read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


– А он сам спросит, – пожал плечами парень. – Мне только позвать велено. В Кузюма-дедки корчму, знаешь где?
– Да уж знаю, – махнул рукой Авдотий. – Посейчас вот, полушубок накину.
– Накинь, подожду, – воровской посланец согласно кивнул. – Только ты это… Мефодий просил, чтоб не болтал своим… Сам знаешь, мало ли что. Не любит он лишних.
– Знаю, что не любит. Ну жди, я быстро.
Войдя в горницу, Авдотий потянулся к висевшему у печи полушубку.
– К вдовице одной подрядился поколоть дровишек, – обернувшись, пояснил он.
Селуян с Ипатычем переглянулись и дружно захохотали.
– Один ко вдовице, второй… – сквозь смех вымолвил Селуян. – Может, и тебе, дед, вдовицу сыскать?
– Типун тебе, охальник! – рассердился Ипатыч, не любивший скабрезных речей, особливо в пост. – Эко, додумался же!
– Ладно, шутю я…
– Шутит он, видали… Авдотий, мимо Торгу пойдешь, загляни к Онкудину-деревщику. Иванко с утра еще за березой отправился – с тех пор ни слуху, ни духу. За смертию только посылать парня. Может, зашел к кому, аль с Онкудином языками сцепились, оба ужо поговорить любят. Спытаешь?
– Спытаю, – надевая шапку, кивнул Авдотий. – Ужо, возвернусь вскорости.
Прогрохотав сапогами по узким ступенькам крыльца, он оглянулся и быстро направился к дожидавшемуся в отдалении посланцу.
– Не устал ждать-то, паря?
– Я-то не устал, – хохотнул тот. – А вот как Мефодий – не знаю.
Все так же шел снег, валил непроглядными хлопьями, прохожие, ругаясь и меся дорожную грязь, пробирались к церкви. Когда вышли к Неглинной, Авдотий придержал парня:
– Постой-ка, посейчас… есть тут одно дельце.
– Так бы быстрей, дядько!
– Да быстро…
Скоморох исчез между заборами и, ловко перепрыгнув низкий плетень, постучал в дверь низкой, вросшей по самую крышу избы, больше напоминавшей большой сугроб или медвежью берлогу:
– Открывая, Онкудине! То я, Авдотий.
Заскрипев, дверь отворилась, впустив гостя в небольшую, пропахшую дымом горницу. У очага с расползающимся по стенам дымом сидел сам хозяин – деревщик Онкудин – с какой-то деревиной в руках, а рядом с ним, на лавке, уютно устроились двое – пропавший отрок Иванко и неизвестная, вполне приятная на вид дева, курносая и круглощекая, с длинной белобрысой косою.
– То Анфиска, дядько Авдотий, – кивнув на нее, смущенно пояснил отрок. – Дева.
– Вижу, что дева, – хохотнул скоморох. – Ипатыч тебе совсем уж заждался, паря! За смертью, говорит, только и посылать.
– Ой! – спохватился Иванко, – А что уж, полдень?
– Полдень? – Авдотий засмеялся в голос. – Да уж, почитай, к вечерне народ идет!
Иванко хлопнул ладонями по коленкам:
– К вечерне! А вроде только пришли, верно, дядько Онкудин?
Онкудин надрывно закашлял, отпивая из большой крынки. Взглянул на скомороха:
– Глотнешь сбитню, Авдоша?
– Некогда, – отмахнулся тот. – По делам своим поспешаю. А к тебе Ипатыч просил заглянуть – поискать вон этого чертяку.
– Да я не…
– Иди, иди, да побыстрее.
– Ой, и мне бы поспешать надо, – озаботилась и дева, Анфиска. – Проводишь, Иванко?
– Угу…
– Побыстрей провожайтеся, – уходя, посоветовал скоморох. – Ужо, дедко хорошую вицу для тебя приготовит.
– То дядько Авдотий, скоморох, у Ипатыча живет с ватажниками, – выйдя на улицу, показал на уходившего Иванко. – Знаешь, как он на бубне играет? Ты не смотри, что руки у него ровно клещи. Заслушаешься!
– Быстро поспешает куда-то, – посмотрев в спину удаляющемуся скомороху, заметила девушка. – И парень с ним какой-то.
– Да… Парень? – Иванко вдруг резко остановился и, вздрогнув, пожал плечами. – Кажется, что ли? Да нет, вроде бы тот… Или – не тот? Эх, посмотреть бы надо.
– Чего ты там все бормочешь?
