Советский Союз не располагал сухопутными базами наблюдения в тропической зоне, за исключением острова Куба, однако – может быть, именно в связи с этим – он имел самый большой в мире флот научно-исследовательских судов. Среди них достаточно мощные.
И когда локаторы бороздящего простор Индийского океана «Космонавта Юрия Гагарина» нащупали парящий в четырехстах сорока километрах над головой «Скайлэб», они «взвесили» его, используя всякие косвенные признаки, типа отражающей поверхности, орбитальных параметров и прочего, ну и, разумеется, размещенные на борту корабля ЭВМ собственного, советского производства. И тогда в далеких генерало-конструкторских, а затем, по передаче, в кремлевских кабинетах пришли в мистический ужас. Сто тридцать плюс-минус четыре тонны! Даже собранный из двух элементов «Салют-Союз» требовалось для получения таких цифр перемножать.
Можно ли было надеяться, что все эти сто тридцать плюс-минус сколько-то там тонн будут использованы в целях мирного освоения Вселенной? Учитывая прошлые проделки «Алмаза», мимикрирующего под «Союз», очень и очень маловероятно.
ГЛАВА 5. СОВСЕМ ОДИН
Он летел в одиночестве. Может быть, ему было бы легче лететь, если бы он знал, что всего в нескольких тысячах километров от него режет одиннадцать километров в секунду «Союз-11» с Добровольским и Пацаевым внутри? К тому же они транспортируют на Родину тело его напарника – человека легенды – Юрия Гагарина? Может, и легче. И наверняка далекие психологи Байконура это прекрасно понимали. Не имея возможности ощутить на собственной шкуре, медики тем не менее прикидывали, как тяжело одинокому микробу-человеку биться с бесконечностью обступившего его космоса. Они бы с радостью довели до Владислава Николаевича хоть какие-то облегчающие жизнь обстоятельства. Но…
К сожалению, в двадцатом веке человек сражался не только с безразличием пустоты. Он бился еще и с другими двуногими. Никто не мог гарантировать, что НАСА и АНБ не перехватят и не дешифруют этот диалог. Нельзя было открывать им лишние тайны.
Так что, по убежденности Владислава Николаевича, он летел к Земле один. Если не считать затерявшегося где-то «Аполлона-13». Как ему сообщили, что-то там у астронавтов не заладилось с самого начала. Это случилось к месту: не хватало еще вести с ними сражение на поверхности Луны. Что там имелось в арсенале «Зонда»? Пожалуй, из огнестрельного – только АПС – автоматический пистолет Стечкина с приставным прикладом. Дальность автоматической стрельбы – двести метров. Но ведь это на Земле! Как далеко можно было бы попадать в безвоздушной пустоте? Впрочем, садящийся на Луну «Кузнечик» арсенала не имел. Штурмовой пистолет с четырьмя запасными магазинами хранился в возвращаемом аппарате. Он давался на случай попадания парашютов с космонавтами в какие-нибудь малоисследованные области распластанной на глобусе Родины или на чужую территорию. Да и сражаться оказавшиеся в безлюдье космонавты должны были не с человеком прямоходящим, а с безмозглыми хищниками. В данном конкретном случае на их роль назначались обитающие в Индийском океане акулы и касатки. Летчик-космонавт Владислав Волков сильно сомневался, что даже двадцатизарядная обойма при скорострельности девяносто выстрелов в минуту сумеет остановить пятитонную рыбу. Но ведь не могли же они тащить в космос и обратно гарпунную пушку? Так что все надежды возлагались на приклад и на то, что поисковая партия найдет его капсулу достаточно быстро. Падать в Черное море было бы гораздо приятнее: там не водились кашалоты, зато резвились в волнах друзья человека – занесенные в Красную книгу дельфины-афалины.
Может быть, стоило Владиславу Волкову, в связи с невозможностью встречи с добрыми млекопитающими, попробовать выглянуть в иллюминатор и с помощью бинокля найти среди звезд маленький искусственный объект со знакомыми ему по отряду космонавтов людьми? Нет, не получалось. Как уже говорилось, он о них знать не знал и уверенно считал, что единственный русский человек, побывавший на Луне, на ней и сгинул. Возможно, он мог обнаружить «Союз-11» случайно, в процессе обзора неба? Почти невероятное событие: учитывая дальность в несколько тысяч километров и наличие свечения объекта только при отражении солнечных лучей, а также разрешающую способность человеческого глаза, – шансов никаких!
