Чтение 9–й страницы книги ~Команда бесстрашных бойцов~

Немо, застегивая ширинку, ответил:

– Три пятьдесят восемь. Исходный рубеж – двойной бугор на окраине Тропаревской пустоши. Окончание операции строго в четыре ноль пять.

– Ну, за тебя я меньше всего беспокоюсь. Ты ведь у нас железный парень, и ничем тебя не покорежить, разве что ржаветь начнешь…

Подобие улыбки исказило губы Немо. «Когда нормальные люди шутят, надо улыбаться или смеяться».

Даня посмотрел на этот ужас и честно сказал:

– Можешь не делать вид, будто тебе весело. Я просто хотел сказать, что ты хороший мужик.

– Спасибо, командир.

Немо воспринял последнюю фразу генерала как важную информацию. Команда ценит его. Ему нравится быть с командой. Хорошо, когда система функционирует правильно. Если он выживет, то еще множество раз будет стоять рядом с Тэйки, любоваться ею, говорить с ней, испытывать желание – очень ценное, поскольку человеческое… Да! Чисто человеческое.

– Пойдем-ка, – велел ему Даня.

Все они вшестером собрались около «газика». Тэйки уже сидела в машине рядом с Гваддэ. Генерал взялся за туго поворачивающуюся ручку и распахнул дверцу.

– Послушайте, вы две, и ты, Гвидон, – Даня повернулся к остальным, – и ты, Катя, и ты, Немо. Обычно я не развожу базаров, обычно мы дело делаем, да и все тут. Сегодня – по-другому. Я всеми потрохами чувствую: у нас такое дело… очень важное дело. Нам надо бы сделать его как надо и остаться в живых. Я потом объясню, но вы все запомните: нам никак нельзя подгадить… и сдохнуть тоже нельзя. Потом, все потом объясню… Вот. Может, если все выйдет, много чего вокруг нас переменится. Больше, чем видно. Ну, тоесть больше, чем видно в первый день… Такие дела. Ладно, все, хорош трепаться. Отчаливаем.

– Не бояться смерти, не любить смерть– правильно, генерал?

– Правильно, Немо.

Тэйки с какой-то странной неуверенностью в голосе позвала:

– А подойди, Даня…

Генерал обошел машину.

– Что?

– Ты… в общем, мне понравилось, как ты говорил… – тихо сказала Тэйки. Потом она посмотрела куда-то в сторону, посмотрела в другую, неожиданно схватила Даню за рукуи чмокнула в висок.

– Заводи!

Мотор «газика» послушно взрыкнул. Даня отступил на шаг и загромогласил, перекрывая шум:

– В общем… ты это… девка… береги свою шкуру. Не дай им себя поджарить.

– Похоже на признание в любви, – усмехнулась Тэйки. – Давай, Гваддэ!

«Газик» быстро набрал скорость.

Глава девятнадцатая

АЛАЯ МОЛНИЯ

Караванные трассы гоблинов Тэйки знала, как свои пять пальцев. На Юге Москвы их было целых четыре. Главная тянулась через весь город от зоны сплошного заселения в пределах Бульварного кольца до остатков южной дуги Московской кольцевой автодороги. Она начиналась у Складской Фортеции в двух шагах от Крымского моста. Тэйки слышала от Кати, что фортом это здание стало недавно, а раньше тут были выставки художников. Слово «художник» она поняла, но смысл слова «выставка» ускользнул от нее. Может, это были известные люди и их выставляли перед всем честным народом? А народ хлопал в ладоши и получал свой кайф, для нее непонятный… но ведь она вообще мало что понимала в старине.

Или народ водил хороводы вокруг них? Или они чего-нибудь говорили интересненькое?

В общем, не важно. Улица там была – Крымский вал называется. И площадь большая, на которой стоит каменный торчок, непонятно кто, наверное гоблинский князь. Тэйки егоникогда не видела. Говорят, старый и до ужаса лысый… От торчка трасса идет по бывшему Ленинскому проспекту до бывшей Гагариной площади. Там все порушили уж скольколет назад, а потом гоблины руины разобрали и трассу вычистили. Не своими, понятно, руками. От Гагары трасса дико петляет по Черным Холмам – там такие бои шли, о! Дома и землю искорежило, разрыло и перекопало. Черные Холмы – и Черные Холмы, а улица какая там была, никто и не вспомнит… За Черными Холмами трасса втекает в Хошиминов пустырь. На пустыре еще один торчок – медный болван, тоже старый и все время улыбается. То ли дух, то ли демон, то ли иная какая-то нелюдь прямо из преисподней. Не зря жеболвану гоблины поклоняются! И на человека он совсем не похож, Тэйки сама видела раза два…

А дальше, от медного болвана, все просто: по бывшей Профсоюзной до самой до окраины.