– Вот что, Анфиска, – отрок серьезно взглянул на девчонку, – до реки тебя провожу, а дале уж ступай одна. Дойдешь?
– Да пожалуй. – Анфиска обиженно поджала губы. – Не очень-то и надобно провожатых, подумаешь.
– Вот и ладненько, – не слушая ее, прошептал Иванко. – Вот и поглядим, тот аль не тот. И что у него за дела с Авдотием?
Проводив погрустневшую девчонку до реки, отрок обернулся – ага, маячили еще в конце улицы две смутные, почти скрытые падающим снегом тени. Маячили, маячили – да вдруг исчезли.
Свернули – догадался Иванко. В корчму старого препохабника Кузюма. Вообще-то жуткое воровское место. Отрок поежился: идти или ну его? Нет, надо все ж таки дойти, глянуть, убедиться. Эвон, сколь серебра утащила в тот раз эта воровская харя! Вот назад возвернуть бы. Вызнать все. Потом бежать к дедке, Селуяна позвать, дядько Иван уже бы должен тоже явиться, да и Авдотий, ежели что, поможет. Скрутим шпыня – а ну, гад, признавайся, куда дел хищенное тобой серебришко?
Не сказать, чтоб корчма крещеного татарина Кузюма просто ломилась от многолюдства, но и полупустой назвать ее тоже было нельзя – людишек понабралось к вечеру, только народец подобрался весь словно бы на одно лицо. Хотя хватало тут и лохматых, и коротко, под горшок, стриженных, и даже совсем лысых, хватало и бород разных – пегих, рыжих, черных, кучерявых, козлиных, лопатою, всего хватало, только, ежели внимательно присмотреться, можно было заметить, что все лица собравшихся вроде как подернуты какой-то одинаковой дымкой. Вроде бы и разные все, а всмотришься – одинаковые. Одинаков прищур глаз, одинаковые ухмылки, жесты, даже повадки – и те одинаковые. Как бы и – раззудись, плечо! Никто нам тут не хозяин, никто не указ – а с другой стороны, нет-нет, да и прошмыгнет в бегающих глазенках опаска… да не опаска даже, а самый настоящий кондовый страх! Хоть и хорохорились друг перед дружкой, выпендривались, а все ж каждый опасался соседа, в любой момент ожидая всяческой пакости – недоброй ухмылки, грубого скабрезного слова, а то и ножа в бок! Воры собрались под вечер в корчме старого татарина Кузюма, воры, тати, убийцы, из тех, у кого нет ни роду, ни племени, ни семьи, ни любящих домочадцев, а есть только поганая воровская шайка, в которой не друзья – сообщники, в любой момент готовые предать, обмануть, убить. Нелюди,шпыни, шишиги проклятые – ох, недаром они опасались друг друга, с виду улыбчивые, сладенькие, шипели, как ядовитые змеи. Боялись друг дружку, вернее сказать – вражина вражину, ибо нет средь подобного народца дружбы, а есть только алчность да страх. Вот и боялись, а больше всего – боялись главного на Занеглименье татя – воровского старца Мефодия. Тот сидел в уголочке, скромненько так, неприметно, кивал огромной башкой, похожею на давно не чищенный черный котел, водил крючковатым носом – весь такой мозглявый, противный, казалось бы – соплей перешибить – ан нет, недюжинной силушки был гад, жилистый, ловкий, жестокий, и можно было только догадываться, сколько безвинных христианских душ сгубил он, сто, двести, а может, и больше? Никто не знал того, а кто и знал кое-что, так помалкивал, ибо – попробовал бы только вякнуть!
Проскользнув в корчму, приведший Авдотия плосконосый парень, кивнув хозяину – тощему лысому татарину с реденькой черной бородкой, – ловко пробрался в угол, к Мефодию. Дождавшись, когда рыскающий по корчме взгляд старца остановится на нем, поклонился низехонько:
– Привел, батюшка, как ты и наказывал.
– А, Авдотий, старый друже! – не обратив, казалось, никакого внимания на плосконосого, улыбнулся скомороху Мефодий. – Садись, друже, поснидай с нами, что Бог послал. А ну, шпыни, кыш! – Старец махнул рукою, и все прихлебатели его – и лысые, и лохматые, и с бородою лопатой, и вовсе безбородые – опрометью бросились к столу у самоговхода. А тут, в уголке, стало вдруг в одночасье тихо, пусто и благостно. Лишь стол ломился от яств – все постное: печеная рыбка, уха, блины, капусточка, кашица жиденькая, без масла. – Поснидай, поснидай, Авдотий-друже, – ласково приговаривал старец. Скосив глаза на плосконосого, тоже позвал: – И ты садись с нами, Феденька. Не взыщи, Авдотий, что небогато нынче, сам знаешь, пост. Вот на Пасху ужо не так разговеемся! Феденька, сбегал бы, позвал Кузюма, пущай медку принесет. Хоть и пост, а все ж негоже нам сухую пищу, Господом данную, вкушати.
