Чтение 22–й страницы книги ~По дороге в легенду~

Во времена моей юности эта история наверняка стала бы расхожим анекдотом: страсть между сидхе и д’эссайном – что может быть невозможнее? Любовь между представителем народа с комплексом сверхзначимости – и представителем народа, не отрицающего обвинения в каннибализме. Последним к тому же.

Не знаю, что решила для себя Лесс вчера, я свой выбор сделал. Что бы ни случилось с этим миром, но она будет жить. Боюсь, что в связи с этим мне придется заняться обеспечением безопасности и ее названой[19]дочки, однако... Любые трудности отступают, когда видишь, что тот, кто дорог, настолько счастлив, что сияет подобно солнцу... Любые.

Ради этого я даже отпустил их с Эрин в лес – чтобы они могли порадоваться друг другу, пока у них есть на это время. Время, которого остается все меньше и меньше. И играет оно явно в свою собственную игру. Ни за меня, ни против – совершенно честный нейтралитет.

С одной стороны, чем больше времени я трачу на путь, тем меньше его останется, чтобы выполнить задуманное. С другой, чем дольше я двигаюсь, тем больше вероятность того, что армия Дрейка присоединится к нашему с Лесс путешествию – и на нашей стороне. Увы... Это несбыточные мечты. Даже если бы Дрейк начал свою кампанию за годы до моего пробуждения, и то его войска могли бы максимум встать на границе с синерожими. И в этом случае шансов попасть туда скрытно не было бы вообще никаких.

А так... Шансы еще есть. Даже если я спрячу Лесс в самую надежную крепость где-нибудь в другом полушарии, я все равно смогу добраться до этой их... Столицы и навести там порядочного шороху. Кстати, мысль спрятать где-нибудь эту потенциальную самоубийцу здравая, но... Она же не только не согласится, но и попытается за подобное предложение мне что-нибудь отчекрыжить. Гордая... Сидхе...

Но все равно что-то с Тиром не так. Совсем не так. Странно и непонятно. Совершенно. Неприятно.

Увы, к моему собственному сожалению, мысли окончательно запутались, и я все-таки прикорнул на крыше таверны – хотя, казалось бы, ночного сна должно было хватить для того, чтобы дать нервам отдых. Организм же мой думал иначе – и смог настоять на своей позиции.

Проснулся я уже после полудня. Солнце лениво клонилось к закату. Я же отправился искать Лесс и ее дочку, ибо они еще должны были гулять по лесу. Надеюсь, что они хоть следы не путали. Хотя чего уж там – погода хорошая, даже если и путали, все равно найду. Главное, чтобы они раньше меня не вернулись, а то глупо получится.

Я пошел по дороге, рассекавшей деревню на две половины, через вторые ворота, распахнувшиеся с легкостью. Еще несколько шагов, и неожиданно для себя я вышел к полю. Солнце палило немилосердно. Над полем стояло марево, в котором терялись очертания всего, что было дальше пары верст от деревеньки. Расстояния скрадывались, а замерший от совсем неосенней жары воздух глушил звуки, как хорошая подушка, натянутая на уши. Поле заросло травой почти до уровня моей груди, поэтому фигурка девушки, занятой покосом, была практически не видна. И все же... Чувствовалось в этой картине что-то странное... Неестественное.

Как городской житель, я не мог с уверенностью сказать, нормальное ли поле в этой чокнутой деревеньке или они ради левого заработка вместе с пшеницей, ячменем и овсом выращивают коноплю и мак, да и вообще, насколько то, что тут сейчас происходит, соответствует тому, что должно происходить в это время года. Я не знал ни климатических условий, ни вообще особенностей оседлой крестьянской жизни. Но...

Во всей этой картине было нечто жутко неверное, неправильное, которое цепляло мое внимание – но при том ускользало от окончательного осознания, и я совершенно не мог понять, что же именно так царапает мою душу. В попытке понять происходящее я двинулся к маячившей фигурке. Каждый шаг давался с трудом – примерно с таким же, с каким человек может пытаться идти, будучи окруженным спокойной водой. Растения неохотно пропускали меня в свое царство – и столь же неохотно смыкались за моей спиной. Для полного счастья не было видно никаких насекомых – ни жуков, ни пауков, ни даже мелкого гнуса, который, как мне говорили, в полях водится в изобилии. Просто – ничего.

Каждый шаг, приближавший меня к девушке, отдавался глухой болью в сердце, и если бы я не был д’эссайном, то я бы решил, что это следы паники, но... Д’эссайны физическине способны паниковать. Опасаться – сколько угодно. Быть предусмотрительными, подозрительными, параноиками – сколько угодно. Но паниковать – никогда. Положение детей ужаса дает свои преимущества. Вот только эту боль ничто не объясняет. Так же, как и мое упорство.

Шаг. Еще шаг. Дойти, обязательно дойти – чтобы понять. Чтобы вырвать эту боль из своего сердца. Потому что если я сейчас развернусь, то она поселится в моем сердце навеки. Этого я себе точно не прощу, как не прощаю то, что осталось в прошлой моей жизни, те долги, с которыми я так и не смогу расплатиться. Или... Еще не все потеряно?

С каждым шагом вместе с болью росла и злость. Пульсирующая. Застилающая глаза багровой пеленой... Багровой, как тот палящий круг в небесах. Как кровь. Как жизнь. Как...

