь... выпить хочешь? – Последнее предложение было сказано совершенно нормальным голосом и как-то не вязалось с тем, что происходило минутойранее, но...

– Спрашиваешь.– Я устало сел на костяную лавку. Похоже, орк в темноте видел хуже меня, зато ориентировался лучше, так что я так и не смог понять, откуда он вытащил здоровенную бутыль темно-зеленого цвета.– Что это?

– Ты точно хочешь знать? – Орк запрокинул голову и сделал несколько глубоких глотков.– Главное, что оно бодрит и разгоняет кровь, а для вас, д’эссайнов, разогнать кровь – это первейшее лекарственное средство.

Он протянул мне бутыль, и я честно сделал несколько больших глотков. Вкуса сейчас я не чувствовал, в отличие от градуса напитка.

– А зал?

– Спит, деточка.– Орк отечески улыбнулся.– Спасибо за его пробуждение и мои извинения за тот удар по голове. Впрочем, ты со своим обидчиком также рассчитался, так что претензии я все равно не приму. А теперь скажи честно: сейчас тебе что-нибудь нужно?

Я пожал плечами:

– Я предпочту со всеми проблемами разбираться самостоятельно. И у меня есть на то причины.

– Тогда просто отдам тебе твою вещь – и будем в расчете.

Я открыл рот, и он перебил меня:

– Нет, не вообще в расчете. Только за сейчас. За ритуал пробуждения. И за все остальное.

Улыбка моя поувяла.

– Но, думаю, тебе понравится мой подарок.

Он потянулся и вытащил из-за соседней колонны молот, при одном взгляде на который меня прошиб холодный пот. С полметра длиной, вполовину меньше – в высоту и ширину... Это я про боевую часть. Рукоятка – стальная, сантиметров десяти в диаметре, в три четверти моего роста в длину, а ударная поверхность больше похожа на киянку. Я, конечно, таким драться смогу, но меня инерцией будет мотать, как лист на ветру.

Шаман не обращал внимания на мое изумление и, подцепив какие-то рычаги, разделил ударную часть молота на две половинки и из его сердцевинки вытащил пухлую потрепанную тетрадку. После этого он закрыл молот и вернул его на место.

– Держи.

Тетрадка показалась мне смутно знакомой. Увы, надписей на обложке за давностью лет разобрать было нельзя, зато текст... Я открыл тетрадку на последней странице и прочитал:

«Я пожал плечами:

– Я предпочту со всеми проблемами разбираться самостоятельно. И у меня есть на то причины.

– Тогда просто отдам тебе твою вещь – и будем в расчете.

Я открыл рот, и он перебил меня:

– Нет, не вообще в расчете. Только за сейчас. За ритуал пробуждения. И за все остальное.

Улыбка моя поувяла.

– Но, думаю, тебе понравится мой подарок».

Буквы внизу страницы продолжали добавляться, но я благоразумно не стал их читать.

– Думаю, что вопрос «откуда?» останется без ответа?

Орк кивнул:

– Тогда я буду просто благодарен. Допьем бутылку, и я покину ваше гостеприимное общество. Если ты не против.

Последняя фраза – скрытая угроза, но он ее понял и снова улыбнулся. Дождался, когда я сделал еще пару больших глотков, и ответил:

– Не против. И еще бутылку дам с собой... красавица! – И шаман добродушно расхохотался.

Я оглядел себя. Крайн, ты своим чувством юмора с орками не поделился ли, а? Проведя рукой по лицу, я был вынужден констатировать тот факт, что шаман не только восстановил тот облик, который придумала мне Лесс, но и укрепил его, так что угадать мой истинный вид стало еще сложнее.

– Благодарю,– мрачно ответил я.

– Не стоит. Зелье лишь укрепляет морок, не больше.– Великий улыбнулся.– Мои мальчики тебя проводят до твоей гостиницы, красавица. Не волнуйся, духи мне и про эльфа рассказали.– И он искренне расхохотался, угадывая мою злость под мороком.

Теперь я имел полное право убить его, но... желания уже не было.

Я допил напиток и под конвоем орков вернулся в гостиницу. Увы, но эльф «конкурентов» не видел, да и в номер пришлось залезать через окно – Лесс не было. Не пришла она и ночью...