Разумеется, принимая во внимание чувствительность и мощность находящейся на борту «Зонда-9» аппаратуры, оба экипажа могли бы вести оживленные радиопереговоры и развлекать друг друга до самого вхождения в плотные слои атмосферы. Однако Советский Союз не собирался сеять панику среди астрономов, работающих по программе SETI, а также среди поисковиков НЛО. Потому оба корабля молчали и как бы не существовали друг для друга. Единственное, что они делали, – это периодически связывались с Землей, выдавая туда шифрованные доклады о положении дел на борту. Естественно, все было в норме и полет проходил согласно утвержденному графику.
Между прочим, для дополнительного камуфляжа представители Комитета государственной безопасности распустили среди работников Байконура слух, что через обогнувший Луну «Зонд-9» действительно ведутся переговоры. Однако спутник является лишь ретранслятором, а на самом деле космонавты попивают пепси-колу производства Сочинского завода безалкогольных напитков в евпаторийском ЦДКС. Цель акции – отработка методов общения с дальними космическими объектами. Мало ли что? Может, наши космонавты когда-нибудь полетят на Луну, и тогда проверенные сейчас передатчики будут использованы в настоящем деле.
ГЛАВА 6. МАНЕВРЫ
И пожалуй, у русских была только одна надежда. Атаковать американского монстра еще до того, как его оседлает экипаж. Объяснения перед ООН? Ну мало ли что может случиться с одинокой, никем не контролируемой станцией! Кто в ООН понимает что-нибудь в орбитально-планетарной казуистике? Ну, зацепилась солнечной панелью за атмосферу. Разве слой воздуха не тянется до тысячи километров вверх? Да еще, говорят, он идет шлейфом, несколько отставая от бегущей по орбите Земли.
Так что с Организацией Объединенных Наций проблем нет. С Америкой? Да, но если экипаж готового стартовать «Аполлона» «оседлает» станцию… Вот именно тогда и начнутся настоящие проблемы. Так что уж лучше…
На станции «Салют» после прошлых подвигов оставалось две ракеты и две тысячи патронов. Разумеется, последнее уже на крайний случай, если ракеты подведут. Конечно, тогда придется сойтись с переделанной ступенью С-4Б на двухкилометровый мизер. И тут уж любая экспертиза, которой предъявят радиолокационные снимки сближения кораблей, подтвердит причастность Советов к таинству поломки американской «Небесной лаборатории». Но… Будем надеяться на ракеты. Советская Россия – родина Циолковского и Цандера!
Станция, носившая при разработке название «Алмаз», начала производить просчитанные Землей пертурбации на орбите.
Имелись сложности. Ведь «Салют» выводился на орбиту срочным образом и с определенной целью. Давешний «Аполлон-13» был уже поврежден. А ведь на это растратили не только ракеты, но и львиную долю имевшегося горючего. Грядущая система дозаправки станций с помощью автоматических кораблей «Прогресс» наличествовала покуда только в чертежных планшетах. Так что сойтись с гигантом «Скайлэбом» с ходу не получалось.
Требовалось долгосрочное маневрирование с использованием многовитковых ступенчатых разворотов.
Терялось время.
ГЛАВА 7. АЛЬТЕРНАТИВЫ
Иногда они беседовали. А почему бы не побеседовать? Почему бы не побеседовать тем, кто выполнил почти все возложенное на плечи Родиной? И даже сверх того выполнил? Тем, кто побывал на естественном спутнике Земли? Тем, кто смог между делом утереть нос американцам, съевшим на Луне собаку?
О чем беседовали? О разном. Но как-то наличие на борту и, наверное, гниющего внутри изолирующего скафандра трупа первого космонавта и, как оказалось, еще и первого гражданина СССР на Луне не поощряло к разговорам пустым, беспроблемным. К примеру, они говорили о войне. О той, не очень далекой для них, застигнутой детством. А у Добровольского даже юностью.
– Как думаешь, Георгий, – интересовался космонавт-исследователь Пацаев, – а что было бы, если б немцы выиграли?