Первый звук, раздавшийся в тишине, поразил меня подобно молнии, хотя и был довольно тихим. Просто – мелодичный звон... Звон-стон-лязг-свист... Не знаю, какое слово опишет этот звук лучше, но уже от него по коже бежали мурашки. Неприятно. Очень неприятно. Больно. Но терпимо.

То мгновение, когда я выскользнул из травы и оказался на свободном пространстве, прошло мимо моего разума. Наверное потому, что в этот момент я нашел источник стольнервирующих звуков – это пела коса, срезая траву. Коса... Коса?! Коса!!!

Когда череп, в который было вбито лезвие косы, нахально подмигнул мне левым глазом, все окончательно встало на свои места. Никакая девушка не будет косить в подвенечном платье. Простите... Единственная. Дева-женщина-старуха...

В эту секунду меня и парализовало. Я не мог пошевелить и пальцем, когда она обернулась ко мне и пошла навстречу. Тень ветра донесла до меня ее странный запах – тень тлена и запаха младенца, смешанные с ароматом здорового женского тела. Подвенечное платье с откинутой фатой, а под фатой – блестящая полумаска в форме черепа, подбородок, на котором темным пятном алеют губы – женские, не страдающие излишней полнотой, но и не отличающиеся от других женских губ излишней строгостью очертаний. Самые обычные губы, с мелкими морщинками по уголкам, с едва заметными шрамиками от слишком сильных укусов.

Я смотрел на них, не отводя взгляда, потому что уже знал, что увижу, если подниму глаза. Сочленение маски и живой кожи, такое, что они кажутся одним целым,– кожа, врастающая в кость, кость, прорастающая кожей. И два глаза – подобных синим туманностям, или синим озерам... или льду, я не знаю точно, и не хочу знать, и не хочу в них смотреть, хотя... Этого все равно не миновать.

Я поднял глаза и наткнулся на взгляд. Самый обычный. Чуточку насмешливый, немного жалостливый и капельку восхищенный. Только взгляд – и никаких глаз. Совершенно. Девушка подошла ко мне и, усмехнувшись самыми уголками губ, надела на меня венок, сплетенный из полевых трав, подобный тем, что плетут дети и влюбленные. Я почувствовал свободу действий и очнулся от наваждения. За мной тихо поскрипывали деревенские ворота, след Лесс и Эрин еще чувствовался, а Белая Невеста мне всего лишь почудилась, как чудится, наверное, и венок на моей голове.

Не чудится.

Опаньки.

И что теперь делать? Я взял венок в руки и внимательно его рассмотрел. Ничего особенного – венок как венок, и что мне теперь с ним делать? Выкинуть? Отдать кому-нибудь? И что мне это даст? Наверняка – одни неприятности. В задумчивости я шел по следу Алессьер и ее дочки, вращая венок на указательном пальце, и умудрился не заметить, как он сжался до размеров кольца. Маленького, чуть колючего кольца из черного металла неизвестной мне природы. Крайн. Я уже не в силах даже ругаться. Надеюсь, что хоть поиск Лесс пройдет спокойно.

К счастью, так и получилось – всего часа полтора блужданий по их следам, когда я таки услышал радостные крики Эрин:

– Ма-а-а-а-ама, ну переста-а-а-ань!

Удивительно, что шум веселой возни раздавался откуда-то сверху, почти с макушки высоченного дуба на краю опушки. Затрещали ветки, сверху упала приличных размеров доска, а потом раздался дружный смех. Высокий и звонкий – Эрин, более грудной, но совершенно искренний и звучащий переливами – Алессьер.

– Эй, древолазы! Вам там как сидится?! – крикнул я, всматриваясь в крону дерева и пытаясь понять, чем же столь веселым они там занимаются.

Наверху на несколько секунд наступила тишина, зашелестели листья, а потом на одну из нижних веток откуда-то соскользнула Алессьер, с легкостью удержав равновесие на довольно ненадежной опоре. По правде говоря, узнать Танцующую, в одиночку отправившую на дно речного змея, в девушке-сидхе в сиреневом, едва ниже колена деревенском платье, подол которого был неумело, но старательно вышит немного кривоватыми ирисами, было трудно. Лесс отбросила за спину длинные косы, перевитые лентами, и широко улыбнулась.

– Хорошо сидится. А если мы таки достроим помост, то еще лучше будет.

Вот уж действительно – явление Алексы народу. И не узнать...

– Мне с моим шикарным опытом к вашему строительству присоединиться можно?

– Нужно! Если залезть сумеешь.– Она заправила под узенькую тесемку, пересекавшую лоб, тонкую прядку и подняла голову, глядя куда-то наверх.– Мотылек, не скачи там. Мы эти доски еще толком не привязали, не дай всевышний, вниз рухнут.

– Ладно! – Эрин, по-видимому, поутихла. По крайней мере, ветки перестали трястись, как в бурю.

Даже и не верилось, что там сидит всего лишь одна девочка, еще не достигшая совершеннолетия. Думаю, что и толпа взрослых мужиков вряд ли бы так хорошо справилась с задачей раскачивания дерева. Но Лесс в качестве Алексы – это удивительно. Никаких обтягивающих нарядов. Никаких вырезов «а вы сомневались, что у меня длинные стройные ноги?». Все прилично и благопристойно. Пусть даже эти приличия и способны смести с ног человека повпечатлительнее – все равно неожиданно. Интересно, а подол она себе сама вышивала? Или дочурка расстаралась? Глупые вопросы...