Так вот, между Складской Фортецией и Гагарой посты идут густо, примерно по одному на каждые пятьсот метров. Там у гоблинов – в самом их тылу! – большая Вольная зона, Донской монастырь. Прямо бельмо на глазу у кагана! Между Гагарой и Хошиминовым пустырем посты идут по одному на километр. А дальше их реденько расставили, больше в старых станциях метро или где станции разбомблены, рядом, в больших зданиях.

Еще три трассы шли по бывшему Варшавскому шоссе, по Волгорадскому проспекту, ну и по самой реке, там караваны в Москву на баржах шли… Но Главный тракт, Профсоюзный, если говорить по-старому, всегда, сколько помнила Тэйки, был самым оживленным. Конвой шел за конвоем, по нескольку раз в сутки.

В соответствии с Даниным планом, Тэйки досталось атаковать гоблинский пост у станции метро «Калужская». Только она вышла на исходный рубеж, как увидела колонну разномастных грузовиков, движущихся по Главному тракту в центр.

«Кушать подано!» – несколько десятков охранников, спонтанно усиливших гарнизон, воспринимались Тэйки как острый соус для изысканного блюда девочке-есть-где-разгуляться.

– Молчаливая маска! – обратилась она к Гваддэ. – Сейчас будет твой выход. Хочешь умереть… дело твое. Я этого не одобряю:смерти нельзя бояться, но любить ее тоже не стоит… Самоубийство – это, по-моему, такое же похабство, как вопить партнеру по сексу в ухо: «Еще, еще, мой бычок!» Такая смерть – одно сплошное посмешище…

Гваддэ дернулась и, по всему видно, хотела ответить резкостью, но сдержалась.

– Ладно, утрем сопли, подруга. Твоя роль проста, как чайку попить… – И Тэйки рассказала Гваддэ, в чем состоит ее работа. А потом добавила:

– Суть – побольше шума. И подрывать тебя я не стану. Вот пульт, вот твоя «смертельная» кнопка. Если «газик» тебя не похоронит, жми сама… когда захочешь. Ясно тебе?

Гваддэ медленно кивнула. Тэйки активизировала медальон невидимости и принялась выгружать из «газика» милые девичьи мелочи: переносной ракетный комплекс, отличноработавший и в режиме «земля – небо», и в режиме «земля – земля», гранаты в количестве полудюжины, а также Атари и шестизарядный револьвер марки «боярин», разработанной умельцами из Секретного войска в сороковом году. Девятимиллиметровый «боярин» отличался страшной убойной силой и хорошей прицельной дальностью.

Тэйки вынула из ножен Лучшего Друга и потерлась о его лезвие щекой. Это всегда приносило ей удачу.

– Гваддэ, начинаешь действовать сразу после взрыва. Других сигналов не будет.

Без десяти секунд 3.58. Тэйки аккуратно устроила на плече ракетный комплекс, прицелилась и выпустила заряд. Что Гвоздь на пару с Даней добавили к стандартному армейскому боеприпасу, она не знала. Подобной ерундой Тэйки никогда не интересовалась, ее больше занималосамодействие.И действие сегодня ее не разочаровало! Бетонную стену исковеркал страшный взрыв. Он уничтожил пулеметную огневую точку и проделал брешь, достаточную для проезда двух машин. Гваддэ рванула с места.

Между тем намного левее Калужского поста, где-то в районе Новых Черемушек, громыхнуло так, что земля чуть не ушла из-под ног Тэйки, а секунду спустя над Главным трактом встал огненный фонтан.

«Мерзавец Даня, еще, значит, кого-то пригласил на вечеринку…»

Тэйки когда-то приучила себя не отвлекаться в боюналишнее.Иначе говоря, на все то, что ей не предстоит убить или разрушить. Отметив милое явление фонтанчика, она больше не обращала внимания на посторонние пироэффекты.

«Газик» с Гваддэ аккуратно въехал через дыру на территорию поста.

