Чтение 28–й страницы книги ~Тайный путь~

– Сегодня уже поздно – переночуй у меня. А с завтрашнего дня – на службу.

– Ну, вот, – засмеялся Лешка. – Сразу и на службу. А я-то думал себе отдохнуть, загулеванить!

– Так у тебя же нет на гулянки денег!

– Шучу, шучу, господин Гротас. Что, уж и пошутить нельзя?

Назавтра Лешка был официально представлен самым верным агентам – уже давно знакомой ему троице: Иоанну, Панкратию, Никону. Ближе всех сошелся с Иоанном – тот был почти такой же светлый, как и Лешка, а мать его – жаль, что давно уже покойная, – оказалась русской. Отличавшийся серьезностью и рассудительностью Никон вскоре ушел по делам, а Панкратий с Иоанном взялись проводить нового приятеля в «Три ступеньки».

Хозяин заведения аж лучился любезностью, особенно, когда узнал, что у него хотят снять комнату. Что-то шепнув слуге, замахал руками:

– Идемте, господа! Я лично представлю вам свои лучшие апартаменты.

– Подожди, Епифан, не так быстро. Говорят, у тебя есть недурное вино? – сказав так, Иоанн почему-то обернулся к Лешке.

– Ах, да, – спохватился тот. – Банкет – за мой счет. Покуда в долг, но завтра начальство обещало выдать подъемные!

Услышав про банкет, парни сразу же оживились и, конечно же, не пошли смотреть никакие апартаменты – тут же уселись за уютный столик в углу небольшой залы. Трактирщик Епифан самолично разлил принесенное вино, даже немного выпил, после чего, пожелав приятно провести время, отвлекся на других посетителей, правда, не забыл прислать служку с оливками и сыром. Сидели недолго – за окнами быстро смеркалось, а у обоих парней оставались еще какие-то дела.

– Рады с тобой познакомиться, Алексей, – поднявшись, улыбнулся Иоанн. – Теперь уж будем захаживать.

– И так же рады будем вместе работать, – прощаясь, добавил Панкратий.

«Славные парни, – поднимаясь по лестнице на второй этаж, расслабленно думал Лешка. – Да, славные… Все таки неплохо, что так сложилось. Хотя, конечно, что там говорить – поволноваться пришлось…»

«Апартаменты» представляли собой небольшую – весьма небольшую – каморку размерами шагов пять на восемь, с узким, застеленным бараньей кошмою и мягким шерстяным одеялом ложем, небольшим столиком, и окном, выходящим во внутренний дворик. Выкрашенные в травянисто-зеленый цвет ставни, ввиду позднего вечера, были плотно закрыты, комнату освещал стоявший на столе светильник, керамический, с блестящим синим обливом. Что и говорить – уютно! Даже в «общежитии имени монаха Бертольда Шварца» изпрежней Лешкиной жизни и то не было такого уюта. Да, в углу еще имелась раскаленная углями жаровня – вещь в текущем сезоне вовсе не лишняя даже в благословенном Константинополе. От жаровни струилось приятное, вызывающее сонную негу тепло.

Хорошо!

Скинув одежду, юноша растянулся на ложе и уже начал было засыпать, когда в дверь с осторожностью постучали.

– Наверное, хозяин принес что-нибудь, – заворачиваясь в одеяло, подумал юноша. Однако, подойдя к двери, на всякий случай взял в правую руку нож:

– Кто?

– Я, Зорба, – шепотом отозвались из-за двери.

– Зорба?!

Лешка, не думая, отворил дверь:

– Входи! Вот уж не ждал…

– Я не одна… – шурша шелковым покрывалом, девушка проскользнула в дверь.

– Не одна?

– Вот… – сняв наплечную суму, она выставила на стол глиняный кувшинчик и два высоких бокала толстого синего стекла. – Тут еще сыр, оливки, мясо… Хочу поздравить с новосельем! Ну, и поблагодарить за спасение… Извини, если разбудила.