– Кому как, – философствовал командир «Союза-11». – Я бы, допустим, только год назад вернулся бы с каторги. Если б вернулся, понятно. Немцы заставят работать – мастера. «Двадцатьпятку» – «четвертак», мне присудили в сорок четвертом. Так что…
– Да, я наслышан, – кивал парящий в центре кабины Пацаев. – За хранение оружия. Но я не про то. Я в глобальном плане. Как считаешь, вышли бы они в космос?
– Немецко-американская битва за Луну? – улыбался Добровольский. – Возьми, напиши про это. Чем плохо будет? Научно-фантастический роман. Ты, Виктор, теперь космонавт, пусть покуда и неизвестный широкой публике. Махнешь в следующий раз на Луну официально, все редакции твои. «Техника молодежи» со «Знание – сила» будут драться за право первопечатания. Только пиши уж не кое-как, постарайся. Они, конечно, возьмут у тебя что угодно, но все-таки надо и честь знать.
– Да нет, – отмахивался Пацаев, несколько краснея, – про это у нас не напечатают. Мне так кажется.
– Кому кажется, тот… Вот и расширяй пределы допустимого. Тебе, с твоей высоты космонавта, абсолютно все позволено.
И они улыбались. И на ходу сочиняли сюжет. А почему бы им не посочинять, ведь впереди у них посадка с тройным входом в атмосферу. Там, когда нагрев и перегрузка сдавят легкие, будет как-то не до лопотания языком. Это, конечно, если они точно войдут в двадцатикилометровый «коридор».
А еще впереди их дожидался «Скайлэб». Они надеялись его обойти. И верили в Родину, которая наверняка что-нибудь придумает еще до их подхода к Земле. Они знали, что, пока они тут мило беседуют, там, на родном Байконуре, не спят. Не спят и мучаются тысячи умных голов. Гораздо более умных, чем у них. Они должны, обязаны что-то придумать. Что там того «Скайлэба»? Подумаешь, восемьдесят тонн официального железа. А неофициального? Да кто ж про него знает-то?
ГЛАВА 8. РАДИОУПРАВЛЕНИЕ
Итак, они сближались. Возможно, это играло не в пользу русской станции. Ведь получается, она упростила задачу космическому конкуренту. Бог знает, сколько кругов пришлось бы навить «Скайлэбу» вокруг матери-Земли, чтобы сойтись с «Салютом» на необходимую дальность. Да еще к тому же здесь ведь проводились не гонки «Формулы-1». Если б на каждое действие противника «Салют-Алмаз» реагировал бы противоманевром, еще неизвестно, чем бы все завершилось. Может, удалось бы потянуть резину до вывода на орбиту помощников – второго и третьего «Салютов». Однако, во-первых, никто ведать не ведал, что стоит на вооружении у Америки; а второе – даже если б знать…
Извините, но их всех брало за грудки время: те, кто потоптался ботинками по лунной пыли, уже развернули носы своих кораблей сюда. Их нельзя было предавать. И вполне честно и по-русски получалось лично класть голову на плаху, дабы хотя бы своим бренным телом спасти товарищей по покорению ближнего космоса.
И к бою они оказались готовы единовременно. Ибо «Салют» не мог гоняться за двумя зайцами, тем более что один из них имел на борту людей, и к тому же лучше было выбрать того, что пожирнее. И пока «Салют-Союз» тихонечко, растягивая граммы топлива, скручивал из своих эллипсов новый канделябр, с рассадника воинов тьмы – мыса Канаверал – стартовал новый посланник Сатаны – «Аполлон».
Экипаж его состоял из троих: Чарльза Конрада, Джозефа Кервина и Поля Вейца. Знали ли, точнее, изучили ли эти ковбои вывешенную в небе и дожидающуюся их «Небесную лабораторию»? Вполне, хотя, может, и не в той мере, какая требуется для получения золотой медали. Но что прикажете делать, если их послали в космос много-много раньше предписанного срока? Помимо того, там разместилось лазерное орудие, совсем новомодное, точнее, опережающее эпоху чудо. Умели ли они им пользоваться? Пожалуй, скорее «нет», чем «да». Ну, что же, на борту «Скайлэба» имелось семь радиоприемников, плюс три на борту «Аполлона». Уж по одному из них им бы растолковали, где и какой рукояткой подкрутить, какую педальку поднажать и за какую веревочку дернуть, дабы плазменный, или какой там надобно, луч угодил куда следует. Великая штука радиоуправление, а уж тем более радиоуправление людьми.