– Один, два, три, четыре… – считала Тэйки, приводя Ведьмин Фейерверк в рабочее состояние. Наконец, из его жерла начали вылетать полутораметровые огненные человечки. Они мягко приземлялись и сейчас же начинали медленно – не быстрее прогулочного шага – передвигаться в сторону проема. Некоторые из их, кажется, даже швыряли в направлении гоблинского поста сгустки пламени… без видимого, правда, ущерба неприятелю.

– Пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…

Запустив Фейерверк, Тэйки не стала дожидаться явления всей команды фантомов. Она предусмотрительно отбежала на полсотни метров в сторону, и только оттуда устремилась к бреши. Дежурная смена гоблинского гарнизона из всех видов оружия лупила по огненным человечкам: рвались артиллерийские снаряды, пули крошили кирпич и рвали остатки асфальта, трижды «атакующих» коснулось опаляющее дыхание «огненного молота». Вдруг среди них расцвел хищный цветок «черной радуги», и треть фантомов моментально погасла.

«Значит, есть чем заняться их магу…»

– …одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать… где же ты, девочка?

И в этот момент земля полетела ей в лицо. Тэйки не потеряла сознания, не сломала ногу, не расшибла череп, но удар все-таки был страшен. Она ушибла бок и не сразу восстановила дыхание. Медальон невидимости слетел с ее шеи и упал неведомо куда. Искать его попросту не было времени. Теперь Тэйки ничего не могла забрать с собой, зато у нее оставалась возможность как следует покуролесить.

Когда она зашла на территорию бреши, на нее мало кто обратил внимание. А на тех, кто все-таки, по глупости своей, разглядел худенькую девушку в шортиках, двух выстрелов оказалось достаточно. Калужский пост пылал. Горело, кажется все, в том числе асфальт и бетон. Присмотревшись, Тэйки поняла: Гваддэ въехала на «газике», увешанном ракетами, в автоцистерну с горючим…

Без медальона, чтобы выжить, Тэйки следовало скакать и прыгать среди врагов, как механическая кукла. Она именно так и передвигалась: закладывая немыслимые виражи, стараясь быть не на виду… Ей удалось добраться до Главного тракта. Четыре гранаты полетели в отару грузовиков, сбившуюся вокруг большого пожара. Пятая приземлилась среди тех, кто этот пожар пытался тушить.

Затем Тэйки переместилась к гарнизонной кухне, перевела дыхание и посмотрела на часы. Ей оставалось еще четыре минуты «веселить публику».

Шестая и последняя граната разбила окно и приземлилась в дежурке казармы верных защитников. Именно по ней Тэйки и засекли.

Здесь станция метро уцелела. Из нее гоблины сделали штаб поста. Ни штурмовать выход из станции метро, ни даже нанести станции сколько-нибудь серьезный урон издалека Тэйки не имела возможности. Зато все серьезные угрозы для нее исходили именно оттуда. И сейчас оттуда вынырнула мобильная группа из десяти Верных защитников, специально обученныхзагонять.Они не суетились, лишний раз не лезли под пулю, но сразу же отрезали Тэйки от дыры в стене и принялись деловито «выдавливать» ее к южному углу поста, туда, где ничего, кроме складов и глухой стены, не было.

Тут ей очень пригодились Атари с «боярином». Одного Верного защитника она уложила издалека и еще одного, кажется, ранила. Тэйки вертелась, как муха над открытой консервной банкой, и еще радовалась своему везению: маг до сих пор занимался огненными фантомами, не пытаясь взяться за нее.

Она вышибла замок склада четырьмя выстрелами. Гулкие полупустые коридоры… поворот… спуск… тупик… Не-ет, шанс еще был, и Тэйки побежала назад, прикидывая: перед спуском – сквозной проход и комната… А в той комнате должно быть окно, просто обязано быть! Иначе ей хана.

Верные защитники уже ворвались на склад.

Барабан револьвера опустел, и она попыталась на ходу набить его патронами… Вот он, сквозной проход, вот она комната… Но окна в ней нет!

Ладно, все равно это еще не совсем хана. Стоитпоработатьс их мобильной группой.

Она подняла револьвер и ТТ… но сейчас же выронила их. Ноги и руки окаменели, череп кто-то настойчиво пытался пробить ледяным шипом. Значит, маг уже покончил с огненными человечками или раскумекал их фальшивую суть и принялся за нее, Тэйки.