Залезть на дерево было далеко не так сложно, как могло показаться из слов Лесс,– ветки мой вес выдерживали почти без труда для себя, да и ухватиться можно было не только за них, но и за шершавую кору дуба...

– И что теперь делать?

– Нам бы для начала помост закрепить.– Лесс подтянулась, оседлывая ветку, и уже оттуда перебралась на аккуратно, но явно ненадежно выложенный деревянный помост, плохо закрепленный на прочных ветках дерева и плотно примыкающий к стволу.

Эрин довольно болтала ногами на ветке уровнем повыше, то и дело опрокидываясь назад и повисая вниз головой.

В первый раз, когда я это увидел, я рефлекторно поймал девочку, после чего усадил ее на ветку нормально.

– Эрин, не пугай взрослых дяденек, хорошо? – попросил я, приводя дыхание в норму, и поинтересовался у Лесс: – А может, его покрепче сделать, а?

– Сам знаешь, я не строитель.– Она развела руками.

– Да, мы пробовали дядю Тира найти, но не сумели,– подала голос девочка, снова повисая вниз головой и разговаривая уже из такого нестандартного положения.– Он ведьэльф, должен знать, как домики на деревьях строят... Только его нету нигде. А дядя Троль сказал, что...

– Цыц, мелочь.– Лесс состроила суровую гримасу и шутливо дернула Эрин за косичку – та только хихикнула, но все же замолчала, заговорщически подмигнув маме.

– Ну... я могу... попробовать,– уточнил я.– Я хоть и не профессиональный строитель, но тоже в чем-то разбираюсь. Действовать? – Я подмигнул девочке.

Идиллическая картина, которую чуть портит лишь известие о том, что Тир еще и куда-то свалил. Весело. Зато я скоро смогу узнать, по нашу ли он душу сюда прибыл и насколько верны мои предположения.

– Действуй! – серьезно скомандовала Эрин, спрыгивая с ветки на подозрительно затрещавший помост.

Лесс только улыбнулась – похоже, за свою дочку она не волновалась ни капельки. Или же просто слишком хорошо ее знала.

– Джер, только давай не затягивать это до вечера, у меня ребенок не кормленный с утра,– это она мне.– Подножный корм в виде ягод обедом не считаем,– а это уже Эрин.

– Можно еще орехи поискать,– предложил было я, но под менторским взглядом Лесс, в котором читалось, что «ребенку нужно три раза в день питаться полноценной горячейпищей», честно стушевался и занялся постройкой.

Вы пробовали сколачивать доски, находясь в нескольких метрах над землей и при этом опираясь на ветки дерева, которые чуть что принимаются раскачиваться? И это «чуть что» наступает каждый раз, когда Эрин надоедает сидеть на одном месте, то есть практически постоянно. Интересно, есть ли у нее где-нибудь отверстие, в которое бы вставлялся заводной ключик? Или с нее можно лепить вечный двигатель, бессмысленный и беспощадный, ибо ни один нормальный человек не сможет с такой непосредственностью:

– подавать гвозди;

– под руку говорить «дядя, а почему вы молоток так держите, вот моя мама молоток держит по-другому, а если вы будете молоток держать так, то вы себе по пальцам попадете», причем успевать произнести все это предложение за короткий промежуток времени между замахом и попаданием по пальцам;

– спрашивать Лесс, почему этот дядя, попав себе по пальцам, не говорит такие же смешные слова, как дядя Троль во время ремонта, а только шипит сквозь зубы...

Список можно продолжать до бесконечности, и в процессе его составления я согласился с материнской любовью Лесс – Эрин была совершенно чудесным ребенком. Таким, что порой хотелось избавить низменный мир от его присутствия – но глядя на которого это бы не могло захотеться всерьез.

В конце концов строительство было завершено, и я с гордостью посмотрел на дело рук своих.

– Ну как?

– Здорово! – Эрин понеслась вскачь по настилу, проверяя его на прочность.

Тот хоть и поскрипывал, но выдерживал, значит, построено оказалось на совесть. Лесс широко улыбнулась, а потом легонько коснулась губами моей щеки:

– Спасибо. Твоя выдержка просто потрясающа.

– Эрин довольно тихая девочка.– Настала моя очередь улыбаться.– И к тому же очень милая.

Кажется, это первый поцелуй, который она дарит мне по собственной воле и не под давлением обстоятельств. Приятно.

– Тихая? Вот уж не думала, что ты склонен к таким преуменьшениям. Хотя я еще имела в виду то, как ты проводил строительные работы.– Она наклонилась и, собрав инструменты в небольшую сумку, позвала Эрин: – Мотылек, полезли вниз.

– Ну ма-а-а-ам,– заныла та, явно предпочитая сидеть на дереве, чем ходить по земле.

– Никаких «ма-а-а-м»! Ты сама слезешь или тебе помочь? – Алессьер с угрожающим видом шагнула к девочке, но та только довольно взвизгнула и принялась спускаться, да так шустро, что можно было подумать, что лазать по деревьям она научилась раньше, чем ходить.– Вот егоза.– Сидхе перебросила лямку сумки через плечо и устремилась вслед за девочкой.