Плосконосый Феденька – молодой угрюмовский тать Федька Коржак – без лишних слов ломанулся исполнять приказание. Ибо знал – несмотря на свой уничижительный тон, воровской старец никогда никого не просил, только приказывал. И горе было тому, кто приказа не выполнит или выполнит, да не так, как хотелось бы старцу. Зная о том, Федька Коржак поспешил к печке, именно там маячила в дыму согбенная фигура татарина.
Проводив молодого татя взглядом, Мефодий обернулся к гостю:
– Дело у меня к тебе есть, Авдотий, может, и маленькое, да обещал тут одному узнать кой-что… Знаешь ведь Ефимку Гудка?
Авдотий чуть не поперхнулся ухою – именно о нем ведь выспрашивал новый дружище гусельник Иван.
– Знаю Ефима Гудка, – кивнул скоморох. – Ватажник справный.
– Вот и я, грешен, любил его гудком слух понежить, – покивал старец. – Потому и в просьбишке отказать не смог. В Новугород по зиме еще подался Ефиме с ватагою.
– В Новгород? – Авдотий поднял голову. – Так вот куда подался, да еще с ватагою. То-то я на Москве многих не вижу.
– В Новугороде все, – подтвердил Мефодий. – А вот и Феденька. Ты поставь, поставь на стол кувшинец-то, а сам покуда там посиди, в отдалении. Угощайся-ка медком, друже Авдотий. Много ль скоморошеньем заработал?
– Да так… – Авдотий досадливо махнул рукой.
Воровской старец засмеялся:
– А я ведь тебя звал к себе-то. И сейчас зову.
– Может, и пойду, – сумрачно кивнул Авдотий. – Если уж совсем туго придется. Ты говорил, просьбишка у тебя есть.
– Не у меня, не у меня, друже, – снова засмеялся Мефодий. – У Ефима Гудка. Дружку своему старому хотел он поклон передать да десяток денег новугородских, вот я и выискиваю между делом дружка-то. Денежки-то ведь обещал передать кому надо, уж больно по сердцу мне Ефимово игранье, сам ведь про то знаешь.
– Слыхал. А про Гудка так скажу – есть у меня ватажник, Иване, так тот точно с Ефимом когда-то близехонько знался.
– Что за Иван? – поднял глаза старец. – Гусельник?
– Ну да, – кивнул скоморох. – Ты ж его знаешь.
– Да видал как-то. – Мефодий усмехнулся. – Только не знаю, тот ли? Ты вот что, Авдотий, повыспрашивай-ка у дружка твоего кое-что… Вот и вызнаем, тот ли это Иване.
– Что ж, – скоморох пожал плечами. – Поспрошать можно. Благодарствую за угощение.
– Вот и славно, – осклабился старец. – Ты сегодня бы и повыспросил, а завтра к вечерне подошел бы.
– Как скажешь.
Простившись с Мефодием, скоморох вышел. Дождавшись, когда за ним захлопнется дверь, старец кивнул Коржаку, и тот, не допив брагу, метнулся на улицу, подхватив брошенную на лавку шапку. Отсутствовал он недолго, почти сразу же и явился, подбежал к Мефодию, доложил шепотком:
– Все, батюшка, спокойно, только…
Воровской старец вскинул вмиг ставшие злыми глаза:
– Что – «только»?
– Да парень один тут, у корчмы вертелся. Скомороший, тот, у которого я тогда серебришко увел.
– Тебя поучить – что с ним сделать?
– Да я и хотел, – обрадовался Коржак. – Только он с Авдотием этим ушел.
Старец задумался:
– Вот как, значит. Ладно, пусть пока погуляет. Может, и впрямь зашел за Авдотием? А вообще-то б лучше его поймать да порасспросить гораздо. Так, на всякий случай. Осторожность, она никогда не помешает, на Бога надейся, да сам не плошай, верно, Коржак?
– Святая правда, батюшка!
– Ну чего стоишь? Ступай.
– Возок, батюшка.
– Возок? Что ж ты раньше молчал, оглобля? Зеленый возок-то?