ГЛАВА 9. ОГРАНИЧИТЕЛИ
Русские космонавты упустили момент, когда «Скайлэб» производил проверку своего экспериментального оружия. Наверное, это казалось странным, ведь луч лазера пронзил четыреста километров вакуума и с пятой попытки поразил оказавшийся именно на таком расстоянии спутник дальней космической связи. Этот спутник уже практически отработал свое, так что было не сильно жалко. Естественно, он был американским! На чем же еще испытывать оружие, как не на собственных железяках? Так неоднократно случалось когда-то на атолле Бикини, да и на Эниветок тоже. Там испытывали атомно-водородные чудеса военного назначения и подставляли в качестве мишеней свои же списанные корабли. Известный принцип: «Бей своих, чтоб чужие боялись». Однако русские космонавты ничего не боялись. Это не значит, что не умели. Скорее, были не в курсе. Ведь несмотря на то, что в момент проверки американского «гиперболоида», «Салют» находился не более чем в тысяче километров, советские покорители Вселенной абсолютно ничего не заметили. Хотя наблюдали за противником в телескоп и даже облучали его локатором бокового обзора. Однако не надо забывать, что дело происходило не под покровом воздушной среды. Возможно, тщательное вседиапазонное наблюдение за несчастным, избиваемым спутником выявило бы странно аномальный нагрев, однако где было догадаться, что именно происходит в небесах? А следить за всеми тысячами парящих по орбитам предметами, то есть не только «живыми», но и уже «мертвыми» спутниками, сброшенными ступенями, кусками обтекателей ракет и прочим? Да, это, разумеется, необходимо, но не с индивидуальной тщательностью. Кроме того, над процессом наблюдения нависала все та же, упоминаемая ранее, причина. Союз Советских Социалистических Республик имел в своем составе всего-то пятнадцать стран, и хотя все скопом они занимали одну шестую суши, размещались они относительно локально и на одном материке. Так что наблюдать за всей бесконечностью пространства наверху постоянно – не получалось.
Кстати, то, что обе связки – «Салют-Союз» и «Скайлэб-Аполлон» – сблизились на дальность поражения оружием, вовсе не значило, что они сразу пустили его в ход. Имелись причины. Мир, построенный homo sapiens, переотразил на реальность кое-какие из законов, выстроенных в собственной голове. И, значит, по большому счету, имелись два фактора. Один из области культуры (в широком толковании термина), другой – внешний. Культура не позволяла расстреливать друг друга лоб в лоб. Все-таки агрессия в космосе хоть и достигла высокой степени накала, но велась не на открытой арене. Предпочитались тайные операции. Одно дело подстрелить кого-то в ста тысячах километров в стороне, вдали от чужих глаз, совсем другое – обнажить меч на виду у всего мира. Следующее ограничение шло, как уже сказано, извне. Ведь несмотря на то, что станции совершили некоторые пертурбации по сближению, действовали они несогласованно. Их орбиты несколько различались, то одна, то другая начинала сваливаться в перигей или возноситься в апогей, а кроме того, имелись рассогласования по орбитальному наклону.
Ну и самое главное, стрельба в космосе обещала начаться не по собственной инициативе космонавтов, а по приказу свыше – точнее, в данном случае – снизу. В общем, с возможностью применения оружия стояли ограничения. Простота «Стой! Стрелять буду!» в космосе как-то не привилась.
ГЛАВА 10. ГИПЕРБОЛОИД
Вероятно, в подтверждение тезиса Ильича о нарастании агрессивности империализма стрельбу начали американцы. Чем еще это было обусловлено? Может, и генетической привычкой нации, сумевшей произвести геноцид целой расы – индейцев, но, скорее всего, по другим причинам. Оружие у «Скайлэба» было подальнобойней. Кроме того, для чего ж его вывели на орбиту? Ясно, что и русские сближались не просто так, но все-таки в голове кремлевских аналитиков имелся один тормоз. С внешней точки зрения никто не мог узнать, что произошло за сто тысяч километров при атаке «Тринадцатого». Все было шито-крыто. Так, теоретические подозрения, буйство не приструненного крышкой разума. Но если бы сейчас «Салют» атаковал «скайлэбо-аполлоновую» связку ракетами, это бы стало равнозначно явке с повинной.