Даня выдал ей, как и всей команде, защитные амулеты против гоблинской магии. Однако потом объяснил, что надеяться на них не стоит. «Если вас прихватит маг, эти вещицы обеспечивают сущую ерунду: во-первых, вы не сразу подохнете, во-вторых, вы будете для него „мылкими" секунды три. Для тупых расшифровываю: спастись можно, только потребуется бежать в три раза быстрее собственных пяток, петлять и прыгать в сторону. Тогда, может быть, у него „прицел" собьется». Тэйки все еще не была мертва, но «прихватил» ее, всего вернее, матерый мажище, и он не давал ей даже дернуться.

В комнату вошел один Верный защитник, другой… Еще трое или четверо столпились у входа. Ухоженные, сытые, крепкие ребята с «калашниками» старого армейского производства и тяжелыми оборонительными гранатами на поясе. Первый из них поднял ствол автомата, но почему-то не нажимал на спусковой крючок. «Чего он медлит-то? В наших играх пленных не берут…»

Шип мага делал ей все больнее и больнее. Казалось, голова через секунду разлетится, как орех. Тэйки собралась быстренько проститься с жизнью, но ей сделалось так больно, что она потеряла способность логически мыслить и нанизывать в голове одну фразу на другую…

– Наш-то подцепил душару на крючок, – донесся до нее, словно издалека, голос Верного защитника, – гля, сичас даванет, аж брызги полетят!

К боли добавился нестерпимый стыд…

Неожиданно где-то за стенами склада рявкнул еще один взрыв. Шип немедленно убрался из головы Тэйки, но Верные защитники поняли это не сразу. У нее была целая секунда на обдумывание ситуации.

Из глубин памяти всплыло хоть и не совсем понятное, но грозное слово «дамэцумари»…

А в следующую секунду она уже совершала немыслимый прыжок, снося тесаком голову с плеч бескорыстного любителя мажьего искусства убивать. Тэйки приземлилась точнехонько у него за спиной. Тесак глубоко вошел в живот второго верного защитника, и она почла за благо временно оставить его там. Одной рукой Тэйки удержала обезглавленное тело от падения, а другой рванула у мертвеца из-за пояса гранату. Зеленый мячик полетел к стене склада – тонкой, древесно-стружно-фанерно-как-то-там. Сама Тэйки отошла на полшага в сторону, защищая свое тело от осколков телом покойника.

«В крайнем случае, пострадают пальцы…»

Один из Верных защитников, стоявших в коридоре, догадался упасть на пол. Другие среагировать не успели.

Взрыв гранаты в замкнутом помещении – нечто гораздо более страшное, чем тот же самый взрыв на открытом месте. Тэйки, оглушенная, обсыпанная штукатуркой, едва отклеила череп от стены. И еще: кажется, страх нагнал ее раньше, чем должен был нагнать… Обычно он приходил после операции, а тут явился, когда дело в самом разгаре. Пачкаясь в чужой крови, Тэйки сделала дыхательное упражнение, восстанавливая гармонию ярости. Она задержалась всего на пару мгновений.

Уходить можно было двумя путями: либо по коридору к выходу со склада (там могло остаться сколько угодно живых и очень сердитых Верных защитников), либо через небольшую дырку, проделанную в стене склада гранатой. Тэйки должна была учесть много всего: ломиться через дырку придется на виду у тех, кто выжил в коридоре; что там, снаружи, неизвестно; захватить с собой стволы она по-любому не успевает – для этого их придется найти, а времени нет. Правда, тесак – вот он, в шаге, дернуть к себе, и все дела… Но ее интуиция безо всяких логических построений подсказала ей: «Прыгай, девочка! Через дырку – оптимальнее!» И Тэйки полетела рыбкой… Она ударилась о бетон плаца, распорола левую ладонь о какую-то мелкую острую хрень, перекатилась в сторону, подобрала тесак. Случайный выстрел вдогонку расколол бордюрный булыжник, но не причинил ей вреда.

«Ну надо же, опять не пришибли!»

Последняя минута «показательных выступлений» истекала. Единственная задача, стоявшая теперь перед Тэйки, – счастливо унести ноги с Калужского поста. Возвращаться к бреши на виду у всех явно не стоило.