Глава 11

Алессьер

Меньшее зло, как правило, долговечнее.Из записок участника войны с Равеном

Никогда не стоит доверять охранному артефакту, особенно подстраивающемуся к характеру своего владельца, тем более когда этот владелец – я. Интересно, когда я привыкну относиться к Фэю не как к успешному заменителю моего внутреннего голоса, а как к зловредному прибору, собранному руками последнего из д’эссайнов? Наверное, после сей «замечательной» ночи, которую мне устроил этот паразит.

Я как раз успела купить на рынке новую одежду взамен испорченной, затратив на это несколько золотых из стремительно скудеющего аванса, выделенного Джерайном, и уже направлялась к гостинице, когда Фэй радостно заявил, что нашел способ вывести яд неизвестных растений из моей крови так, чтобы мне не пришлось остаток вечера сидеть в отхожем месте. На вопрос о побочных эффектах Фэй замялся и честно ответил, что не знает. Скорее всего, будет ощущение, как при простуде, но насколько сильной, он сам не знал. По его словам, он еще не настолько адаптировался к моему метаболизму, чтобы утверждать абсолютно точно.

Подумав, я дала добро – до Вересковой Заросли, где живет Эрин, полтора дня неспешным конным ходом, а показываться перед приемной дочерью ожившим кошмаром с истончившейся кожей и сильно выступающими сосудами я не имела никакого желания. Девочка и так видит меня раз в полгода по большому одолжению, не хотелось бы портить встречу...

И вот с того момента, как я разрешила Фэю начинать эксперимент, у меня появились проблемы. Я успела купить подарок для Эрин – маленькую серебряную монетку с выгравированным изображением мотылька, висевшую на тонком кожаном шнурке, как вдруг меня начало шатать. Ощущения действительно были как при очень сильной простуде – жар, головная боль и общее недомогание. Давать втык Фэю было поздно – процесс очищения крови уже шел полным ходом и остановить его не представлялось возможным. Н-да, если бы в тот момент мне не посчастливилось встретиться с кем-нибудь, кто хотел моей смерти, он бы ее получил, потому как я с подачи Фэя не то что сражаться – двигаться нормально не могла, разве что по стеночке...

До гостиницы я не дошла какой-то переулочек...

Очнулась я в какой-то незнакомой комнате. Под потолком висели пучки душистых трав, а в небольшое оконце пробивался скупой солнечный свет, в котором танцевали пылинки.

Фэй?

В ответ тишина. Вот те на, не ожидала.

Я вытащила руку из-под цветастого лоскутного одеяла и взглянула на запястье. Браслет «порадовал» меня закрытым рубиновым глазом и ощущался как обыкновенная, пусть и очень дорогая, безделушка. Ну совсем замечательно. Либо Фэй выдохся, либо я все-таки вчера обругала его настолько, что он завис и сейчас медленно переваривает полученную информацию. Ну и пусть – в кои-то веки я останусь наедине со своими мыслями, не беспокоясь о том, что в них пролезет некая ехидная зараза и начнет комментировать.

Морок, разумеется, исчез вместе с задремавшим Фэем, так что на разворошенной лежанке я сидела в своем настоящем облике. Я перевела взгляд на свои руки – кожа как кожа, только не белая, как обычно, а более голубоватая, напоминающая особый сорт мрамора, из которого построены ступеньки Опаленного трона в сидхийской Столице. Была бы я человеком – про меня сказали бы, что я совсем как огурчик. То есть зелененькая, хоть и без пупырышков. З-замечательно. Но хоть теперь меня можно не пугаться.

Дверь тихо скрипнула, и в нее бочком протиснулся согбенный временем низенький старичок, державший в руках простой деревянный поднос со стоящей на нем глиняной кружкой, над которой поднимался пар. Слепые глаза на изрезанном шрамами лице смотрели прямо на меня, и от этого «взгляда» я невольно поежилась, машинально коснувшись запястья, на котором обычно носила наруч с метательными треугольниками. Наруча, естественно, не было – он мирно лежал на лавке у окна, как, впрочем, и все мое барахло.

– Вы уже проснулись, госпожа? – Старик поставил поднос на лавку между свертками с вещами и моим оружием, да так ловко, что я поневоле задумалась, а действительно лион слепой.– Вы были больны, всю ночь вас колотило в лихорадке.