Средства наведения американского «гиперболоида» не позволяли выбирать, какую часть русской станции атаковать вначале, а какую потом. И не потому, что «Салют» было плохо «видно». Триста километров для хорошего локатора – чепуха. Тем более без мешающего воздействия облаков: все они, и кучевые, и перистые, помещались четырьмястами километрами ниже. Мешало само несовершенство системы прицеливания, о чем уже говорилось выше. Кроме того, советскую станцию нельзя было атаковать с любой стороны, она ведь «пялилась» на американцев своим боевым потенциалом, то есть кормовой частью. Диаметр агрегатного отсека составлял четыре и одну десятую метра. Далеко не профильная двадцатиметровая необъятность. Правда, еще наличествовал семнадцатиметровый размах солнечных батарей. Но ведь это узкие штуковины, да и не они были целью.
Менее чем за секунду лазер родил череду импульсов-залпов и после этого перешел в режим ожидания. Режим ожидания был обусловлен тем, что газодинамический лазер создает когерентное излучение за счет раскаленного газового потока. (Естественно, не газ является поражающим элементом. Его выплескивают мириады электронов, одновременно переходя на новый атомарно-энергетический уровень.) Поскольку лазер помещался внутри, а не снаружи «Скайлэба» и здесь же внутри находились живые люди, избыточное тепло требовалось куда-то скидывать. Потому в данный момент лазерная пушка уподобилась реактивному двигателю (чем она в какой-то мере и являлась). Специальный отводящий патрубок выбросил в космос струю пламени. Это породило боковой импульс, дергающий станцию в сторону. В случае непринятия мер, корабельная связка легко и просто приобретала вращающий момент и обращалась в карусель. Инерционно-гироскопическая система ориентации напряглась, но не сумела возвратить сцепку «Скайлэб-Аполлон» в исходное состояние. В дело тут же включилась вычислительная машина, задействовав вторую автоматическую систему, использующую ракетные двигатели ориентации. Именно потому, что все эти операции требовали времени, вторая вычислительная машина, обслуживающая лазер, и перевела его в режим ожидания.
Естественно, еще до всей этой кутерьмы луч, пробегающий триста тысяч километров за секунду, преодолел трехсоткилометровую «стометровку». Даже если бы стрельба велась на дальность Луны, пятно света рассеялось бы только до сорокаметрового радиуса. Оно бы, конечно, потеряло убойную силу, но стало бы вполне заметным явлением. Сейчас дистанция была смешной. Луч остался практически таким же узким, как в момент рождения. Кое-кому повезло. «Гражданский специалист» Алексей Елисеев любовался американской станцией через бортовой телескоп. В оптическом усилении «Скайлэб» представлял собой достаточно яркую точку, и даже в какой-то мере не совсем точку. Если бы луч рассеялся или случайно угодил в телескоп, эта яркость мгновенно дернулась бы выше предела чувствительности глаза, сожгла бы сетчатку и сплавила кристаллик. Однако в безвоздушном мире рассеиваться было просто не на чем.
Тем не менее Алексей Елисеев успел заметить, что яркость «американца» возросла. Это блеснул в собирающем рефлекторе отсвет, порожденный далекой реактивной струей. Естественно, космонавт не успел понять, что это такое, а последующие секунды начисто стерли увиденное из оперативной памяти. Ибо эти секунды оказались донельзя переполнены событиями.
Как уже неоднократно упоминалось, танки в космосе не водятся. Станция «Салют» состояла в основном из алюминия. Даже меньший, чем используемый сейчас газодинамический лазер, поставленный на подвижную машину ровно за год до описываемых событий на полигоне в Неваде, сумел запросто поразить вертолет. Правда, всего с двух километров. Но ведь тогда жертву и палача разделял еще и воздух. Сейчас когерентный свет прошил легкий металл, как масло, пробуравил слой пластика, затем, все еще не теряя убойной силы, понесся (если это слово применимо к лучу) вдоль станции. Здесь он наконец стал видим, поскольку продетый насквозь воздух засветился багрянцем. В четырех метрах далее лазерный посланник нашел наконец достойную преграду, в которой окончательно увяз, – размещенные по центру баки с добавочным топливом, тем самым, которое требовалось ранее для стотысячекилометрового броска к «Аполлону-13». Баки были практически пусты, если бы они находились снаружи, их бы давно сбросили в вакуум за ненадобностью. Но выбросить их наружу через шлюзовую камеру было попросту невозможно. Поскольку емкости были именно «практически пусты», но все-таки не пусты, остатки топлива находились в парообразном состоянии, а в условиях невесомости имели еще и участки с неравномерными сгущениями. Естественно, нагрев да еще и проникший через аккуратно «высверленное» отверстие кислород породили взрыв. Точнее, из-за малого количества топлива – пожар.