– Да ладно. Присаживайся. – Лешка махнул рукою на ложе. – Я, правда, не одет…

Зорба хмыкнула:

– А я-то думала – ты вовсе не из стеснительных. Не красней, ладно… Спросишь, как я узнала, где ты живешь? Случайно увидала парней – Панкратия с Иоанном. Шли, пели песни… Их и спросила. Не рад?

– Рад…

Вообще-то, честно говоря, Лешке сильно хотелось спать, но и выгнать нежданную гостью было бы как-то невежливо. Особенно – такую красивую.

Выпив, разговорились… Привалившись к юноше, Зорба рассказывала про свое детство, про отца, мать… про турок, лишивших ее родителей и продавших в рабство одному важному вельможе, злобному садисту, от которого девушка чудом бежала.

– Брр, ненавижу турок! – дрожа всем телом, прошептала Зорба. – Они отняли у меня всю жизнь.

– Полно. – Лешка погладил ее по плечу. – Ты ведь еще так молода! Еще выйдешь замуж, родишь детей…

– Нет, Алексей… – Танцовщица грустно покачала головой. – Детей я никогда не смогу иметь…

– Ну… так возьмешь на воспитание, из приюта! Какая разница?

Девушка посмотрела Лешке в глаза и неожиданно улыбнулась:

– Как у тебя все хорошо получается! Вообще, наверное, правильно…

– Что у тебя с шеей? – Юноша провел пальцем по синякам – буро-сизым линиям, едва заметным на смуглой коже.

Зорба передернула плечами:

– Мерзкий старик! Я про Леонидаса… Он ведь меня тогда едва не придушил… Напрасно люди Филимона не обыскали сад.

– Они обыскивали, – тут же возразил Лешка. – И поверь, очень тщательно. Постой… Почему ты сейчас это вспомнила?

– У старика была сумка… Обычный мешок из крашеной шерсти. Синий или темно-голубой. Потом, уже позже – на старике ее не было.

– Значит, кто-то унес… Кто-то из шайки.

– Рядом с Леонидасом увивался один… лопоухий такой, смешной.

– Смешной, говоришь? – Лешка скрипнул зубами. – Старый знакомый… Хорошо бы сделать обыск в приюте.

– Хорошо бы, – согласилась Зорба. – Только кто это позволит? Попечитель «Олинфа» – очень влиятельный человек.

– Не понимаю! – Юноша вдруг повысил голос. – Не понимаю таких людей. Вот вроде все у них есть – деньги, связи, положение в общество… Чего не хватает? Зачем им турки?

– Ты меня спрашиваешь?

– Нет… Скорей – себя…

Нежные руки девушки ласково обняли парня за плечи:

– Ну, расслабься… У тебя был длинный день. Ложись… Я сделаю тебе массаж…

Лешка послушно улегся на ложе, чувствуя кожей прикосновения девичьих пальцев… а потом – и губ…

Утром их разбудил настойчивый стук в дверь. Даже не стук – грохот.

– Вставай, Алексей! Да проснись же!

– Что? – Вскочив, Лешка прикрыл девушку одеялом. – Что случилось? Кто здесь?

– Это я, Иоанн. Скорей одевайся – Филимон вызывает всех. Леонидас Щука повесился!

– Как повесился?! – Лешка распахнул дверь. – Этот старый черт – и повесился?! Не может быть!

– Вот и Филимон так считает… Здравствуй, Зорба, – углядев танцовщицу, как ни в чем не бывало поздоровался парень.

Девушка потянулась:

– Доброе утро. Чтоб такой человек, как Леонидас, наложил на себя руки? Ой, вряд ли! Можно мне с вами?

– Не знаю. – Иоанн замялся. – Как посмотрит начальство…

– Ладно, – отмахнулась Зорба. – Я тогда останусь здесь, посплю. Не возражаешь, Алексей?

Быстро одеваясь, Лешка махнул рукой:

– Спи.

Филимон Гротас был раздражен и хмур. Седоватые кончики его усов, казалось, повисли еще больше, меж сурово насупленными бровями пролегла глубокая, через весь рот, морщина. Недовольно взглянув на вошедших агентов, он молча махнул рукою на лавку – садитесь – и кратко изложил суть дела.