И даже в этом платье ее спуск был очень эстетичным зрелищем. Я же, ничтоже сумняшеся, просто спрыгнул вниз, благо высота все-таки не та, с которой прыгать опасно, и уже снизу наблюдал за их спуском. Девочка походила на юркую белку, а Лесс – скорее на кошку-переростка.

– И куда дальше? – уточнил я, когда они спустились.

– Если ты не принес горячий обед в корзинке, то прямиком к Тролю. Будем надеяться, что, несмотря на грядущий праздник, местечко нам найдется.– Сидхе взяла за руку дочку, которая, оказавшись на земле, сразу притихла и больше не напоминала оживший смерч.

Она смирно шла рядом с Алессьер, думая о чем-то своем, а потом поинтересовалась:

– Мам, а ты на праздник хотя бы останешься?

– Останусь, Мотылек. Я же тебе уже говорила.

– Говорила... Но мало ли что...

Лесс только вздохнула, приглаживая встрепанные волосы Эрин.

– Да куда она денется? – улыбнулся я и чуть взъерошил прическу девочки – естественно, дождавшись того, как Лесс привела ее в божеский вид. Наткнувшись на укоризненный взгляд, пришлось исправлять сделанное, конечно, зато хоть заставил их улыбнуться.– Праздники пропускать ну никак нельзя – их обычно не так уж и много.– Особенно в преддверии грядущих событий день отдыха – это то, чему нужно радоваться всей душой...

– С вами денешься, пожалуй,– фыркнула сидхе, ускоряя шаг.– Хотя поведение Тираэля меня настораживает. Его что-то слишком беспокоит, а, насколько я его знаю, по пустякам он вообще не дергается.

– Кстати, а он что, куда-то уже убрался или остался на праздник? – уточнил я. Беспокойство Ёльфа действовало мне на нервы не меньше, чем ее нескромная персона...

– Да понятия не имею. Лошадь его и все вещи у Троля на постоялом дворе остались, но сам Тираэль как сквозь землю провалился. Вроде бы до вечера он никуда деваться не собирался...– Она задумалась, а потом улыбнулась.– Хотя кто знает его тонкую эльфийскую душу, может, у него очередная тоска.

– И от этой тоски он залез на какое-нибудь дерево и смущает несчастных дриад завываниями, символизирующими песню? – нагло ухмыльнулся я.

– Джер, если ты окажешься прав, то я буду только счастлива,– фыркнула сидхе, отпуская руку девочки и позволяя той отбежать вперед.– Кстати, поздравляю с обновкой. Скем уже успел обручиться в мое недолгое отсутствие?

– А у тебя Фэй часом обручальным браслетом не служит? – ответил я в том же тоне. Замечательные шутки – обручальное кольцо на указательном пальце! Правда, стоит уточнить.– Или это у вас сидхийский обычай такой – на указательный палец обручальные кольца надевать?

– Нет, у нас вообще кольца не приняты в качестве предмета, символизирующего обручение,– пожала плечами Лесс, ускоряя шаг.– А вообще, кто вас, д’эссайнов, знает?

– Я знаю.– Издеваясь, я чуть высунул язык.– И нахожу глупым для расы, которая живет... жила в подобии симбиоза с людьми, нарушать людские обычаи, касающиеся такого краеугольного камня их культуры, как института брака.

– Лучше б вы в симбиозе с кем-нибудь еще жили, целее были бы. Хотя... с другой стороны, союза сидхе и д’эссайнов этот мир не пережил бы. К сожалению.

– Ну да. Тем более что вы по большому счету невкусные.– Сохранить серьезное выражение лица не удалось, и я расхохотался.– А целость тут вообще от другого зависит. Честно-честно.

Еще после нескольких реплик тема тихо увяла, да и Эрин снова присоединилась к нашей веселой компании. А в присутствии девочки какие разговоры о тайнах? Так, баловство одно.

Крайне забавно было наблюдать за детской непосредственностью Эрин, которая то убегала вперед, завидев особо красивую бабочку, то в попытках поймать ее отставала – и на этот раз бежала к нам, чтобы вцепиться в руку Лесс всей ладошкой, с трудом обхватывая несколько пальцев, и сбивчиво поведать, что же она такое углядела. Казалось, что у девочки есть два режима – бег и сон, причем наличие этого самого гипотетического сна стояло под большим вопросом...

Так мы и дошли до постоялого двора.

Правда, пришли к нему мы совсем не по тем улочкам, по которым Лесс с Эрин выходили из деревни,– и опять стараниями Эрин. Уж не знаю, за чем она там погналась, но когда мы выбирались по узкому проулку, в котором у Троля лежали заготовленные, видимо на пристройку, бревна, то столкнулись с Тиром. Легок на помине, что называется.

Эльф мрачно обозревал окрестности со своего насеста, в роль которого была торжественно возведена верхушка поленницы, и задумчиво покусывал кончик курительной трубки, время от времени выпуская в воздух ароматные кольца дыма. Лесс, до того бурно обсуждавшая с дочерью очередную живность, замолчала и пристально посмотрела на Тира. Наклонилась к Эрин, целуя девочку в румяную щеку:

– Мотылек, сбегай к дяде Тролю, скажи, чтобы обед разогревал, а мы скоро будем.