Она понеслась к лесенке на стену, к башне, где стояла сдвоенная скорострельная зенитка. Спасение Тэйки состояло в том, чтобы перемещаться исключительно резво: кем или чем там занят маг, непонятно, но когда он там покончит с делами, его опять заинтересует бедная девочка Тэйки. Девочке надо бы порхать, как птичке, – порхающую цель несколько труднее «прихватить», а вот едва шевелящей мослами цели верный каюк…

По ней начали стрелять со всех сторон. Пули выбивали искры, цокая по ступенькам у самых ее ног. Какой-то умелец с соседней башенки умудрился развернуть пулемет под немыслимым углом и теперь щедро поливал лесенку свинцом. Но Тэйки удалось забраться на самый верх.

Она заметила: аж трое выцеливают ее с земли. Кроме того, Тэйки почувствовала легкий виртуальный укол. Следовательно, маг освободился от неотложных дел и был к ее услугам… Быстрее! Тэйки оттолкнулась от зубца с автоматной амбразурой и взлетела над стеной, переворачиваясь, как кошка, для счастливого приземления на четвереньки. Если бы кто-то мог заснять ее невероятный прыжок в замедленном темпе, наверное, камера уловила бы, кроме летящей девушки, еще три или четыре пули разных калибров, настигавшие ее в воздухе, но так и не настигшие…

Тэйки даже не отбила руки. Укол!

Она рванула с низкого старта, петляя и подпрыгивая. Полдюжины стволов кипятили землю под ее алыми бутсами. А Тэйки летела, не сбавляя темпа, летела, когда по ней никто уже не стрелял, летела, когда Калужский пост скрылся из виду, летела, не разбирая дороги, летела, уже наплевав на сбитое дыхание и предательское колотье в боку…

Тэйки твердо знала: по-настоящему хороший старый маг достанет тебя даже с трех километров. А не очень хороший, если изловчится, может «прихватить» с полутора. Она не знала, сколько пробежала, и не собиралась ставить опыт на собственной шкуре. Это было точно больше двух километров, когда левая ступня Тэйки зацепилась за проволочную петлю, торчавшую из земли. Девушка потеряла равновесие и всей тяжестью рухнула в старую воронку.

«Момент истины…»

Глава двадцатая

БОЛЬШАЯ ИГРА

Гусеницы Гэтээса взрывали землю рядышком с прудом в центре Воронцовского парка. Это было одно из самых безопасных мест в Москве и одновременно одно из самых опасных. В сотне метров от пруда оборотни-долгоносы устроили большое семейное гнездо. А поскольку брачный сезон у них длился с марта по октябрь и, только лютое дыхание зимы приостанавливало эротические игрища, примерно раз в декаду по парку и его ближайшим окрестностям разбредались личинки долгоносов. Им требовалась кровь. Чуть-чуть. Не больше стаканчика. Получив свое, они надолго превращались в тишайших и безобиднейших тварей. Теоретически, добыча, отдав требуемое, могла топать по своим делам. Беда только в том, что потенциальный поставщик кровушки получал мощную дозу яда-парализатора. В том мире, где первый оборотень увидел первый рассвет, если, конечно, там есть рассветы и закаты, этот яд, наверное, никого не убивал. Но в земных условиях он оказался смертельным для всего живого… Так что Воронцовский парк на протяжении восьми дней в каждой декаде становится милым пустырьком, куда никто не рискует соваться, опасаясь крупных неприятностей, зато остальные два дня здесь эти самые крупные неприятности просто кишмя кишат.

Даня не знал, на какую часть цикла попала нынешняя операция. Судя по «мертвому сезону», общей тиши и благодати, – на мирную. А по большому счету, наплевать. Гэтээсу хоть тонну парализатора вколи, он из себя соляру сосать не позволит.