Сегодня утром, вот буквально только что, в силиврийской тюрьме нашли мертвым старика Леонидаса Щуку. Повесился, расплетя на веревки край туники.

– Однако, чтобы повеситься, нужно было сначала привязать край веревки к решетке окна, расположенного довольно-таки высоко, – пояснил следователь. – А старик Леонидас вовсе не отличался особой прыгучестью.

– Думаю, кто-то ему помог, – потеребив бородку, хмуро согласился Никон.

Филимон неожиданно улыбнулся:

– Вот вы и узнаете – кто? Действуйте, что сидите? А ты, Алексей, останься…

Агенты быстро поднялись и вышли.

– К вечеру жду доклада. – Напутствовав их, следователь, прикрыв дверь, обернулся к юноше. – Тебя не посылаю – что ты можешь знать о тюрьме?

– Ну, естественно. – Лешка пожал плечами. – К тому ж вы мне не вполне доверяете… Что тоже понятно… Могу предложить кое-что.

– Допросить Феодора? – вскинул глаза Филимон. – Уже арестовал и допросил, только что. Как и следовало ожидать, он рассказал только о тебе и лавочнике – больше-то никого не успел узнать. Ладно, пока черт с ним… – Следователь вдруг хитро прищурился и усмехнулся. – Ты тут просил кое-что. На вот, разбирайся!

Он сунул юноше пачку мелко исписанных папирусных свитков и предупредил:

– Время у тебя – до вечера. Завтра, думаю, придется заняться другими делами.

Вежливо поклонившись, Лешка вышел, прихватив свитки с собой. Пошел домой, в свою каморку, ну а куда еще-то?

Погода портилась. Все небо застили низкие бурые облака, похожие на навозные кучи, нудно моросил мелкий дождик. Народец на улицах – мастеровые, мелкие торговцы, слуги – тоже, как и погода, хмурился. Впрочем, может быть, юноше это просто казалось.

Поднявшись по лестнице на верхний этаж, Лешка толкнул дверь и облегченно вздохнул – слава Богу, Зорба уже ушла. Аккуратно застелила постель, прибралась на столе, даже вино оставила, накрыв бокал тонким листком. На листке, кстати, что-то было написано…

– «Постараюсь узнать сегодня об одном человеке. Никифор Макрит. Может быть, он», – шепотом прочел юноша.

Никифор Макрит!!!

Знакомое имя! Богатый и влиятельный мордоворот, с год назад нагло домогавшийся любви Ксанфии, точнее, того, что он понимал под словом «любовь»! Значит, танцовщица его в чем-то подозревает, но не до конца, иначе б не написала – «постараюсь узнать» и «может быть, он». Что значит – он? Турецкий шпион? Человек, связанный с шайкой покойного Леонидаса Щуки?

Покачав головой, Лешка глотнул из бокала вина и завалился на ложе со свитками. Опершись спиной на холодную стену, хотел было покричать кого-нибудь из хозяйских слуг, чтоб разожгли жаровню, однако, вчитавшись, тут же об этом забыл – слишком уж увлекательными оказались свитки… Впрочем, не так уж много их на самом деле и было, но те, что были…

Еще раз перечитав, юноша разложил документы по порядку. Сперва жалобу – вот она. Написана на имя гиполога – чиновника, занимающегося финансами. О том, что некий господин Владос Костадинос, под видом проастия (земли без господского дома) оформил себе в собственность икопроастий (землю с домом), а налоги со сделки заплатил, как с проастия, что и было указано в налоговом кадастре – катастихе – за данный период времени – индикт. Кроме того, как выяснил ушлый жалобщик, господин Костадинос незаконно присоединил к своим владениям еще и автургию – доходное владение, не требующее особых затрат – в виде небольшой оливковой рощицы на пустыре у стены Константина. Да, все владения как раз и располагались в городской черте – ведь по сути, больше никаких земель у некогда великой империи не было, за исключением полунезависимых западных провинций, вроде Мореи. А никаких пригодных к обработке земель, насколько знал Лешка, вдоль всей стены Константина не было – одни пустыри да развалины, населенные крайне подозрительным людом, типа Леонидаса Щуки с его подростковой шайкой… Или – все ж таки, были? Стена-то длинная!

