Чтение 5–й страницы книги ~Квест~

— Простите?

Она усмехнулась.

— Вы стали похожи на Колобка. Это персонаж сказки, которую знают все русские дети.

Гальтон пожал плечами — русские сказки в самсонитный набор герра Айзенкопфа не входили.

— Это такая круглая булочка. Символ позитивного мышления и активного образа жизни — совершенно не русский персонаж. Колобок родился в хорошей миддл-классной семье, у обеспеченных Бабушки и Дедушки, но буржуазная жизнь ему наскучила, и он покатился по свету в поисках приключений. Все встречные говорили аппетитной булочке: «Колобок, Колобок, я тебя съем», но до поры до времени ему везло, потому что он был ловкий и верил в свою удачу. Однако в конце концов Колобку повстречалась Лиса, котораяперехитрила его и слопала.

— В чем мораль этой сказки? — подумав, спросил Гальтон.

— В том, что на одном позитивном мышлении очень далеко не укатишься.

Так он и не понял, правда ли у русских есть такая странная сказка или же мисс Клински насмешничает.

Появился Айзенкопф. Он опять ничего не ел, лишь тянул через соломинку апельсиновый сок да просматривал корабельную газету. На Зою, которая теперь взялась за клубнику со сливками, биохимик поглядывал с нескрываемой враждебностью. Гальтон забеспокоился, не назревает ли новая стычка.

Так и вышло.

— А вот кстати, как раз к нашему вчерашнему разговору, — обратился к нему немец, словно они сидели вдвоем. — Об ошибках природы: когда женщине достается мужское тело или, наоборот, мужчине женское.

Айзенкопф действительно вчера в каюте очень зло отзывался о мисс Клински. Он-де терпеть не может баб, которые бесятся из-за того, что родились на свет не мужчинами.

— Курт Карлович… — предостерегающе начал Гальтон, но биохимик невозмутимо стал читать вслух статью о первой операции по перемене пола, которую только что провел в Берлине профессор Магнус Хиршфельд.[27]

Датский художник Эйнар Вегенер,[28]более известный под именем госпожи Лили Эльбе, ибо давно уже одевался и вел себя, как женщина, решил окончательно избавиться от мужских гениталий и трансплантировать себе яичники молодой женщины. В ходе следующей операции фрау Эльбе обзаведется и маткой, чтобы обрести способность к деторождению.

— Очевидно, совокупляться по-женски это существо сможет уже сейчас, — прибавил от себя Айзенкопф и, будто лишь теперь вспомнив о Зое, преувеличенно сконфузился. — Ах, простите, княжна! При даме о таких вещах… Тысяча извинений!

Стало понятно, что немец намерен взять реванш за вчерашнее: разозлить мисс Клински, а еще лучше смутить — в общем, пощипать самоуверенной аристократке перышки.

— Извинения? За что? Спаривание — нормальная медицинская тема, — ответила княжна. — Я ведь врач.

От подобного хладнокровия Айзенкопф немедленно сам полез в бутылку.

— Я так и думал, что для вас секс — не более чем теоретическая тема. Во всяком случае секс с мужчиной, — уже откровенно оскорбительным тоном прибавил он.

Но и это не вывело Зою из равновесия. Она поставила кофейную чашку на блюдце и, невозмутимо глядя на немца своими светло-бирюзовыми глазами, спросила:

— Вы хотите сказать, что я девственница? Вовсе нет.

Норд чуть не поперхнулся чаем с молоком и почувствовал, что краснеет. А мисс Клински как ни в чем не бывало продолжала:

— Я знаю о сексе всё. Это ведь одна из ключевых сторон нашего физиологического существования. Проблематика такой важности безусловно заслуживает фундаментального исследования. Поэтому сначала я изучила теоретическую часть вопроса, чтобы избежать ошибок, которые обычно совершают неопытные девушки. Потом выбрала лучший образец из всех самцов, оказавшихся в зоне досягаемости, и применила его опыт, а также свои теоретические познания на практике. Ну что вам сказать? — Она оценивающе прищурилась. — Секс — штука интересная. Временами весьма. Но в целом я пришла к выводу, что проблем от него больше, чем пользы и удовольствия. Я поняла, что могу обходиться без этого. Есть занятия, которые не менее остры по ощущениям, но приносят гораздо больше удовлетворения, а главное не оставляют после себя дурного привкуса. А как относитесь к сексу вы? Вам с вашим дефектом, наверное, непросто находить себе партнеров?