Однако не забудем, что американский привет от инженера Гарина выдал серию из нескольких импульсов. Из-за расстояния и рассогласования в доли секунд они не попали в одно и то же отверстие, а сделали из кормовой части «Салюта» образцовое решето. Разброс лучей-убийц уложился в десять сантиметров. Для дальности триста километров – великолепная кучность. Кое-какие прошили навылет и на века сплавили силовые кабельные жилы. На борту тут же возникла серия коротких замыканий. Один из лучей продырявил закрепленный с внешней стороны бак с азотом. Станция начала заволакиваться паром. Хуже того, один из импульсов пережег электронный пусковик, заведующий приводом противоспутниковой пушки. Поскольку все связанные с войной узлы «Салюта» находились в режиме готовности, началась внеплановая автоматическая стрельба. Пушка системы Нудельмана выпустила три короткие очереди, после чего та же автоматика произвела ее окончательную блокировку. В автономный полет открытого космоса ушли девяносто девять крупнокалиберных пуль. Их орбиты остались невыясненными.
Как видим, даже боевые космические станции представляли собой опасные, но не слишком живучие системы.
Во всей этой металлическо-когерентной кутерьме вроде бы не оставалось места для инициативы человека. Но это было не так. На борту «Салюта», как мы помним, их размещалось трое. Несмотря на то что реакция людей, как биологических машин, в сравнении с техникой, а уж тем более с лучевыми ударами, имеет соотношение геологических периодов к дням, тем не менее внутри отсека находились не просто первые встречные-поперечные, а специально подготовленные летчики-космонавты. Да, у них не имелось времени на логическое обдумывание случившегося, и уж тем более – правильную интерпретацию. Например, командир экспедиции Владимир Шаталов принял увиденные им багряные полосы за инверсионные следы ракетных осколков. Что это меняло по большому счету? Подумаешь, он мысленно снабдил противника оружием, аналогичным находящемуся в его распоряжении. Зато он мгновенно, приблизительно за одну четвертую секунды, решил, что следует предпринять. Как всякий нормальный советский человек, в первую очередь он думал о деле, потом о жизнеспособности корабля, затем о подчиненных товарищах и уже только много позже, приблизительно на третьей секунде, о себе.
В настоящий миг дело русских космонавтов заключалось в нейтрализации вражеской боевой машины. Тем более теперь, после явного нападения, запреты, поставленные нерешительностью Земли, автоматически снялись. И, перекрывая порождаемый накатывающимся хаосом шум, командир боевой станции отдал боевой приказ. Он мог бы отдать его как положено, со всей гаммой неторопливых команд-приготовлений, но сейчас было уже не до этого цирка искусственных замедлителей.
– Огонь! – заорал Шаталов что есть мочи, ибо иначе его слабый биологический резонатор не прорвал бы блокаду рванувшегося из продырявленного бака пламени, а уж тем более слитной канонады ожившей пушки Нудельмана.
И его, как ни странно, поняли. Хотя там, у пульта управления запуском, находился вовсе не космический ас, а впервые оказавшийся в космосе «гражданский специалист» Николай Рукавишников. Но, видимо, советская система подбора кадров работала уникально, хотя покуда не пользовалась привычным для нашего времени тестированием. А может, команда «Огонь!» замыкала в родившемся в войну поколении какие-то неведомые нам контакты? Все может быть. Только команда прошла, и прошла вовремя. До того, как все-таки лопнул размещенный снаружи азотный баллон. До того, как он сдвинулся и навалился на пусковую штангу второй ракеты. И до того, как это боковое усилие заставило взбунтоваться систему безопасности, поставив блоковую автоматику по ту сторону баррикад, сделав ее предателем дела социализма.