– Зеленый. Да он, я возницу хорошо запомнил.
– Ну так беги, скажешь – завтра к вечеру пусть подъезжает. С серебром, как и договаривались. Чай, не обеднеет боярыня-то.
Поклонившись, Коржак снова выскочил из корчмы.
Дня через два погода повернула на лето. На улицах и усадьбах вовсю таял снег, а в голубом небе ярко, почти совсем по-летнему, светило солнце. Раничева вновь позвала боярыня. Не среда была и не суббота, однако прибежавшая на рынок Анфиска явно не зря маячила за деревьями, и это при том, что дружка ее, Иванки, поблизости вовсе не наблюдалось – отрок с утра еще отправился с Ипатычем за город – за лыком и прутьями.
Доиграв, Иван закинул гусли за спину и обошел старую березу:
– Что, чай, зовет боярыня-то?
– Зовет, господине, – поклонилась девчонка. – Тоскует, в грусти-печали все.
– Это ж по какому случаю грусть-печаль? – хохотнул Раничев. – Вроде наоборот, радоваться должна – Пасха скоро.
Анфиска ничего не ответила, только улыбнулась:
– Госпожа сейчас прийти просила. Говорит, важную новость для тебя, господине, вызнала, из тех, что ты просил.
– Новость? – Иван обрадовался, вспомнив, что, и правда, не так давно расспрашивал боярыню про Литву – дескать, собралися туда с ватагою по лету. Может, и в самом деле Руфина наконец-то сообщит хоть что-то действительно стоящее, касающееся, скажем, бывшего ордынского царя Тохтамыша, а с ним – и Абу Ахмета.
Прищурившись, Иван взглянул в небо:
– Ну идем, коль зовет.
Пройдя знакомой калиткой, поднялись на галерею. Внизу, во дворе, было как-то необычно шумно, людно, впрочем, некогда было особо присматриваться. Вот и сени.
– Ты уж дальше сам, господине. Заходи сразу, не стучись, – остановилась на пороге Анфиска. – Мне хозяйка еще в амбар пойти велела.
Юркая фигурка девчонки ходко побежала по галерее к лестнице.
– Один, так один, – махнул рукой Иван. – Не заблужусь, чай.
Пройдя полутемными сенями, он открыл знакомую дверь. Вошел, как и сказано было, – без стука. Как всегда – полумрак, чуть дрожащее пламя свечи, лавка с грудой набросанных тряпок – шуба, сарафан, летники. Боярыни что-то нет, видно, чуть задержалась. Интересно, что ж такое она хотела ему сообщить? Раничев подошел ближе к лавке и обмер. То, что от дверей выглядело грудой сброшенной наспех одежды, при ближайшем рассмотрении оказалось мертвым телом седого бородатого мужика в желтых узорчатых сапогах и распахнутом синем кафтане с алмазными пуговицами. Из груди мужика, там, где сердце, торчал устрашающих размеров кинжал с украшенной рубинами рукояткой. Мужикбыл – мертвее мертвого. А кровь еще не совсем запеклась, свежая… И по полу кровавые пятна. Ну блин, дела! Резко распахнулась дверь. Вздрогнув, Раничев оглянулся…
– Ты все-таки убил его, Иван, – посмотрев на труп, с усмешкой сказала боярыня. В глазах мелькнуло на миг какое-то злобное торжество. Мелькну-ло и…
Глава 10
Апрель 1397 г. Москва. Язык
На то смотрючи миряне
Живут мало не як погане:
Игры, скаки, танцы и плясы,
Таковыи же настали времена и часы.
Ныне большую честь имеют,
Которые и лгать умеют…«Стишки согласныи что есть человек»
…тут же пропало. Раничев затравленно оглянулся, услыхав за спиной чей-то шепот. В дверях стояли слуги – возница Федор, Анфиска, еще какие-то люди.
– Убрать, – показав на труп мужа, быстро приказала Руфина, и слуги, тяжело протопав по полу, вынесли из горницы грузное тело боярина.
– Я думаю, он первый напал на тебя. – Повернувшись к Ивану, боярыня чуть улыбнулась. Не слишком ли весело для женщины, только что потерявшей мужа?
Раничев попытался было возразить, объяснить ситуацию, но Руфина не слушала его, вернее сказать – не хотела слушать. Уяснив это, Иван замолк, лихорадочно соображая, как ему вести себя дальше.
– Тебе нужно скрыться, – приблизившись, боярыня схватила его за плечи. – И чем быстрее, тем лучше.