Девочка кивнула так энергично, что темные косички забавно взметнулись в воздухе, и убежала за угол дома быстрее, чем Тираэль успел со злостью выплюнуть трубку на землю и прошипеть себе под нос что-то на наречии лесных эльфов.

– Лесс, что он сказал? – шепотом спросил я. Все равно эльфы слышат хорошо, так что особо таиться бессмысленно. Но и в открытую спрашивать невежливо.

– Если он это повторит, то я ему язык отрежу,– спокойно отозвалась сидхе, откидывая за спину длинные косы.

Иллюзию мирной крестьянки с голубоватой кожей это разрушило напрочь. Танцующая – она везде и всегда Танцующая. А такие обещания она попусту тоже не раздает. Статус не позволяет.

– А ведь совсем не страшно, милая Алессьер.– Тираэль медленно, словно нехотя встал, балансируя на ошкуренном бревне и взирая на нас с толикой презрения.– Ты теряешь хватку. Становишься мягкой и слабой. Таскаешься с этой полукровкой так, будто она тебе родная...

В воздухе что-то просвистело, а в следующую секунду на щеке эльфа набух кровью глубокий порез. Тир даже не шелохнулся, не поднял руку, чтобы коснуться пальцами горячих капель, заструившихся вниз и пачкающих светлую рубашку.

Медленно заговорил на переливчатом наречии, больше напоминающем птичьи трели. Алессьер отвечала – на том же языке, но с явным акцентом ночных сидхе. Разница почтинеуловимая, но в речи Ночной слышался звон цепей.

Тут его и похоронят. А может быть, и ее – если мне не повезет. Что в таком случае следует делать? Правильно. Как говорилось в бородатом анекдоте, не ссорьтесь, горячие эльфийские парни! Всего-то и нужно, что тихой сапой, пока они на меня не смотрят, вырвать захватами колья, удерживающие бревна от падения. Сейчас поедут, так что можно даже и переключить внимание на себя.

– Может быть, вы все-таки будете говорить на понятном языке, а не учить меня эльфийскому? А то ведь не спасетесь от моей назойливости, с такой-то болтовней...

Тираэль, каким-то седьмым чувством уловив подставу, успел-таки соскользнуть с бревен буквально за секунду до того, как они раскатились. К общему неудовольствию насс Лесс. Эльф перевел на меня взгляд. Думаю, что до недавней встречи мне бы даже стало как-то не по себе. Потому что прежнему Тирову взгляду до этого – как дворовой брехливой шавке до матерого волка.

– Твое племя, д’эссайн, всегда слишком много на себя брало. Слишком часто совали нос не в свои дела и, как результат, вымерли под корень.– Он развел руками с таким видом, как будто бы лично поучаствовал в искоренении вышеупомянутого племени.– И ты, как последний, пусть и не самый худший росток на загнивающем древе д’эссайнов должен был бы это учитывать. Не влезай, куда тебя не просят, мальчишка.

– Дедушка, если бы у тебя был хоть самый слабый контакт с садовником, то ты бы не раззявливал так пасть, а молчал в свою тряпочку или там трубочку и не отсвечивал бы.– Грубо, не спорю. Но в его возрасте просто нельзя быть таким наивным и думать, что вымирание расы может быть личной заслугой. Нет, такое может быть, конечно, но тольков сугубо частных случаях.– И если уж начал сравнивать с деревьями, то можешь и вспомнить, что происходит с мертвыми деревьями. И как. А не стоять тут дуб дубом, изображая из себя помесь вселенского зла со вселенской несправедливостью!..

Тир направил на меня раскрытую ладонь и неторопливо сжал пальцы в кулак, активируя заклинание, вытягивающее ману. Щелчок выстреливаемого захвата – и звон от удара его о прозрачную стенку. Щит. Отвратительно. Пожертвовать амулетом маскировки или захватами я не могу, а огненный оберег он выпьет за секунду, после батареек, конечно,– а значит, дальше дело снова будет за мной, и я снова почувствую, как скопившаяся сила убегает из тела, превращая меня в подобие человеческого старика, как сновамышцы потеряют эластичность и станут дряблыми, а сердце будет биться только в качестве великого одолжения.

Нет уж... Пусть лучше одним эльфом на этом свете станет меньше. Я сжал руки на рукояти эсси и собирался прыгнуть на Тира, как перед моим лицом возникла тонкая рука, накоторой рубиновым огнем полыхал глаз браслета. Дурнота сразу же отступила, слабость – тоже, а отраженное заклинание вернулось к эльфу, растекаясь багровым свечением по выпуклой магической преграде.

Лесс не шелохнулась, закрывая меня не столько собой, сколько защитным полем Фэя, а Тираэль усмехнулся, по-прежнему не убирая защиту. Да и не настолько он дурак, чтобы ее убирать. Патовая ситуация, одинаково выигрышная и проигрышная для обеих сторон.

– Ты в очередной раз встала не на ту сторону, Алессьер. И когда ты только повзрослеешь?..– На этот раз в мелодичном голосе Тира проскользнуло нечто вроде сожаления.– Похоже, придется тебе слегка помочь. Подтолкнуть на верный путь.

Он отвесил нечто вроде шутовского поклона и пронзительно засвистел, подзывая свою лошадь, которая, как оказалось, стояла за углом Тролева постоялого двора уже оседланная и готовая к дороге.