Но зато первая ракета уже успела стартовать. Она неслась вперед, наводясь по отраженному лучу все еще исправно работающего локатора бокового обзора. Что с того, что «Скайлэб» находился не сбоку, а с кормы? Это был не простой локатор, а фазированная решетка, он умел преследовать цели, не поворачиваясь к ним торцом. Советская военная электроника совсем не отставала от самых лучших мировых производителей. В чем-то, а может, даже в очень многом, она была впереди планеты всей.
ГЛАВА 11. ВСТРЕЧНЫЙ БОЙ
Теперь оба экипажа были загружены по уши. И очень важной работой. Самой важной во все времена. Спасением собственных жизней.
Естественно, ситуации рознились. Американцы боролись за свою шкуру так, как это свойственно человеку интеллектуальной эры. Кто знает, может, это будет ему свойственно еще на долгие века, в каких-нибудь дальнеперспективных трансгалактических перелетах и битвах за последние звездные ресурсы остывающей Вселенной. Астронавты восседали в креслах и на легких, придуманных для невесомости табуретах и пялили глаза в приборные панели и индикаторы. Они знали, точнее, догадывались об опасности, соотнося то, что понимали сейчас, с таинством аварии «Тринадцатого». Их станционный локатор, гораздо менее совершенный, чем русская фазированная решетка, отмечал – очень и очень нечетко, между прочим, – приближение к корме небольшого, но весьма скоростного объекта. Чем это еще могло являться, как не орбитальной торпедой? Кроме локатора, наличие приближающейся гадости подтверждал на этот раз более «крутой», чем у русских, телескоп. То, что он видел, выводилось на экран небольшого черно-белого монитора. В те секунды, когда советская противоспутниковая ракета разгонялась, он четко зафиксировал наличие ракетного факела, точнее – движущейся звезды. На высоте четыреста пятьдесят километров над Землей метеоры обычно не фиксировались: небесным камням было не о что греться и не о что тереться, дабы излучать свет, инициирующий загадывание желаний.
И что же астронавты могли предпринять для своего спасения, кроме насыщения организма кислородом в ожидании будущего? Теоретически, а сейчас практически они собирались сбить ракету подвластным им лазерным лучом. С точки зрения сравнения скоростей того и другого – возможность вообще-то существовала. Скорость ракеты два километра в секунду, расстояние – триста. Итого, две с половиной минуты на перехват. Достаточно много, но… Разумеется, совсем недавно они умудрились продырявить собственный спутник, однако там соотношение скоростей взаимного движения было совсем не таким, да и секунды не поджимали. Получалось работать не торопясь и со вкусом, даже с шуточками-прибауточками. Сейчас был другой случай.
Система наведения подводила. Стопятидесятитонная небесная колесница очень плохо «слушалась руля». Она не успевала отрабатывать нужные для дела миллиметры. А там, вдали, каждый из них давал ошибку в градусы. Поперечник русского посланца составлял приблизительно пятую-четвертую часть метра. А ведь для дела не имело значения, ошибался луч-перехватчик на километр или на два-три сантиметра. У астронавтов не имелось противоракет, срабатывающих при достижении определенной дистанции. И пушки, подобной системе Нудельмана, у них тоже не было. Да и их локатор не давал нужного разрешения. Так что, по большому счету, американцам могло помочь чудо.
Возможно, оно и происходило. Только не здесь, а там, вдалеке.
ГЛАВА 12. ПРОСТРЕЛ
Так вот, чудо действительно происходило. Тут, в трехстах километрах, на продолжающей нестись по орбите станции «Салют». Из-за попадания под американский лазер космический комплекс имел целую гамму повреждений, в том числе очень опасных. В задней стенке наличествовало несколько сквозных отверстий. Что с того, что они были не размером с ладонь, а менее сантиметра в диаметре? Там, за бортом, был чистый, лучше, чем в большинстве физических лабораторий мира, вакуум. И хотя отверстия еще в первый момент успели несколько сузиться, потому как алюминий потек, тем не менее бесконечная и жадная пустота снаружи сосала и сосала станционный воздух. А еще…
Кабельная сплавка дала несколько замыканий. Они не коснулись каких-то принципиально важных элементов, но добавили дополнительную «интеллектуальную» нагрузку на бортовую ЭВМ, в одной из своих ипостасей ведающую безопасностью. Компьютеры тех времен отличались повышенной надежностью (по крайней мере те, что собирались для космоса), но до современных «Ровер-буков» им было дальше, чем до Плутона. Перегруз системы безопасности вел к логично неизбежному выводу: «Полундра! Свистать всех наверх!» и «Спасайся, кто может!» Поскольку на «Салюте» не наличествовало никаких роботов-спасателей, все в общем-то делали люди. Ну и представляете, какие рекомендации выдавала им в настоящий момент бортовая ЭВМ марки «Аргон-16».
