Чтение 16–й страницы книги ~Фантастика~

Резко завизжали тормоза.

– Менты? – глухим голосом спросил Дронов. И сам себе ответил. – Не, откуда у них «стечкин». Гэбуха.

– А ты боялся, что нечистая сила, – попытался подбодрить его Роберт.

Не вышло.

Басмановский супермен тоскливо выматерился.

Вздохнул. Мрачно сказал:

– Плевать. Все равно Марию вытаскивать надо.

– Пока надо поворачивать. Слыхал – они нас перехватят и справа, и слева.

– Сзади тоже кто-нибудь тащится, для подстраховки.

Дронов тронул с места, напряженно вглядываясь в мрак. Вдруг, вывернув руль, двинул через обочину, прямо в чащу.

– Ты что?!

– Сиди, держись крепче. Я в Артюховский лес не просто так свернул. Есть тут местечко, очень удобное для разговора по душам. Я туда на джипе проезжал, значит и на этойтачке проеду. Движок роторный, лошадей под двести, сила.

Оказалось, что едет он не вслепую, а по тропе. Роберт разглядел двойную полосу подсвеченной фарами колеи.

Тряска была жуткая. Пленный Леха ударился головой о дверцу, застонал.

– Куда едем-то? – спросил Дарновский.

– Площадка над речкой. Шашлыки там жарили, с нашими райисполкомовскими. Красотища. Никого вокруг, особенно ночью. Потолкуем с нашим Лехой. А потом съеду по склону. Если осторожно – получится. Оттуда на проселок, а потом на шоссе. Уйдем.

Роберт с сомнением посмотрел на телефон. Плохо себе представлял, как работает эта штука. Вдруг на пульте (или где там) могут подключиться и послушать, о чем говорят в машине. Опять же локаторы какие-то есть, пеленгаторы – во всяком случае, в шпионских фильмах. Всё это нужно было прояснить.

«Нива» выехала из леса на маленькую поляну, за которой чернела пустота. Мотор замолчал, и стало слышно, что внизу плещется вода.

Обрыв, понял Роберт, выйдя из машины. Довольно высокий, метров пятнадцать. За рекой темное широкое поле. Вдали огоньки.

– Бери этого за руки, я за ноги, – сказал Дарновский. – Вытаскивай. Очухался или нет?

У Лехи глаза были закрыты, но веки чуть дрогнули.

– Очухался. Сам выйдет, – уверенно заявил Сергей и с размаху

Бред какой-то

двинул пленного кулаком по скуле.

Тот понял, что прикидываться бесполезно. Открыл глаза. Что, собственно, от него и требовалось. Низкий, подрыкивающий голос затараторил:«Что они со мной? Убьют? От мутных всего можно. Если уж включились. Точно включились! В санаторий сообщить. Срочно. Эх, маячок бы».

Какой санаторий? Роберт ни черта не понял. Лишь то, что радиомаяка в «ниве» нет – уже хорошо. Теперь требовалось выяснить про телефон.

– Скажите пожалуйста, – вежливо спросил Дарновский, решив взять на себя изобретенную ими же, чекистами, роль «доброго следователя», – а по этому аппарату можно позвонить как по обычному номеру? Или только через оператора?

«Или не включились? А то не спрашивал бы»,опять подумал непонятное Леха.

– Можно, через шестерку, – сказал он вслух. «Давай, нажми! Шестерочка, выручай!»

Что такое шестерка? Наверное, она включает микрофон на пульте, сообразил Роберт. Он набрал первые попавшиеся семь цифр, без шестерки, следя за взглядом кагебешника.Тот не отрываясь смотрел на диск.

«2341874, не набрал шестерку, гад. 2341874, не забыть».

Отлично, телефон чистый, иначе не запоминал бы. Роберт положил трубку.

– Что ты с ним ля-ля разводишь? – не выдержал Дронов.

Схватил пленника за воротник, выволок из машины, швырнул на траву.

– Где она? Ну, мозги вышибу!

«Сейчас ударит! Ищут! Ее! Старый был прав!»

– Кто? – быстро переспросил Роберт.

– О ком вы, мужики? Я чего-то не въеду, – медленно проговорил Леха.

Дарновский удержал чемпионов кулак, уже готовый снова обрушиться на «языка».

– Алексей, мы знаем больше, чем вы думаете. Где она? Куда ее увезли?

– Я правда не понимаю.

Но отчетливо прозвучало:«Чернопосадский, Чернопосадский. Врет, на пушку берет».

– А номер дома?«Хрен тебе. Восемь».

Оказалось, что проводить допрос – дело ерундовское. Как институтскому преподавателю на экзамене отвечать.

– Что дом 8, мы знаем. Где именно ее держат? – добродушно, как и положено иезуиту-следователю, спросил Роберт.

– А? – поразился Сергей.

Ну, а в глазах Лехи мелькнул ужас.«Старый предупреждал! Сканирует! Люся, неужели никогда? Так и будешь меня гадом считать…»

Про Люсю, видимо, было личное, к делу не относилось.

– Да будет ломаться. – Роберт подмигнул. – А то поехали в санаторий, к Старому. У него спросим.