Гвидон маялся на матрасах в «пассажирском» отсеке. Генерал размышлял на невеселую тему: сколько народу чтит «Новую Директиву» в Круге подземных? И не окажется ли Гвидон хитрой подсадкой? Гоблинский солдат туп, его дело не думать, а драться. Гоблинский маг – совсем другое дело, да и князь тамошний тоже кое-чего стоит… Они ведь не как люди, а как муравьи: каждый приспособлен к своему делу, у каждого тело под какую-то одну работу заточено. Так вот, тот парень, которого словили ребята Рожка, не был ни магом, ни князем, ни солдатом, ни даже звероподобной образиной, которую сами гоблины называли «истребителем магов» (таких держали у себя князья – как сторожевых псов, чтобы маги не заносились и не пробовали встать выше своих владык). Не-ет, тот был почти человеком, только очень здоровым и с вытянутым черепом яйцевидной формы. Дрался он страшно, и убили его почти случайно. Рожковцам вообще везет, как никому… Ну да не о том речь. Когда копались у него мозгах, нашли, как яйцеголовый сам себя называет. Два слова: «Актар гаггш». Первое – совсем неразбери-пойми, что-то вроде «гвардия», «лучшие», а до конца так и не разобрались, второе – одновременно мудреци судья. Значит, не каган ведет войну и не князья, а такие вот ребятки, профессиональные мудрецы и большие выдумщики. Могли они на свою сторону перетащить обоих – и Гваддэ, и Гвидона? Могли, наверное. Могли они пожертвовать Гваддэ, желая обеспечить ее «учителю» особое доверие команды? Тоже могли. Умные ведь, едрена мать… Так кого они с Катей везут во чреве Гэтээса – ценного помощника или живую бомбу? А хрен его знает… Надо бы как-то… поосторожнее. Вот же подлянка! Своих подозревать – последнее дело. Так никакаяработатолком не сладится! Но вроде мужик вел себя прилично, нигде и ни на чем не прокололся…

Тут Катя прервала его тоскливые раздумья:

– Скоро будем на месте.

– Отлично. Идем по графику, проблем не вижу…

– Я все думаю, Даня, вот Гваддэ… она, может быть, не знала ничего про «Новую Директиву».

Генерал кивнул, поражаясь Катиному здравому смыслу: «Можетбыть,не знала…» Очень созвучно его собственным мыслям. Тем временем Катя продолжала:

– Ее старший… не знаю, как у них называется… единист? Главный в ячейке, одним словом… Он, возможно, тоже ничего не знал. И его старший. Но ведь кто-то на самом верху группы, первое лицо или первые лица, они – обязательно знают. Выходит, продались сознательно? Это у подземных-то! У магов человеческих! И у «секретников»!

– Выходит, так.

– А кто же тогда людей поднимать будет? То есть, Даня, ты не пойми меня неправильно, я в твои дела не лезу, я просто так говорю, чисто теоретически… Наберемся новых сил, начнем, а у руля окажется гнилье?

«Словечки знает не хуже, чем Гвоздь. Теоретически… Это тебе не хрен моржовый!»

– Катя… Поднимать людей будем мы. Сегодня. Сейчас. Прямо сейчас. Катя.

Собеседница бросила на него удивленный взгляд.

– Я не понимаю тебя, Даня.

– Если мы выйдем на исходный рубеж хоть пятью минутами раньше, я все тебе расскажу.

Она вскинула подбородок.

– Выйдем. Куда ж мы денемся…

И Гэтээс добрался до исходной позиции минут на десять раньше, чем планировал Даня.

Генерал велел Кате спрятать тягач от гоблинских дозорных за большим зданием странной формы. В Катиной памяти всплыли полузабытые слова «архитектурный эксперимент». Теперь этот «архитектурный эксперимент» стоял заброшенным, никто тут не жил, разве что в зимнюю пору подвалы занимали оголодавшие семьи упырей. Большой дом, обветшалый и холодный, продырявлен был двумя артиллерийскими снарядами солидного калибра, часть крыши обрушилась, а угол, обращенный к бывшей улице Мелкухи-мелкая, порос синей жирянкой – высоким жестковатым мхом, который можно есть, но только когда ты о-очень оголодал.

«Ба! – изумилась Катя, – а ведь я когда-то здесь бывала. Институт? Да, какой-то медицинский институт, кажется очень известный, но только я уже не вспомню его названия. В этих местах вообще полным-полно институтов, университетов…» Ей на секунду стало жаль частички собственной памяти, навсегда утраченной. Порой Кате до смерти хотелось записать свои воспоминания о старых временах. Скоро не останется людей, понимающих, что это была за жизнь… Но она не обладала даром связно излагать мысли на письме. Все выходила какая-то косноязычная околесица. Катя желала рассказать обо всем сразу, а получалось ни о чем толком. Говорят, Сопля где-то добыл диктофон и специально берет интервью у тех, кто способен рассказать хоть самую малость о старине, то есть о десятых, о двадцатых… Говорит: «Для малолеток. Пусть знают, какая раньше жизнь была». Наверное, стоит к нему сходить.