– Меня, по-видимому, отравили,– уклончиво ответила я и, откинув одеяло в сторону, обнаружила, что сижу в одной нижней рубашке и белье.

Старик вздохнул:

– Значит, правильно я сделал, что не стал лечить вас от лихоманки. К сожалению, я не сумел распознать, каким ядом была отравлена ваша кровь, госпожа, поэтому понадеялся, что вы выдержите. Сидхе ведь живучи, как кошки.

Вот, значит, как. Фэ-э-э-эй, чтоб тебя крайн побрал вместе с твоим создателем, отзывайся!

«Ты сама приказала мне заткнуться и не возникать, пока сама не позовешь»,– с неохотой отозвался браслет, рубиновый глаз на котором слегка приоткрылся, глядя, как мне почудилось, с легкой укоризной.

Я прям так и сказала?

«Нет, но воспроизвести цитату я смогу разве что в записи, поскольку половина слов мне были совершенно непонятны. Даже в моем обширном словаре таких нету».

У тебя только матерных слов нет.

«Именно».

Я что, даже не повторилась ни разу?!

Фэй глубокомысленно промолчал, а я посмотрела на старика, который забрал с подноса глиняную кружку и сейчас протягивал ее мне.

– Выпейте, госпожа. Это просто настой, восстанавливающий силы.

«Подтверждаю. Просто тонизирующий напиток».

– Спасибо.– Я взяла кружку обеими руками.– А как я здесь оказалась?

– Я на вас наткнулся в переулке, когда вы уже почти не стояли на ногах. У вас был очень сильный жар. К счастью, моя лавка находилась неподалеку, и я смог помочь вам до нее добраться. Я лекарь-травник, и мой долг – помогать всем, кто нуждается в моей помощи. Даже если этот кто-то – сидхе, носящая с собой клинки Танцующих.

Я медленно опустила кружку с приятным на вкус горьковатым отваром и пристально посмотрела в спокойное лицо травника. Тот, словно ощутив на себе этот взгляд, пожал плечами и сел на лавку, положив руки себе на колени.

– Не мое это дело, но на базаре много слухов ходит. А когда ты слеп, то почему-то тебя не видят, считая, что ты еще и глухой. Я слышал, что в Гранце сидхе ищут кого-то из своих преступников. Женщину, укравшую именные клинки сидхийского аристократа.– Знахарь вздохнул.– За клинки большие деньги сулят, а если вместе с воровкой – то вдвое больше.

«Хорошую же они тебе легенду придумали. Что-то у меня сомнения возникли в разумности твоих соплеменников».

Это для черни история. Простой народ и такую сказочку проглотит, особенно если еще и денег приплатить. Поймать, конечно, не поймают, но жизнь осложнить могут.

Я осторожно отпила из кружки, ожидая продолжения, но знахарь, по-видимому, решил предложить слово мне.

– И что из всего вышесказанного следует?

– Совершенно ничего, кроме того, что вам следовало бы покинуть этот город. Насколько я знаю, сидхе-одиночку да еще и с клинками Танцующих за спиной нечасто встретишь.– Старик вздохнул и машинально провел ладонью по израненному когда-то давно лицу.– Может, и не вас тут ищут, но я провел всю свою жизнь на пограничных землях и знаю, что украсть квэли у его владельца невозможно. Разве что отобрать у трупа. А клинки, которые были у вас, сделаны под вашу руку.

«Лесс, а он точно слепой?»

Уже и не знаю.

– Почему вы помогли мне? – Я допила отвар и сейчас машинально крутила в руках опустевшую кружку.– Ведь могли спокойно пройти мимо...

– Мог бы, разумеется. Но мой долг – помогать всем, кому нужна моя помощь. Вам она была нужна.

Ясно все.

Есть еще такой орден лекарей, который помогает всем. Философия у него такая – помоги каждому, кто в этом нуждается. Частенько в доме у такого лекаря можно увидеть иорка с располосованным животом, и человека с пробитой головой, а в другом крыле – больного воспалением легких гнома, перекупавшегося в ледяной воде. Лекари Безмолвия готовы оказать медицинскую помощь всем и каждому, не требуя ничего взамен. В этот орден обычно вступают те, кто хочет исправить грехи бурной молодости, а также все, кто после исцеления захочет остаться и помогать.

«Судя по шрамам на лице этого человека, он как раз из последней категории».

Наверняка.

