– «Ноги Брайля» выдали девяносто три процента идентичности, – подтвердил высокий, закидывая в рот жевательную пластинку. – Выше можно и не мечтать.
– Выше не надо, – кивнул бархатный. – Проследите, чтобы никто из персонала клиники не пронюхал!
– Не беспокойтесь. Мы держим весь этаж в полной изоляции, остальных пациентов переселили на третий. Если бы не упрямство профессора, не пришлось бы привлекать столько сил.
– Ладненько. – Бархатный бросил взгляд на часы. – Продолжайте работать. Завтра прибудем в это же время, привезем одежду и команду спецов. Логопеда, стилистов и пиарщиков. Он должен быть на приеме в Кремле.
Он извлек чип со снимками и раздавил его в пепельнице.
– Да, вот еще… – вспомнил высокий, нахлобучивая шляпу. – Он спрашивал насчет женщины…
Человек за рулем пожал плечами и завел мотор.
– Продержитесь хотя бы недельку, пока мы готовим стрим, – сказал бархатный. – Твердите ему каждые пять минут, что Полонский – это лучший в мире перформер. Что на него вся надежда, что избежать нестабильности перед выборами можно только одним путем.
– Мы так и делаем, но…
– Не перебивайте. Обещайте ему, что замещать Сибиренко придется от силы два месяца, пока не будут обнародованы результаты его страшных экспериментов, и все в таком духе…
– Он на все согласен, дело не в этом. Он жутко горд, что выполняет столь важную работу, и уверен, что мы представляем Управление. Его не интересуют деньги, он едва заглянул в договор, который мы с таким трудом сочиняли.
– Так в чем же проблема?!
– Полонский психует из-за этой бабы, любовницы Льва. Он спрашивает, нельзя ли как-нибудь на время реализации сценария избавить его от семьи Сибиренко, но оставить ему…
– Любовницу?! Это невозможно, – быстро нашелся напарник. – Лев Сибиренко всегда на виду, он нам нужен на саммите в Думе, на двух балах и, наконец, в предвыборной команде. Но вы Полонскому обещайте все что угодно, хоть гарем… Скажите, что после выполнения задания, спустя два месяца, он сможет купить себе остров и забрать эту куклу с собой.
Высокий козырнул двумя пальцами и захлопнул за собой дверцу. Тонированное стекло салона поползло вниз.
– Когда вы планируете замену? Послезавтра? – отрывисто спросила у «шофера» Марина Симак.
– После Дня Останкино Сибиренко ложится на обследование. Мы организовали ему небольшую мигрень и подозрение на онкологию. Суток нам хватит, чтобы снять стрим и перенести его Полонскому.
– Вы уверены в том, что этот Полонский – действительно лучший?
– Так точно, Сибиренко сам отобрал его, когда запускал «Щербет». Его психика выдержала двойное вложение и даже подпольную раскодировку. Он потрясающий сенсорик и при этом адаптивен к мейкапу. Я хотел вам предложить…
– Я слушаю.
– Не «выключать» Полонского по окончании двух месяцев. Для вашего плана это оптимальнее. Никакого шума и лишней драки за кресло хозяина Останкино.
– Смелый шаг. Но ведь речь идет только о частичном замещении. А вы не боитесь, что он очнется или ему кто-то поможет?
– Согласен, опасность всегда существует. Однако при полном замещении сложится абсурдная ситуация: мы не сможем им манипулировать. Есть мнение, что лучше иметь периодические трения с живым Сибиренко, чем выпустить корпорацию из рук.
– Корпорацию? Вы меня смешите. А в случае удачи на выборах?
– Тем лучше. Бывшего дознавателя мы всегда прижмем к ногтю. Тем более возвращаться ему будет некуда.
– А что произойдет с капитаном Полонским?
– Несчастный случай.
– Эта женщина? Как ее?.. Арсенова Ксана?
– Так точно. – Мужчина разлепил тонкие губы и вежливо хихикнул. – Смешно сказать, но даже после снятия предыдущего стрима он влюблен в нее.
– Но последний уровень вы же не сняли?
– Естественно, нет. Он может опять вспомнить свою настоящую жену.
– Не вижу ничего смешного, это опаснее всего. – Госпожа Симак выдохнула дым. – Они ведь могут сговориться, вы не рассматривали такой вариант?
– Тогда придется устранить обоих. К тому моменту вырастим нового Сибиренко. Или найдем другого открытого перформера.