Катя выгрузила из тягача узлы самодельной ракетной установки, и Даня принялся собирать ее и устанавливать на сошнике у одного из оконных проемов. Он тихонько матерился, поминая всех, кроме себя, изобретателя этой штуковины…

Гвидон выскочил из «пассажирского» отсека и принялся дрыгать ногами, охлопывать себя руками, приседать и подпрыгивать.

– Растрясло? – вежливо осведомился Даня.

– У вас каждый раз такие условия? Или только для новичков?

– А ты, стало быть, новичок… – полувопросительно-пролуутвердительно произнес Даня.

– Я первый раз выхожу с командой.

Генерал сердито поджал губы. Мать твою, посылают сущих детей, а кто посильнее, те от гоблинов хоронятся. Тогда зачем они вообще магии учились? Крепко, видать, напугали в сорок третьем…

– На, глотни для храбрости! – протянул он фляжку Гвидону.

– Что это? Спирт?

– Да нет, самогон. Довольно приличный.

Гвидон покраснел и ответил:

– Нам нельзя…

Даня знал, что маги очень даже закладывают, и такими жидкостями, бывает, заполняют цистерны, о каких Гвидон и слыхом не слыхивал. Стесняется, надо думать. Не пробовал никогда, вот и стесняется.

– Дело твое, – ответил генерал, сделал пару глоточков и передал фляжку Кате. – Давай, мать, за жизнь.

Катя приложилась к самогону и сказала:

– Смерти не надо бояться, смерть не надо любить…

– Не то чтобы не надо, а просто нельзя, – прокомментировал Даня.

Маг беспокойно оглянулся и задал осторожный вопрос:

– А-а где… все остальные? Гваддэ…

– Наносят отвлекающие удары. Тэйки с твоей… девкой, на полбашни щелкнутой, сейчас у Калужского поста, а Немо достался Коньковский.

– И ты не боишься?

– Чего?

– Нападать на целый гарнизон всего с тремя людьми. Стоило ли распылять силы? У нас и так…

– А вот это уже мое дело! – перебил его Даня.

Гвидон пожал плечами, мол, ладно, мели Емеля, твоя неделя. Катя вернула фляжку и самым спокойным тоном, на какой только была способна, произнесла:

– Ну что, наверное, пришло время кое-какие вещи объяснить. Ты обещал, Даня.

Тот заулыбался:

– Хорошо, только очень быстро и без затей… Сейчас уже можно. Просочиться ни в коем разе не успеет… В общем, Катя, я вам план рассказал не до конца. Только часть. Прикинь, такие же отвлекающие удары нанесут по всему Главному тракту, от Кольцевой автодороги до Хошиминова пустыря. Пост на генерала Тюленева атакует Рожков. На Теплостанский нападет Хряк со своими оторвами, а на Черемушкинский – Митяй. У него, кстати, сюрпризец заготовлен… По Нахимовскому посту работают Бешеные коты, по Хошиминову – Махов, и с ним еще будет Рытова. А чтобынашидрузьяне могли от Варшавки резерв подтянуть, там еще по трем постам влупят Бастион, да парни Восканяна, да Старатели… Они прошли туда по подземным коммуникациям. Если, конечно, прошли. Может, и гробанулся кто-то… Надо бы шире взять, но кое-кто из наших не явится. Зассали… Хрен с ними, и так обойдемся: все ключевые точки разобраны.

– Большая игра, Даня?

– Большая игра, Катя.

У мага глаза раскрылись вдвое шире естественного формата. У деревянных кукол бывают такие глаза, а у людей Даня до сих пор ничего подобного не видел. Запинаясь, Гвидон спросил:

– Это же война… Настоящая война! Кто решил, что нам надо начинать…

– Я, – перебил его Даня.

Катя беззвучно похлопала в ладоши:

– Браво, Даня, браво! Кто-то должен был это сделать. И хотя ты заварил кашу втихомолку, я не в обиде. Но это я. А милая Тэйки еще устроит тебе головомойку…

– Все. Закончили разговоры, работаем.

– Но мы не…

– Работаем,Гвидон! После разберемся.

И генерал внимательно посмотрел на мага, желая определить, как долго продлится его недоумение. Не стоит ли его вообще отстранить от операции? И вдобавок хорошенькотюкнуть по башке, если будет путаться под ногами? Но Гвидон, отводя взгляд, сказал:

– Работаем.

– Отлично. Теперь слушайте внимательно оба…

Даня сделал паузу.

Глава двадцать первая

ГЛАВНЫЙ УДАР