– Да, я, пожалуй, пойду, – вымолвил наконец Раничев. – А то что-то уж больно невесело тут у вас. Трупы с ножиками валяются.
Руфина хищно усмехнулась, до боли напомнив сейчас Ивану Владу.
– Нет, – она покачала головой. – Ты не совсем понял меня. Тебе нельзя, никак нельзя оставаться в московских землях. Убитый Хрисанфий был доверенным лицом князя Василия Дмитриевича, уважал его и Киприан. Сыск будет полнейший… Нет, в Москве тебя быстро найдут.
Раничев усмехнулся:
– И что же ты предлагаешь?
– Бежать! Надо бежать, и немедленно.
– Согласен, – кивнул Иван. – И куда?
– В Литву, – оглянувшись на дверь, тихо сказала боярыня. – Только в Литву. У меня там остались друзья, они помогут тебе скрыться от длинных рук князя Василия, уж поверь, руки у него и в самом деле длинные.
Иван обвел горницу задумчивым взглядом. Странно все получается. Как раз в Литву он и стремился, только, конечно, не таким вот образом – в качестве беглеца, обвиненного в убийстве знатного и влиятельного человека.
– Вот что, Руфина, – медленно произнес Иван. – Я думаю, ты знаешь, что я не убийца… Не возражай, выслушай. Я вовсе не отказываюсь ехать в Литву, только могу ли прежде спросить тебя кое о чем?
– Спрашивай, – сверкнула очами боярыня. Нет, вовсе не походила она на убитую горем женщину, даже и не старалась таковою казаться. – Что смогу – отвечу.
– Тохтамыш-царь… Он сейчас в Литве?
Руфина вскинула брови:
– Что тебе до бывшего ордынского царя?
– И все-таки?
– Да, в Литве. Вместе со своим двором он получил земли в Черкассах и Куневе.
– Отлично! – прищурил глаза Иван. – Я готов ехать хоть сейчас.
– Нет, не сейчас, – покачала головой Руфина. – Умеешь обращаться с лошадьми?
Раничев пожал плечами:
– Немного.
– Завтра, сразу после заутрени, подойдешь к Спасской церкви, увидишь там небольшой караван, старшего зовут Димитрием, узнаешь его по синей енотовой епанче. Подойдешь, скажешь, что от боярина Рыльского конюший. С Димитрием доедешь до Белева, а там уж и до Литвы рукой подать.
– Белев, это который в Верховских княжествах? – уточнил Раничев.
Боярыня усмехнулась:
– Да. Дальше, уж извини, тебе одному придется. Как – сам думай. Твой путь – в Киев. А теперь запоминай: в Киеве, на Подоле, найдешь постоялый двор на углу Предместной и Лиственичной, спросишь хозяина, Селивона Натыку, скажешь: «Поклон тебе земной от старца Пантелеймона». Селивон ответить должен: «Храни, Господь, старца». А ежели скажет: «Говорят, преставился недавно мученик», тогда уноси поскорее ноги. Все запомнил?
Раничев молча кивнул, почему-то ожидая продолжения беседы. И таковое последовало.
– Письмишко от меня передашь Селивону, раз уж все равно там будешь, – как бы между делом попросила Руфина. – Письмишко – для киевских купцов вельми важное, цены там и прочее. Спрячь подале, как передашь – получишь от Селивона серебра изрядно.
– А ежели «преставился старец» – все одно передать письмишко?
Боярыню перекосило.
– Я ж тебе, кажется, понятно толкую – коль эдак скажет, уноси ноги, а письмецо сожги или порви на куски мелкие.
Раничев внимательно посмотрел на Руфину:
– И что ж ты мне так доверяешь? А может, я это письмо вообще выкину иль потеряю где.
– Останешься без серебра, и как дальше будешь – не знаю. – Боярыня улыбнулась, но в глазах стояла холодная злоба. – Не на кого мне боле положиться, Иване! Не на кого, – неожиданно призналась она, и в голосе ее послышалась вдруг такая тоска, что Раничеву вдруг на миг стало жалко эту молодую красивую женщину, ведущую какие-то свои тайные дела, использующую в этих непонятных пока целях его, Ивана, и не пожалевшую собственного мужа. Зачем его нужно было убивать? Только ли для того, чтобы воспользоваться сомнительными услугами скомороха? Или – боярин, на свою беду, прознал что-то?
Подойдя к подоконнику, Руфина открыла шкатулку.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 [ 14 ] 15 16 17 18 19 20 21 22 23
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.