– Другого кандидата в президенты? Я слышала, что таких людей, способных впитать чужую личность, крайне мало.
– Достаточно для ключевых постов, госпожа Симак.
– Я передам ваше мнение. Но никто еще, насколько я помню, не оставлял человека в чужом стриме дольше трех месяцев. Насколько это опасно?
– Вот заодно и оценим, насколько опасно. А руководить каналом Полонский сможет не хуже настоящего Сибиренко.
– Интересно… – Женщина щелкнула зажигалкой. – В целом я удовлетворена. Я передам, что работа над проектом идет успешно. Главное, чтобы не прервалась работа над новым шоу!
Мужчина тонко оскалился.
– Шоу продолжается, госпожа. Шоу всегда продолжается.
34. ВОСЕМЬ ПРОЦЕНТОВ
Вторые сутки ничего не болело.
Костадиса волновало, что наш способ связи через конфеты окажется неудобным, но все получилось как нельзя лучше. В три часа ночи я поднялся с кровати, подошел к окну и отдернул шторы. Этого достаточно. Спустя пару секунд вбежали двое, запихали меня в постель; я спрятал от встревоженных сидельцев свой смех в подушку.
В четырех километрах от окна клиники человек оторвался от сверхмощной оптики и доложил, что операция началась.
В восемь утра у нянек состоялась пересменка. Я видел их стертые физиономии и чувствовал себя ангелом смерти. Я теперь знаю, каково это, когда держишь чужие жизни в руках. Я мог бы их спасти одним словом и подсознательно ждал какого-то малейшего сигнала, Божьего знака. Возможно, подошла бы даже теплая улыбка, дружеский хлопок по плечу, пошлый анекдот, в конце концов…
Но никто мне не улыбнулся.
В восемь пятнадцать пришла на обход дама-профессор с двумя ассистентами, которые помогали на всех этапах. Их мне было жаль, но я повторял себе, что нас не пожалеют. Все трое ночевали в здании клиники, на моем этаже. Я уже понял, что федералы никого отсюда не выпускают.
Профессор отметила стопроцентный успех. Тотальный мейкап завершился. Сама она с трудом запудрила круги под глазами.
В восемь двадцать две мне принесли легкий завтрак. Предстояли занятия на тренажерах, затем общение с логопедом и постановка мимики. Рабочий день специалистов начинался в девять, я слышал, как они здоровались с дневной сменой агентов на кухне.
В соседней комнате, где круглосуточно бодрствовали два «психолога», прозвенел сигнал внешнего вызова. Салат, который я поглощал с напускным оптимизмом, застрял в глотке. Симак предупреждала, что охране дана команда меня застрелить при малейшем подозрении на вторжение.
Невозможно было услышать, о чем говорил охранник, но минуту спустя звякнул лифт. Я продолжал с улыбкой идиота запихивать в себя зелень. Наверное, в тот момент я бы мог прожевать пластмассовую тарелку и ничего бы не заметил.
В приемной раздались громкие голоса. Стараясь передвигаться как можно беззаботнее, я отхлебнул сока и вяло прошествовал к двери в туалет. В ту секунду, когда за мной затянулись тонкие жалюзи, в палату отворилась дверь из коридора.
В сопровождении моего «бархатного» друга на пороге стояла Марина Симак.
Операция вступила во вторую фазу.
Вторая фаза предписывала мне запрыгнуть в пустую ванну и не высовываться, пока не позовут. Но я не смог себя заставить скорчиться на дне корыта. Неприятно лежать и ждать, когда тебе выстрелят в затылок. Поэтому я просто упал плашмя на пол и продолжал наблюдать в щелочку. Мужчина с бархатным голосом сегодня не сказал ни слова, он вежливо застыл на пороге, зашел сам, а следом просочились еще двое. Этих двоих я сразу узнал, несмотря на умелый грим. Парни из команды Клементины Фор.
Дежурный, на ходу поправляя рубашку, бросился докладывать. Естественно, он не ожидал, что начальник приедет не один, а с дамой. Правда, Марина Симак в помещение так и не вошла. Дежурный успел произнести казенное приветствие, когда до него что-то начало доходить. В эту секунду подопечный госпожи Фор дважды выстрелил в него сквозь карман плаща. Одновременно второй детина отступил назад и дважды выстрелил из сонника в кого-то на кухне. «Бархатный» в шляпе, возглавлявший делегацию, так и продолжал спать стоя, под действием наркотика. Товарищ с дымящейся дыркой в плаще заглянул в соседнюю комнату, оттуда донеслись еще два хлопка.