Подумав, Лешка отложил бумагу и, спустившись вниз, попросил хозяина:

– Если вдруг придет один парень, Тимофей, и спросит меня – пусть немедленно поднимается.

Тимофей явился минут через десять – куда ему еще было идти, да ведь и Лешка обещал его не бросать, а поспособствовать в устройстве дальнейшей судьбы. Вот, хотя бы, пропихнуть в государственные агенты или в тавуллярии – чем плохо?

Поднявшись, парнишка тут же получил две монеты – на еду и ночлег – и задание осмотреть все прилегающие к стене Константина земли, да не просто осмотреть, но и, по возможности, разузнать, кому что принадлежит или принадлежало. Задача не из легких, так ведь и Тимофей не дурак, да и ноги у него молодые, быстрые.

Пожелав парню удачи, Лешка позвал-таки слугу – принести угли в жаровню, и, дождавшись приятного тепла, снова зарылся в свитки.

Далее, по порядку, следовала еще одна жалоба, касающаяся неуплаты налогов на эргастилий – все у той же стены. Эргастилий производил весла, канаты, юферсы – в общем, все корабельное оборудование, и, в основном, выполнял госзаказы, на которых, как указывал анонимный жалобщик, и наживался хозяин – Владос Костадинос. Причем, наживался, как следовало из материалов проверки, вполне примитивно – просто-напросто клал себе в карман большую часть выделенных средств.

Лешка хмыкнул. Нет, не похоже это было на Владоса! Нельзя, конечно, сказать, что ушлый грек был полностью законопослушным человеком, но так открыто воровать, и так глупо попасться?! Нет, уж Владос, приди ему в голову подобное, обстряпал бы свои дела куда как более изящно.

Ага! Вот еще один донос… Уже на имя самого эпарха. Относительно злоупотреблений по подряду на ремонт улицы Средней Месы. Средняя Меса – одна из центральных улиц, подряд явно включал в себя не только собственно ремонт, но и замену статуй и колонн в портиках госучреждений. В общем, много всего – можно было заработать очень неплохие деньги, и вполне легально, не нужно было воровать… Однако – вот протокол обыска «особняка у Пятибашенных ворот, владелец по доверенности – господин Костадинос». До обыска дело дошло, во как! И что мы там видим? А видим мы следующее: «Статуя Афродиты Милосской, беломраморная, с отбитым носом – 1 шт, статуя базилевса Василия Болгаробойцы, коринфского мрамора, крашеная, размером в полтора человеческих роста – 1 шт, херувимы позолоченные – 12 штук, херувимы посеребренные – 6 штук, гарпии с мозаичными глазами – 2 штуки…» И это вот все изъяли, в родном, можно сказать, доме господина Владоса! Он что, дурак?! Даже если б и спер во время ремонта всех этих херувимов – так ведь не в собственном жилище же их прятать! Да еще – не имея влиятельного покровителя. Нет, не стал бы Владос так откровенно нарываться. Прямо, не мелкий подрядчик, а какой-то маршал Жуков получается, о воровстве которого Лешка как-то читал в одной умной книжке. Господи, гарпии-то ему зачем? Да еще – «с мозаичными глазами». Эстет, бляха муха! Ценитель прекрасного!

Нет, тут явно что-то не то!

Сколько времени еще есть? Почти полдня… Интересно, зачем следователь Филимон Гротас дал ему, Лешке, все эти свитки? По доброте душевной? Проверить на вшивость? Или – на работоспособность?

Что ж, нечего дома сидеть – в деле Владоса явно что-то нечисто. Нужно проверить, проверить… И начать – с дома у Пятибашенных ворот, если его еще не продали по решению суда! Впрочем, судя по тому, что Владос в тюрьме, – суда еще не было.