Бухнул наобум, но реакция превзошла все ожидания.

«Не мутный! Полицай! Старый ошибся! Сейчас и меня! Нет! Лучше сдохнуть!»

Хоть Дарновский и услышал во внутреннем голосе пленника истерические ноты, но все же не был готов к тому, что произошло дальше.

– Лежать! – рыкнул Сергей, но Леха, ловко перевернувшись через голову, вскочил на ноги, даже связанные руки не помешали.

– Держи!

Роберт был уверен, что гебешник рванет в лес, однако вышло по-другому.

В несколько прыжков Леха достиг обрыва и рыбкой сиганул вниз.

– Уплывет, гад! – ахнул Дронов.

Но когда секунду спустя союзники заглянули через край, стало ясно, что пленный никуда не уплыл. Над полем и излучиной реки светила луна, и было хорошо видно белый песок, на нем – едва прикрытый водой черный силуэт с неестественно вывернутой головой.

– Козлина! Хоть бы поглядел, куда ныряет, – потрясенно пробормотал Сергей.

Роберт объяснил:

– Он не нырял. Он сдохнуть хотел.

– Да ладно, – не поверил тупоумный соратник. – Ну вот, Лукич, теперь мы с тобой государственные преступники. Одного чекиста стукнули, второго кокнули. Поди докажи, что он сам.

– Надо уматывать. Ты говорил, сможешь съехать по склону?

– Да, вон там полого, – показал Сергей. – Ты чего это ему впаривал? Какой дом 8? Какой санаторий?

– Не знаю. Когда он был еще без сознания, пробормотал: «доложить в санаторий, дом 8». Ты не слыхал – как раз из машины вылезал.

– А-а. Это наверно их контора называется – Санаторий, – проявил неожиданную смекалку кандидат физкультурных наук. – Зачем только комитетчикам Мария?

– Анна, – поправил кандидат политологических наук. – Не знаю.

Мысли у Дронова в этот момент были такие:«Одно дело бандюганы, другое Контора. Санаторий, блин. Звонить надо. Только он, больше никто не поможет».

– Что делать-то будем? – спросил заинтересованный Дарновский. – Прямо ума не приложу. Полный тупик. Идеи есть?

– Идей нет. – Дронов осторожно, но уверенно вел машину по заросшему молодой травой склону. – Есть один хороший человек. Он поможет.

Глава четырнадцатая

Усвистел

– Ну так звони своему хорошему человеку. – Умник сунул трубку. – Аппарат чистый.

– Откуда знаешь?

– Знаю.

Чего-то темнишь ты, парень, уже не в первый раз подумал Сергей. Ладно, я тебя после разъясню. Когда Марию найдем.

Номер Сэнсэя напарнику говорить не стал, сам набрал, скосив глаза на диск.

Гудка, наверно, после десятого Иван Пантелеевич наконец отозвался.

– Милая у тебя появилась привычка по ночам меня будить, – говорит. – Ты где?

– По полю еду.

И рассказал, какая каша тут заварилась. По возможности коротко, но ничего важного не упустил.

Сначала Сэнсэй вставлял короткие замечания по ходу. Услышал про КГБ – присвистнул и обещал выяснить, что да к чему. Когда дошло до трупа, крякнул, сказал – придетсязалечь на дно. А потом разговор вдруг оборвался.

Было это так.

– Да, тут вот еще что. – Сергей вспомнил подробность, которая могла Ивану Пантелеевичу что-то подсказать. – Козел этот, который с обрыва прыгнул, какой-то санаторий поминал. Типа докладывать туда надо. Я так подумал, что этот санаторий не медицинское какое-нибудь учреждение, а…

– Санаторий? – перебил его Сэнсэй странно изменившимся голосом. – Ты не ослышался?

Дронов поглядел на умника, который прижимался ухом к самой трубке. Тот кивнул.

– Точно. А что это за…

– Вот что, друг дорогой. – Иван Пантелеевич нервно откашлялся. – Ты мне больше не звони. И упаси тебя Боже когда-нибудь попасться мне на глаза. Ублюдок, во что впутать хотел! Тебе совет нужен? Изволь. Лучшее, что ты можешь теперь сделать, – вернись на тот обрыв и тоже грохнись с него.

Вытаращив глаза, Дронов посмотрел на пищавшую сердитыми гудками трубку. Впервые за эту довольно-таки кошмарную ночь ему стало по-настоящему жутко.

– Никогда не слыхал, чтоб он так разговаривал. Что это за Санаторий такой, если его сам Сэнсэй испугался!

А умник, который знать не знал, какой крепкий мужик Иван Пантелеевич, значения не придал. Пожал плечами:

– Все равно залечь на дно для нас не вариант. Надо Анну спасать.

– Марию, – из принципа поправил Сергей.

Стыдно стало, что так труханул. Дарновский хоть и хлюпик, но не раскис, дело говорит. Видно, не зря Мария его полюбила.

От этой мысли сердце противно сжалось, и страха как не бывало.

– Куда едем? Вон впереди шоссе. Налево в Москву, направо в область.