Айзенкопф молчал. Если б у него имелось лицо, оно наверняка было бы перекошено.

Непробиваемая барышня взглянула на платиновые часики.

— Расскажете о своем сексуальном опыте в другой раз, договорились? Мне пора на массаж.

— Клянусь, она лесбиянка! — прошипел биохимик, провожая Зою яростным взглядом. — «Могу обходиться без этого»! Тьфу!

Он так и сказал: «тьфу» — буквами. Должно быть, звук плевка плохо воспроизводился искусственными губами.

От обсуждения интимных пристрастий мисс Клински доктор Норд предпочел уклониться.

— Мне тоже пора. В японскую баню.

Ну и психологи у мистера Ротвеллера, думал он, спускаясь в лифте. Хороши специалисты по совместимости. Не команда, а банка со скорпионами. Того и гляди пережалят друг друга.* * *

«Храм Умиротворения» — именно это, по словам японки, означали иероглифы, написанные на потолке бани. Помещение обладало идеальной звукоизоляцией, никакие шумы снаружи сюда не проникали.

Фурако — кедровая бочка, окованная медью, — стояла на плите камаба, под которой пылало пламя. Огонь, увы, был не дровяной, а от газовой горелки. Опытный взгляд Нордасразу заметил этот отход от канона. Новшество, однако, было разумным: сила пламени легко регулировалась поворотом рычага.

Саюри (так звали банщицу), очаровательно коверкая английскую речь, пропела гимн растениям, целебным соком которых пропитана вода, и объяснила производимый ими эффект: сисо обостряет все пять чувств, юдзу снимает усталость, кора хиноки заряжает мышцы силой, и так далее, и так далее.

Пока Гальтон раздевался, японка стояла лицом к двери. Когда же он медленно опустился в сорокапятиградусную воду, подошла, надела деревянную крышку с отверстием для головы, завернула по часовой стрелке и обмотала шею клиента мягким полотенцем. Вода доходила Норду до сердца; верхняя часть груди и плечи подвергались исключительно воздействию пара.

— Ну-ка, погорячей, — попросил доктор, любивший, чтобы баня была обжигающей.

Просеменив к котлу, Саюри опустилась на колени, опустила рычаг книзу — стрелочка на градуснике поползла к отметке «50».

— Достаточно. — С Норда градом лил пот.

Банщица повернула рычаг вверх, гася пламя под бочкой.

— Я все время здесь, — прожурчала она. — Если пот будет попадать в глаза, скажите — я вытру. И когда будет достаточно, тоже скажите. Такую горячую воду трудно выдерживать больше десяти минут.

— Ничего, я крепкий.

Он откинул затылок на деревянную подставочку, прикрыл глаза.

Заскрипела патефонная пластинка, полились мурлыкающие звуки японской музыки.

При полном расслаблении тела очень хорошо работает рациональное мышление. Именно здесь, в «Храме Умиротворения», Гальтон рассчитывал разобраться в своих мыслях ичувствах. Во-первых, сделать первичный анализ работоспособности команды. Во-вторых, обдумать возможные трудности на отрезке пути от порта Бремерсхавен до советской границы. В-третьих…

Но рациональное мышление что-то не желало работать как следует. Мысли путались, налезали одна на другую. А все потому, что полного расслабления тела не возникало.

Очевидно, Норд слишком давно не сидел в фурако и отвык от такой горячей воды. А может быть, дело было в плотно закрытой крышке. Так или иначе жар становился невыносимым.

Доктор потерпел еще немного и, не выдержав, смущенно позвал:

— Мисс Саюри! Пожалуй, с меня довольно… Мисс Саюри!

Ответа не было.

Он поднял голову, открыл глаза. Зажмурил их, не поверив увиденному. Снова открыл.

Японка сидела всё там же, возле котла, но не прямо, а привалившись к стене. Ее прическа растрепалась, шея была неестественно вывернута, а тонкая рука безжизненно свисала на пол.

— Что с вами, мисс?! — рванулся было Гальтон, но уперся плечами в крышку.

Ей плохо? Она лишилась чувств? Или… Цвет лица какой-то подозрительно синюшный.