Дом не продали, да, собственно, вовсе не он интересовал сейчас Лешку. Соседи! Вот кто мог что-то видеть, что-то знать… Сосед слева – толстый благообразный господин сседой бородой на все расспросы ответить ничего не мог – долгое время находился в отъезде, а вот с соседом справа юноше повезло. Ушлый хлебопек, вернее – владелец пекарни, видел, как пару раз, ночью, к дому подъезжали крытые рогожей возы. И как раз в то время, когда хозяин дома – «рыжий такой парень, Владос» куда-то исчез и больше уже не появлялся.

– Значит, возы приезжали уже в отсутствие хозяина? – уточнил юноша.

– Ну, да, – хлебопек почесал затылок. – Мне показалось, что именно так.

Понятно… Значит, сначала Владоса каким-то образом выманили из дома или просто подловили момент, когда он отсутствовал, завезли компромат – всяких там херувимов и прочее – а уже потом организовали обыск. Что ж, выходит, тот, кто это проделал, точно знал, что Владос уже больше никогда не вернется домой, ну, или, по крайней мере, не успеет до обыска. Значит, что же, получается, господин Костадинос кому-то сильно мешал? Тогда почему его просто-напросто не убили? Или своим арестом он прикрыл кого-то другого, кого-то хитрого и несомненно имевшего немалые связи – арестовать, организовать обыск – нет, для этого мало одних жалоб и анонимного доноса…

Ксифилин! Старый слуга монаха Георгия – истинного хозяина дома.

Уж он-то всяко должен хоть что-нибудь знать!

Пекарь пожал плечами:

– Даже не знаю, где сейчас может быть несчастный старик. По-моему, он давно умер.

– Жаль… – Юноша с грустью покачал головой.

Действительно, жаль…

Следующей была улица Средняя Меса – уже темнело, когда Лешка узнал, кто отвечает за недавно отремонтированный участок у площади Августион, близ дворца базилевса. Слава Богу, присутствие еще не было закрыто, и прикинувшемуся подрядчиком юноше не составило большого труда расположить к себе чиновника – куратора или старшего тавуллярия, Лешку сейчас мало интересовал его ранг. Правда, перед самой встречей, молодой человек угостил вином двух технитов-рабочих, как раз из этой самой конторы. Те и обмолвились о привычках начальства – оказывается, тот сочинял стихи! Мало того, даже не стеснялся читать их на корпоративных праздниках, правда, пока только среди подчиненных, его собственные начальники реагировали на стихи непристойно.

– Здравствуйте, – войдя в присутствие, вежливо поклонился Лешка.

Куратор – жирный лысый толстяк с отвисшими щеками, впрочем, довольно добродушный с виду – поднял на припозднившегося посетителя глаза и недовольно фыркнул:

– Ведомство закрывается, молодой человек! Приходите в приемные дни.

– А когда у вас приемные дни, почтеннейший?

– Четверг и – по нечетным неделям – вторник.

Однако! Ох, не любят тут посетителей!

– Ну вот, и в этом не повезло! – Лешка вздохнул и без приглашения уселся на длинную лавку, тянувшуюся вдоль стены через весь кабинет куратора. – Хотел попросить разрешения на место для танцев и песен. Где-нибудь на площади Августион. Я бы хорошо заплатил.

– Эти вопросы вообще не к нам, а к управлению дворца. – Чиновник демонстративно вышел из-за стола и важно надул щеки. – До свидания молодой человек. Желаю вам удачи в вашем деле.

– Да-а-а… – Лешка и не собирался вставать. – Ну, что сегодня за день такой?! Ни с местом не вышло, ни с песнями, ни со стихами.

– Со стихами? – Куратор остановился напротив Лешки. – А при чем тут стихи?

– Я – продюсер одной известной танцовщицы и певицы, Зорбы, – может слышали?

– Нет, не слышал, – явно заинтересовался чиновник. – А что такое – продюсер?

– Ну, то есть подбираю ей репертуар, организую выступления и прочее, – охотно пояснил юноша. – Вот, целый день ловил сегодня Евстихия Алкода, поэта – он обещал мне стихи, но так и не написал, гад! А ведь завтра – выступление. Ума не приложу теперь – что и делать?