Помимо «мелочей», связанных с замыканиями, прямо по центру самого большого помещения станции пылал пожар. Пожар в невесомости – штука до сей поры плохо изученная. Никто не жаждет ставить натурные эксперименты, слишком дорого обходится вывод в космос каждого килограмма. Так вот, это явление в основном модулируется теоретически. Потому известно, что пожар в невесомости вообще-то должен содержать сам в себе тенденцию к самозатуханию. Ведь после того, как в неком объеме выгорает весь кислород, новый на его место не поступает. Ибо в мире гравитации теплое – и потому легкое – тянется вверх, холодное – и тяжелое – вниз. Так одно и замещает другое. Тут, в режущем по восемь километров в секунду «Салюте», все абсолютно не так.
Однако сидеть и почитывать журнальчик, пока корабельная связка горит, ожидая, когда процесс самозатухания пройдет полный цикл, почему-то не хочется. Видите ли, там, в полутора метрах далее по осевой линии центра, закреплены следующие полупустые баки – с остатками окислителя. И если огонь или чрезмерный жар доберется туда и расплавит оболочку… В общем, надо что-то делать. И делать быстро. А еще…
А еще гахает по ушам автоматическая пушка системы Нудельмана. Кто может предположить, что она действует сама по себе? Да кто вообще может в этом кавардаке идентифицировать ее стрекот с ней самой? Может, это рвутся за бортом, или уже внутри, вражеские снаряды? Что можно увидеть в дыму-пламени, да еще когда каждый выполняет параллельно кучу разнообразных действий. Вначале респираторы, дабы выиграть минуты. Затем скафандры. И все это в невесомости и при мигании аварийных ламп. Да еще продолжая кое-что делать по отношению к внешнему миру. Благо противоспутниковая ракета уже запущена и идет в автосопровождении, а то бы пришлось и ее подруливать. Да и локатор трудится сам по себе: к счастью, враждебные происки не пережгли системы, связанные с его функционированием.
Зато есть другая работа. Например, тестирование «Салюта» на предмет повреждений. Или осмотр локатором окружающего космоса, на случай наличия в нем новых империалистических боеголовок, несущихся к цели. Фазированная решетка способна единовременно создавать несколько независимо действующих радиолучей. С космосом все нормально, и это радует. Разумеется, это только в плане чужих вакуумных торпед.
Есть другие нюансы. Там, за бортом, все заволакивается каким-то газом. Например, в телескоп не видно уже ни зги. Кто поймет с ходу, что это безопасный азот? Да и вообще, на корме происходят еще некие процессы. Они гораздо страшнее.
ГЛАВА 13. ПОДСКАЗКА
Но в общем-то, на Бога надейся, а сам не плошай. Так бы, наверное, и шло все по накатанному, и русская ракета сделала бы с первой американской станцией то же, что и с тринадцатым «Аполлоном», стремившимся на Луну, если бы на помощь не пришла Земля-мама.
– Перестаньте нервничать! – приказали оттуда, с австралийского передаточного пункта связи в окрестностях Мельбурна, а может, прямо из Белого дома, или, что более вероятно, из Пентагона, посредством многократной ретрансляции кодированного сообщения.
– У вас еще около минуты. Ракету не сбить. Но она явно идет не в режиме самонаведения. Ударьте по русским еще разок. Если поразите локатор, то… Давайте за дело.
И приученные почетной службой в морской авиации астронавты за дело взялись. Направить осевую линию станции на большое пятно «Салюта» было теперь делом плевым: ЭВМ, сопряженная с системой наведения, имела в памяти весь набор прошлых углов и градусов. Требовалось только отработать паразитный уход с линии огня, созданный выбросом лазерного топлива. Окрик мамы-Земли действительно действует успокоительно, и как тайно подозревают некоторые астронавты, не только на млекопитающих, но и на питаемую током электронику.
Верещагин Олег
Свержин Владимир
Журавлев Владимир
Шилова Юлия
Эриксон Стивен
Ильин Андрей