– Еще увидимся.

– Надейся, чтобы этого не произошло,– ухмыльнулся я ему вслед.

Судя по тому, как он напрягся, шпилька, рассчитанная на эльфийский слух, в цель попала. А ответить, не теряя лица, он уже не мог. Ну и сам напросился. Дождавшись того момента, как стук копыт окончательно стих, я коснулся руки Лесс с вопросом:

– Он и раньше такой был?

– Если и был, то я его таким не знала.– Она передернула плечами и потерла руку, на которой медленно угасало белое сияние рун браслета.– Фэй вот тоже раньше не нагревался, когда заклинаниями разбрасывался, а тут – как будто руку в огонь сунула. Ожогов вроде нет, но все равно приятного мало.

– Значит, хорошо вдарил,– «глубокомысленно» отметил я.– Лесс, у тебя от нервов аппетит не разыгрался? А то в таверне нас и обед поджидать должен... Конечно, если Эрин все сама не съела.– Главное – после подобного заявления спрятать улыбку, иначе эффект будет совсем не тот.

– Скорее он у меня испортился,– мрачно вздохнула она, почти незаметно ссутуливаясь, словно ей уже невмоготу стало держать плечи прямо.

Одно движение – приобнять девушку и накинуть свою куртку на ее плечи. И остановить. Просто чтобы снять с нее хотя бы часть тяжести ноши...

– Не помню, чтобы я говорила, что мне холодно.– Алессьер смотрела куда-то в сторону, думая о своем. О чем именно, она сообщила полминуты спустя: – Просто жаль, когда близкий... друг разворачивает свой меч в твою сторону.

– Понимаю. И это ранит сильнее меча – и раны заживают дольше. Поэтому – постой минуту, погрейся, а затем пойдем к Тролю, он тебе свою настойку нальет, или не стоит...Странное что-то творится,– резюмировал я.

– Я знаю Тираэля почти столько же, сколько ты живешь на этом свете... Если, конечно, не считать твоего сна...– Она улыбнулась уголками рта.– Ладно, пойдем, спящая красавица. Со своими проблемами я как-нибудь сама разберусь.

– Уговорила, только пол уточнить не забудь, а то конфуз выйдет.– Я попытался улыбнуться. Не получилось, что и неудивительно, ибо на душе не было ни капли веселья, но это не помешало нам под руку войти на постоялый двор.

За обедом настроение Лесс все-таки повысилось, в чем заслуга, увы, не столько моя, сколько Эрин. Думаю, что нужно быть совсем бессердечным, чтобы попытаться хоть как-нибудь обидеть этого ребенка. А уж восхищаться ее детской непосредственностью просто обязан любой остроухий. Они живут достаточно долго, чтобы ценить все, что, по их мнению, мимолетно. Полет бабочки. Шум ветра. Чужую жизнь... И чужую смерть. И тем и другим они способны наслаждаться очень долго, позволяя «насладиться» этим еще и жертвам своего внимания...

Вот и сидхе смотрела на свою дочь абсолютно счастливыми глазами. Даже и не знаю, с чем можно сравнить такой взгляд и чего еще можно желать в такой компании. Наверное – не быть лишним. Просто чтобы признали таким, какой есть. Вот только надеяться на это я не вправе. Дети болтливы и часто не разумеют сказанного или, к примеру, выболтанного. Поэтому, как бы мне ни хотелось иного, придется остаться всего лишь «больным» дяденькой со странностями. Обидно, пусть и немного по-детски. И...

Думаю, что стоит еще ненадолго оставить Лесс вместе с Эрин. Они это заслужили, и это действительно им надо. Заодно я смогу проверить все снаряжение – даже если Лессменя не покинет, знать пределы своих возможностей просто необходимо.

Доесть обед – и только тут понять, что совершенно не чувствовал вкуса и даже запаха еды, просто использовав пищу для подготовки запаса энергии. Вежливо улыбнутьсяТролю, понимающе – Лесс, задорно – Эрин и, откланявшись и сославшись необходимостью в послеобеденном сне, удалиться к себе в комнату. Подняться наверх по добросовестно скрипящей лесенке – знаете, такие, которые даже скрипом своим намекают, что их и за век сумасбродства не развалят,– ввалиться в номер и, закрыв дверь на щеколду, упасть на кровать.

Да уж, похоже, что у меня сегодня «день возлежания». Ничем иным объяснить свое поведение я однозначно не мог. Зато хоть лежа было так удобно мечтать о том, что еще хорошо бы было сделать. Увы, только мечтать. Все равно все заказанные материалы уже кончились, новых ждать неоткуда, а для того чтобы создать что-либо более масштабное,чем «мелкая техника, сильно облегчающая жизнь», мне бы не хватило имеющегося оборудования. Но контрольный осмотр все равно пришлось делать...

Огненный амулет зарядился уже процентов на пятьдесят своей увеличенной емкости. Как же я радовался позавчера, что своевременно задумался о превращении этой вещи в оружие – то хищное растение, которое захотело употребить Лесс в качестве пищи, было смертельно разочаровано. Жаль, что оно оказалось столь неприятным на вкус, а то хоть какая-то польза была бы. И еще – жаль, что амулет так долго заряжается, да и что Тир так не вовремя вылез со своим заклинанием. Была бы полная зарядка... Эх, вот было бы огня побольше, такой проблемы и не возникло бы, а так... Положи в камин и жди, пока батареи заполнятся.