– В Москву, – велел умник. – Давай, жми на полный. Светло уже.

Ну, Сергей и нажал. Тачка у гебешников была что надо. Лучше «широкого». На посту ГАИ мент засвистел, замахал палкой, но когда разглядел номер, взял под козырек. Красота, а не езда.

Раз такое дело, Дронов вообще по встречке погнал, благо из Москвы машин ехало мало, всё больше из области, на работу.

На светофоре все-таки пришлось встать – по поперечному Антоновскому шоссе тоже шел поток.

От будки вразвалочку приближался регулировщик. Думал, как минимум червонец к нему приехал, а то и четвертак – за езду по встречке-то.

Это он номер не разглядел. Подошел со стороны пассажира, пузырь ленивый, просунул рожу.

Роберт ему прямо в нос развернутую корочку. Что, съел?

Гаишник башку из окна вынул, козырнул. Тут желтый свет включился, и Сергей дал по газам.

Едва отъехали, вдруг умник велел:

– Стой!

Дронов затормозил.

– Чего ты?

Лицо у Дарновского было не то злое, не то напряженное. И говорил он сдавленным голосом, коротко.

– Быстро! Выскакиваем. Голосуешь и сваливаешь. Давай!

Выпрыгнул из машины, как ошпаренный. Сергей за ним.

– Да чё случилось-то?

Умник стоял на обочине, махал рукой – и сразу же остановился «москвичок».

– Значит, так, – быстро-быстро и шепотом заговорил Дарновский, уже держась за открытую дверцу. – Ни к кому из тех, кого знаешь. Засядь где-нибудь и сиди. В семь часов вечера, у входа в Центральный Телеграф. Входишь туда, через минуту выходишь. Я подойду. Если не подойду – завтра. Послезавтра. И так каждый день. Шеф, поехали!

– Да стой ты! – схватил его за плечо Сергей. – Я с тобой!

– Нельзя. Слишком приметная пара.

Отпихнул, хлопнул дверцей и усвистел, темнила проклятый.

Девять тяжелых дней

Сергей, конечно, тоже замахал рукой. Почти сразу остановилась другая машина, «волга». Поехал Дронов в сторону Москвы, сам ничего не понимает. Вдруг сзади сирена и железный мегафонный голос: «К обочине! К обочине!»

Начальство на работу везут, что ли?

Он оглянулся.

По разделительной полосе, крутя мигалкой, неслись обыкновенные «жигули».

Нет, не обыкновенные.

Машина номер четыре, из вчерашнего списка! За нею еще три, оттуда же.

Пролетели мимо на дикой скорости – тоже торопились в Москву.

Парой минут раньше, и накрыли бы! Откуда Дарновский узнал что сзади погоня?

Загадка.

Другой вопрос: куда податься?

Деньги у Сергея, как всегда, при себе были, но не сказать, чтоб очень много: пара «франклинов» и пачка деревяшек.

Умник сказал, к знакомым нельзя. В гостиницу, надо думать, тем более.

– Давай к Курскому вокзалу, – велел Дронов водиле.

Это место, где приезжий человек задешево и без прописки может снять временное жилье – хоть на неделю, хоть на одну ночь.

У первой же бабки Сергей взял комнату в Измайлове, по пятерке в сутки.

– Тебе на сколько? – спросила она.

– Там видно будет.

И засел Сергей на съемной хате думу думать.

Во-первых, про Дарновского. Тут мешались злоба, надежда и страх: что если умник сбежал не только из-за погони? Вдруг он сообразил своими мозгами, подаренными Белым Столбом, как найти Марию, и хочет сделать это в одиночку?

Во-вторых, про непонятный Санаторий. Что же это за учреждение такое, если сам Иван Пантелеевич, человек влиятельный и бесстрашный, так испугался?

Короче, одни вопросы были у Дронова, ответов ноль.

Еле-еле дотерпел до вечера.

Ровно в семь вошел с улицы Горького на Телеграф. Потоптался там пару минут. Вышел обратно. Дарновского не было.

Значит, завтра.

На следующий день всё то же самое.

Утром и днем он просидел в четырех стенах, тупо глядя в допотопный черно-белый телек. В семь опять был у Телеграфа.

Голяк.

И на третий день, и на четвертый.

Паршиво стало Сергею, почти так же паршиво, как после первого исчезновения Марии. И всё сильнее крепло подозрение, что обманул его умник. Может, они сейчас вдвоем уже где-нибудь в Сочах или на Пицунде. Греются на солнышке, шашлыки едят, над доверчивым козлом посмеиваются. То есть не Мария, конечно, посмеивается, а гаденыш этот.

Чтобы можно было уснуть, вечером Дронов придумал снимать напряжение. Поздно, часу в двенадцатом, бегал по Измайловскому парку в полной темноте – в Режиме. Несся прямо через лес, быстро лавируя между деревьями. Это упражнение требовало полной концентрации, иначе расшибешься насмерть.

Иногда в стороны брызгали шпанята-малолетки или влюбленные парочки, напуганные вылетевшим из мрака зигзагообразным вихрем.