Вошел Костадис и поправил сползавшую на нос шоферскую фуражку. Рукава чужого плаща он трижды подвернул, полы волочились по земле, с плеча свисал милицейский разрядник. В казенном наряде Тео был похож на хитрого гнома, укравшего костюм великана.
Позже грек рассказал мне, как прошла самая сложная часть операции по проникновению внутрь. Мужчина с бархатным голосом не зря занимал пост в иерархии своей конторы, он был уверен, что охраняет меня идеально. Вдобавок ко всему он был уверен, что выручать меня некому. Ошибка заключалась в том, что, убирая Льва, они расчищали себе путь к выборам с помощью Марины Симак. Они сделали ставку не на ту лошадку, но в этой жизни все ошибаются. Они сделали ставку на Марину, думая, что «купили» личного врага Сибиренко.
Поэтому мужчина с бархатным голосом не насторожился, когда она позвонила утром и попросила о встрече. Он заехал на стоянку ее гостиницы, а там парни Клео оказались чуточку быстрее. Они хлопнули троих, а главного накачали наркотиком. Оставалось только подталкивать его вперед.
Собственно, у Клео и Марины не было выбора. Сегодня вечером Сибиренко должен был выступать на празднике в Останкино, а назавтра в Кремле заявить о слиянии его новоиспеченной партии с партией парламентского большинства. Я не мог не восхититься его дальновидностью. Этот человек не планировал драться за президентское кресло, он плавно готовил миллионы любителей шоу к смене власти.
Он учел все, кроме одной мелочи.
После кремлевского бала его все равно ждали медицинское обследование и неминуемая смерть. Клементине в случае успеха были обещаны орден за раскрытие заговора против действующего президента и генеральская должность. На какую ступеньку метила Марина Симак, я так и не узнал. Когда я позже спросил об этом Ласкавого, он театрально закатил глаза. Его бывшая любовь вращалась в таких горних сферах, что обычным смертным ее ходы были недоступны.
Двое мордоворотов внесли что-то длинное, завернутое в пленку. Уложили тело на мою кровать, обернулись в поисках пижамы. Я скинул больничные тряпки, надел привезенный Костадисом костюм. Мертвый мужчина на моей кровати был моей точной копией. Точнее – за два месяца я стал его точной копией.
Я почувствовал себя убийцей.
– Не надо истерик. Льву оставалось жить около двух недель, – угадал мои мысли Костадис. – Теперь они будут думать, что в перестрелке случайно хлопнули перформера Полонского. Поехали, здесь закончат без нас.
В коридоре у лифта лежали еще два спящих оперативника.
– Где врачи? – спросила Симак.
Я открыл рот, чтобы попросить не убивать сотрудников клиники, но под взглядом Марины снова его захлопнул. С площадки черной лестницы вышли еще два молодых человека с пистолетами на изготовку; одного я узнал, он работал в казино у Коко. Итак, операция проводилась совместными силами.
Я подумал, что, если выживу, когда-нибудь напишу об этом книгу.
– Скорее! – подтолкнул меня Костадис. – Сибиренко уже должен быть на полпути к месту работы! Его будут встречать в аэропорту.
Внизу, у черного выхода, скорчился еще один охранник. Лимузин с распахнутой дверцей стоял вплотную к порогу. За рулем в черных очках и кошмарном желтом парике сидел Петя Ласкавый. Он изо всех сил притворялся рядовым шофером, но кольца на пальцах и разноцветные ногти слегка портили картину.
За первым же поворотом к нам спереди и сзади пристроились два джипа. Благодаря Марине Симак мы пронеслись над городом по выделенной правительственной полосе.
В восемь тридцать три операция вступила в третью фазу. Мы вырулили на служебный аэродром МВД, здесь ждали три воздушных такси дальнего радиуса. Только теперь я понял, как далека была моя клиника от столицы. Нас тут же окружила маленькая армия, состоящая из офицеров Управления. Дверца ближайшей машины откинулась; внутри, с папиросой наперевес, сидела Ксана Арсенова. Этого я никак не мог предугадать.
Мы взлетели.
Костадис тут же распечатал сигару, со вкусом раскурил и выпустил дым в потолок.
Корнев Павел
Круз Андрей
Афанасьев Роман
Андреев Николай
Лукьяненко Сергей
Зыков Виталий