Захваты восстановить и довести до логического завершения я успел. Почти. Как показала эта небольшая схватка, пока их батареи не восстановятся, нечего и думать о том, чтобы рассчитывать на них в качестве оружия. Так, приятная... мелочь. Вот зарядятся полностью – и можно будет их еще улучшить даже имеющимися средствами. Думаю, что как раз к завтрашнему вечеру и придется.

Колечко для общения с Фэем – на месте. Работает, себя маскирует, даже и проверять не надо. Колечко, подаренное Белой Невестой, тоже на месте. И думаю, будет там еще долго, пока само не захочет... Чего? Не знаю. Странное оно. И вообще, к чему было это явление, даже не представляю. Неужели мои шалости затронули что-нибудь настолько глобальное, что боги решили обратить свое паскудное внимание? Надеюсь, что нет. Потому что если они полезут с прямым и косвенным вмешательством, то я точно сдохну, так или иначе.

В худшем случае – убеждая очередное «божественное» существо, что происходящее совершенно не его дело. В лучшем – зашибут ненароком. Впрочем, думаю, до такого не дойдет. Если хоть немного похоже на мои расчеты, то в заварушку они не полезут, опасаясь за свои шкуры, а традиционно выставят чемпионов. Как там в кодексе говорилось? По чемпиону на бога? И соответствующие ставки... Ладно, это меня сейчас не касается. Тем более что, пока они там раскачаются, все может закончиться. Ну... я на это надеюсь.

Что у меня еще завалялось? На защиту батареек уже не хватило – на подарок для Алессьер ушли лучшие. Хотя... Зачем мне какая-либо защита, если рядом Фэй тусуется? Да и для того, чтобы щит возникал вовремя, нужен какой-никакой, а разум. Делать же еще один говорящий браслет нету никакого желания. Эх... До сих пор с содроганием вспоминаю, что первой фразой, прошитой в Фэя, было «Бугага, мужик, тащись – я теперь твоя шизофрения!».

Первых трех испытателей хватил сердечный приступ, и их еле откачали. Когда же этот браслет начал использовать я... На третьи сутки непрерывного ношения я лично ввелзапрет на эту фразу – ушлый браслет использовал ее в качестве стандартной реакции на любой запрос. Представляете, захотелось вам, к примеру, темной ночкой охладить или подогреть бокал вина соответствующим заклинанием – и вдруг в вашей голове раздается довольный хохот и вас извещают о том, что на одного сумасшедшего в мире стало больше. Тут уж волей-неволей умом тронешься.

Интересно, какими перлами браслет сейчас Лесс радует? Послушать, что ли... Хотя нет, послушать успеется. Тем более что и праздник урожая скоро – а не отвесить по этому поводу с десяток «остроумных» комментариев сие создание просто не сможет. Слишком много в нем от меня... А еще больше будет от Лесс, поскольку, пока это в моей власти, хрен она от этого браслета избавится.

Пусть он до ужаса безалаберный и совершенно не ценит ни жизни, ни смерти. Пусть он способен решить проблему, тратя гораздо большие ресурсы, чем следовало, только из-за того, что ему захотелось достичь результата «красивым способом» или он банально не рассчитал пределы выносливости носителя, пусть он редкая язва и циник. Все равно сейчас он для Лесс самый надежный защитник, который сторожит и ее сон, и ее бодрствование. Не забыть бы одну инструкцию активировать... Нет, не забуду. И еще – надо будет что-нибудь девочке придумать... Если мы ее с собой не потащим. Пусть это и опасно будет, но уж точно безопаснее, чем оставлять ее в этой деревне, когда по окрестностям носится двинутый эльф, которому вполне может прийти в голову устранить девочку – просто из-за того, что он начал считать ее помехой. Чему?..

Не знаю, увы. И эльфа прибить не удалось своевременно... И вообще. Если в ближайшие пару дней я никого не разорву на части, то даже и не знаю, что со мной будет. Д’эссайн, который ведет себя тише воды ниже травы,– конечно, не такая редкость, как вампир, который отказывается пить кровь, но в этом тоже определенная неправильность. Внутренняя, системная. Просто напряжение, оно накапливается, и его нужно куда-то скидывать, замещая свою слабость чужой силой. А так... После бойни, учиненной в Иррестане,– ни одного человекообразного противника!

Брр... Странные мысли, каюсь. Похоже, что определенная безнаказанность начинает расшатывать психику. А мне срываться сейчас нельзя. Никак. Невозможно. Иначе бег по лезвию завершать придется в виде отдельных частей. Крайн! Хочу быть с Лесс. Не вожделею. Просто хочу быть с ней. Чтобы найти хоть тень понимания, чтобы смотреть в ее глаза и вспоминать ту-эту ночь, свое отражение в ее зрачках... Танец с тенями.

Скоро-скоро начнется праздник. Да... Пусть я плохо представляю, что такое деревенские праздники, но надеюсь, что хоть какая-то разрядка будет. А если и не будет... Ладно, терпения мне не занимать. Выдержу. Все, что угодно, выдержу. Главное – не допустить ошибки сейчас. Впрочем, моя неуверенность, судя по косвенным признакам, совершенно неоправданна...