Я оделась, вооружилась и подхватила с лавки свертки с купленными накануне вечером вещами. Даже проверять не стала. И, уже уходя, оставила на лавке три золотые монеты.

Лекари Безмолвия славны еще тем, что никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывают о своих пациентах. Никому. Подозреваю, что они научились как можно быстрее забывать даже их лица, не говоря уже о том, что имен они тоже не спрашивали. И это молчание имело свою цену. Нет, никто бы не стал требовать денег, но каждый приключенец, каждый «романтик с большой дороги» и каждый беглец знает: сегодня ты не оставишь лекарю Безмолвия хотя бы серебряной монеты – завтра или послезавтра тебя некому будет лечить, как-никак есть и пить надо всем...

Я уже удалялась от лавки знахаря, когда Фэй задумчиво спросил:

«А он не боится, что к нему придут враги тех, кого он штопал накануне, и убьют его самого, а дом сожгут?»

Не боится. Потому что тем, которые враги, тоже может понадобиться помощь. А лекари Безмолвия нейтральны ко всем, их уничтожать – себе дороже в дальнейшем. Хотя я согласна, что люди они более чем странные. Когда я попадала к ним, то иногда видела, что на соседних койках лежат те, кто едва не поубивал друг друга в пьяной драке. И обоим оказывается помощь. Пусть даже завтра они захотят закончить начатое.

«Сумасшедшие они какие-то».

Как и весь этот мир.

Я, откровенно позевывая и удерживая в одной руке авоську с одеждой, медленно поднималась вверх по лестнице к занимаемому номеру. Ключ нашелся не сразу, и, только вставляя его в замок, я поняла, что меня насторожило – за дверью стояла тишина.

«А ты рассчитывала на томные вздохи или шум драки?» – невинным голосочком поинтересовался Фэй, уже обретший утерянную было язвительность.

Знает ведь, гад, что я уже перестала на него злиться за столь жесткую очистку крови от яда растений. Сказал бы заранее о последствиях – ни за что не согласилась бы.

«Я ведь уже извинился...»

Ладно, проехали. Но на будущее – сообщай мне метод лечения и последствия лично для меня, понял? Исключение – когда я настолько труп, что адекватно не соображаю.

«Принято».

Ключ повернулся в замке с едва слышным скрежетом, и я бесшумно вошла в комнату. Джерайн спал, облокотившись на небольшой столик в углу, на котором в художественном беспорядке были разбросаны какие-то непонятные миниатюрные инструменты – что-то вроде деталек, мелкие полупрозрачные камешки и прочая дребедень.

«Рабочее место артефактора, что ты хотела».

И что, так всегда?

«Нет, сейчас даже весьма аккуратно. Обычно все намного хуже, на этот раз творческий бардак хотя бы на столе поместился...»

Я только вздохнула, глядя на хмурое, так и не разгладившееся даже во сне лицо д’эссайна, с которого уже давно соскользнул морок. Протянула руку, чтобы погладить по отливающим рубином растрепавшимся волосам, но в последний момент удержалась, и ладонь так и не коснулась блестящих прядей. Джер, будто что-то почувствовав, настороженно замер на мгновение, но затем черты лица его снова расслабились, и он продолжил спокойно сопеть. Прямо-таки умилительное зрелище!

Я еле заметно улыбнулась, все же осторожно касаясь самыми кончиками пальцев волос спящего д’эссайна, хотя тот наверняка уже проснулся и сейчас просто пребывает в настороженной полудреме. Убрала красноватые прядки, занавесившие лицо. Тот, все так же упорно не просыпаясь, застонал, затем пробормотал что-то неразборчивое и повернулся так, чтобы мне было проще к нему прикасаться.

«Ему определенно нравится,– хихикнул Фэй, а через несколько секунд выдал задумчивым голосом: – Да и тебе, похоже, тоже».

Ты еще скажи, что погладить человека... то есть д’эссайна, по голове – неприлично.

Неизвестно, сколько времени я еще разбирала бы шелковистые рубиновые волосы, которые, по самым скромным прикидкам, должны были доходить Джеру уже до поясницы, еслибы желудок не напомнил о себе. Н-да, после устроенной Фэем экстренной очистки организма есть хотелось попросту жутко. Поэтому я с неохотой скользнула ладонью к плечу Джерайна и легонько его сжала.