– А какие вам нужны стихи, молодой человек? – Чиновник уселся рядом. – Может быть я… э… один мой друг… может вам в этом помочь?

Лешка улыбнулся:

– Даже не знаю, как и сказать? Ну, как можно характеризовать стихи?! Это же стихи, это не что-нибудь!

– Вот-вот! – порозовел собеседник. – Вы совершенно правильно заметили!

– За каждый стих я бы заплатил… Ну, для начала немного, но потом, после выступления…

Вскоре куратор принялся громко читать стихи, на удивление, весьма неплохие, и наконец настал такой момент, когда Лешка решил перейти к делу, исподволь спросив о Владосе, не так давно бравшем подряд на ремонт улицы Средняя Меса.

– Владос? А! – вспомнил чиновник. – Рыжий такой. Я ему еще разрешение на подряд подписывал…

– Так он главный подрядчик?

– Что ты, нет! Вообще, там столько бумаг, не поймешь.

Лешка усмехнулся:

– А вообще, интересно было бы взглянуть – я ведь и сам вскоре собираюсь брать такие подряды. Говорят, выгодное дело!

– Выгодное дело? – рассмеялся чиновник. – Это – если имеешь мощную мохнатую лапу. А без нее – лучше не суйся! Ну, если так хочешь, пошли в архивную, взглянем. Там как раз и хартофилакт должен еще быть, дольше всех в присутствии сидит, рыбина сушеная, наверное, надеется меня подсидеть! Ничего у него не выйдет. Ну, что сидишь? Идем.

Хартофилакт – или, по-другому, заведующий ведомственным архивом – и в самом деле сильно напоминал сушеную рыбу: вытянутое безбровое лицо, острый, выдающийся вперед нос, обтянутый сморщенной кожей череп. И взгляд такой рыбий – холодный, бесцветный…

– Документы по подрядам? Да, здесь… Как вы сказали, зовут субподрядчика? Владос Костадинос? Гм-гм… Это не то… и это не то… и это… Может, я лучше к завтрашнему дню все приготовлю?

Архивариус явно не хотел помочь начальству. Почему?

– Какое – завтра?! – отодвинув хартофилакта рукой, Роман принялся лично копаться в ящиках. – Да вот же они, эти подряды! Вот, вот и вот. Все рядом, вместе, как требуется утвержденной в высших инстанциях инструкцией. И как ты их сразу не заметил, Хрисовул? Пьян ты, что ли?

– Никак нет, господин куратор, не пил!

– Вот… – Куратор обернулся к гостю. – Читай, Алексей, учись! Впрочем, тут самому мудрено разобраться, дай-ка я помогу… Вот описание подряда – все ясно, ремонт участка дороги и прилегающей территории площадью два с половиной модия, субподрядчик – Костадинос Владос, проживающий там-то сям-то… Подрядчик… Хм… А где же подрядчик, Хрисовул? Имя-то должно быть? Ах, вижу, вот ссылка… Ага, это в другом ящике…

– Ну, может, все же завтра посмотрите, господин куратор? Сегодня ведь поздно уже.

– Никаких завтра! – Чиновник с грохотом поставил на стол очередной ящик. – Вот. Здесь, должно быть… Нету! Хм… Странно! Непорядок! А это что у тебя отдельно стоит?

– Приготовлено на списание, как не представляющее интерес, – негромко пояснил архивариус.

Роман Склирос, сопя, склонился над ящиком…

– Да вот же он, подрядчик! – наконец воскликнул он. – Хитро упрятался – несведущий человек век не найдет.

– Хм… – Лешка пожал плечами. – Не найдет… Не очень-то мне он и нужен. Так, ради чистого интереса только… Кстати, кто этот неуловимый подрядчик?

– Некто… некто Никифор Макрит, владелец недвижимости и других имуществ. Уважаемый гражданин, все честь по чести. И чего он так прячется? А, наверное, он занимает какую-нибудь важную должность, мало совместимую с предпринимательством.

– Так это, значит, его подряд, а вовсе не Владоса?