Праздник начался с наступлением сумерек. Сравнительно немногочисленное население деревеньки собралось на площади у разожженных костров. Судя по запасу дров, праздник должен был продолжаться как минимум до утра, причем, возможно, что до следующего. Спешно сколоченные деревянные столы почти ломились от веса еды – как жертв охоты, так и сельского хозяйства «угомонившихся» наемников. Впрочем, бочонки с пивом, а также бутылки с различными настойками внушали уважение не столько своим видом, сколько разнообразием и изобилием. Похоже, что своя, фирменная настоечка была не только у Троля, но и у большинства жителей деревни. Насушеных яблоках, на кедровых орешках, на клюквенных ягодах... Полынная настойка отливала мутно-зеленым цветом, а настойка на вишневом варенье была багряно красной...

Столь же разнообразными были и развлечения – стрельба и метание ножей на меткость, групповые и одиночные бои на тренировочном оружии... Много чего было. Около одного из костров деревенские негромко распевали песни, передавая по кругу такую же странную лютню, как та, что была у святого, да и у вампира-менестреля похожая была. Честно говоря, к этому-то костру я и подошел – пели красиво. Думаю, что в городе за такое исполнение заплатили бы довольно дорого, а тут... Стой, слушай и наслаждайся...

Правда, даже за такое удовольствие иногда приходится платить. Просто подошел к этому костру слишком близко – и, миновав очередного исполнителя, инструмент попал в руки ко мне. Прекрасно... Отвертеться-то, конечно, можно... Тем более что я тут пришлый, мне простят, но... после услышанного совершенно не хочется.

То, что на этом играют, дергая за струны, коих насчитывается целых семь, я уже понял. Похоже, наше, д’эссайновское, изобретение. Разве что играющие пользуются толькопятью пальцами... И ладно. За десяток секунд я даже смог понять примерное звучание. Ну... надеюсь, что вытяну. Уж не знаю, как они тут играли, по многу струн за раз захватывая, я так точно не смогу. Но хоть перебором – может, и получится... Благо все вспоминается одна песня. Старая, как и я. Хотя, казалось бы, что значит вспомнить понравившийся текст двухнедельной давности?

– Баллада о ноже и мече.

Тишина. Блеск огня и с полтора десятка заинтересованных пар глаз. Начинаю.Нож и меч. Вечный спор – кто острей,Кто честней, кто полезней, кто прав.Нож и меч. Два пути меж камней,Что лежат на могилах... устав.Хочешь мстить или битвою жить?Грабить в городе или в лесах?Хочешь песню победы трубить,Или быть al’yen’de[20]во дворах?Вот. Любовь – или вечный Закон.Страсть – и холод оттаявших крыш.И с одной стороны – на балкон.И с другой стороны – на карниз.

К нам присоединилась еще пара слушателей, а я начал играть увереннее – похоже, все-таки получается! У самой границы светового круга, там, где тени от костров смешивались в нечто причудливое и необъяснимое, возникла хрупкая фигурка в светлом деревенском платье. Иссиня-черные, почти достигающие талии волосы колыхались под легкими порывами ветра. Совсем как трава на том поле, о котором напоминало колючее кольцо на указательном пальце. Кажется, Лесс едва заметно улыбалась. Согласен, если посмотреть со стороны, то поющий д’эссайн – это из области очевидного-невероятного.Нож и меч... Но победа – одна.И она, как всегда, далеко.Нож и меч – небольшая цена,Чтоб не быть. Чтоб забыть. Нелегко...Не найти... всех забытых имен.Не стереть... капли крови с клинка.Не уйти... от толпы на поклон,Даже если походка легка.Просто надо не быть. Надо жить!Надо рвать пелену облаков,Чтобы солнца достичь и испитьКаплю света с прозрачных холмов.

Кто-то тихо перешептывался, споря о том, кто мог бы быть автором этой баллады. Эх, знал бы,– рассказал, но... Давно все это было. И уж точно – неправда.Нож и меч? Мне давно не смешно,И я плачу. И, может, напьюсь...Нож и меч. Коль уже все равно,Вместо радости царствует грусть.Спор их вечен и неразрешим.Ночи, дня неподсудны дела.Но пред правдою не погрешим,Ведь всегда побеждает стрела.

Пауза. Чтобы перевести срывающееся дыхание и дать себе и слушателям чуть-чуть успокоиться... И закончить.Честь, обман? Глупо верить лжецам,Как и верить безумству толпы.Меру доблести – меряешь сам.И прошу только: не подведи...

Пауза. Ровно такая, чтобы можно было подумать, что уже все... И ведь действительно так. Осталось сказать-пропеть еще три слова...Нож. Иль меч.

Ударить в последний раз по струнам – и зажать их, обрывая все звуки. Все. Тишина. Молчание... Тихий гул голосов – но это, конечно, фоном. И гул сердцебиения – кузнечным молотом. Все. Передаю инструмент следующему.

Глава 13

Алессьер

Все неприятности случаются в неподходящее время.Третий закон подлости

Поющий д’эссайн – это и в самом деле что-то невероятное. И дело даже не в том, что я подозревала Джера в полном отсутствии как музыкального слуха, так и голоса,– просто мне как-то в голову не приходило, что он может интересоваться искусством.