Но помочь японке он не мог, запертый в этой дурацкой бочке с крепко завинченной крышкой. Значит, лимит статистических несчастий еще не исчерпан? Повторялась вчерашняя история — в новой вариации, уже не комичной, а, похоже, трагической.

До какой степени положение трагично, Норд понял, когда заметил одну деталь, не сразу бросившуюся ему в глаза.

Рычаг, регулирующий пламя, был повернут вниз! Должно быть, когда Саюри потеряла сознание, она задела ручку локтем или рукавом. Так вот почему вода такая огненно горячая. Под бочкой включена горелка!

В ужасе Гальтон взглянул на термометр. Стрелка качнулась, переместившись на деление вправо. Еще немного, и вода закипит. Доктор Норд сварится в ней заживо! Лучше уж было задохнуться вчера углекислым газом.

Он закричал что было мочи:

— На помощь! Сюда!

Меланхоличное завывание патефонной пластинки. Легкое потрескивание газа. Более — ни звука. Ведь здесь «Храм Умиротворения», никакой шум извне не проникает. Значит, и снаружи ничего не слышно.

Доктор Норд еще раз попытался выдавить плечами крышку. Бесполезно — она держалась намертво.

«Сварюсь, как фрикаделька в бульоне», мелькнуло в голове. Мысль, вероятно, была смешная, но Гальтон от нее заорал вдвое громче прежнего.

— Помогите! Помогите!

От жара и от натуги перед глазами замерцали огненные круги. «Сейчас у меня лопнет сердечная мышца», подумал он — причем не со страхом, а с надеждой. Что угодно, только не свариться заживо!

Двери с грохотом распахнулись. В баню вбежал Айзенкопф. Его маска, разумеется, была неподвижна, но голова быстро поворачивалась, озирая помещение, а в руке черной сталью поблескивал пистолет.

— Принимаете ванну? — сказал он с некоторым недоумением. — Зачем же звали? Я как раз проходил мимо, шел в турецкую баню. Вдруг слышу, еле-еле: «Помогите!»

— Рычаг… Кверху… — просипел Норд.

Надо было отдать немцу должное. Никаких дополнительных объяснений не потребовалось, у Гальтона просто не хватило бы на них сил.

Айзенкопф задержал взгляд на бесчувственной банщице максимум на одну секунду. Потом отодвинул ее и рывком дернул ручку. Японка плавно, даже грациозно повалилась на пол.

— Что… с ней? Посмотрите…

Однако биохимик не стал заниматься несчастной Саюри. Он быстро подошел к бочке, моментально сообразил, как отвинтить крышку, и выволок Норда — мокрого, горячего, тяжелого — из бочки. Уложил на пол, пощупал пульс, зацокал языком.

— Нужен укол камфоры. Здесь рядом кабинет врача. Я сейчас.

— Что с девушкой?

— Мертва, — равнодушно обронил Айзенкопф уже от двери и быстро вышел.

Через минуту в небольшой комнате стало шумно и тесно. В баню набилась куча народа: в белых халатах, в морской форме, в штатском. Гальтона приподнимали, опускали, кололи, растирали, засыпали вопросами и извинениями.

А бедной японкой занимался всего один человек, и то очень недолго.

Примчался срочно вызванный пассажирский помощник.

— Какое ужасное происшествие! Мы запретим использование завинчивающейся крышки! Нет, мы приставим к японской бане двух служителей! Но кто мог такое предположить? Все члены экипажа проходят строжайший медицинский осмотр! Мистер Норд, мы сделаем всё, чтобы этот инцидент не испортил вам впечатление от плавания. До конца путешествия вы можете пользоваться всеми услугами спа совершенно бесплатно!

Гальтону было лучше. Он встал, отстранив говорливого помощника, и подошел к мертвой Саюри.

Она лежала на спине с полуоткрытыми глазами.

— Разрыв сердечной мышцы, — вполголоса объяснил врач. — Даже у молодых и здоровых людей случается внезапная немотивированная остановка сердца. Редко, но бывает.

— Я знаю.

Он присел на корточки, стал снимать с японки кимоно. Внимательно осмотрел тело — сантиметр за сантиметром.

— Что вы делаете? Вы себя хорошо чувствуете? — встревожился корабельный медик, вероятно, решив, что у американца после перенесенного ужаса затуманился рассудок.

Норд наклонился вплотную к покойнице и замер.

Он нашел то, что искал. Справа на шее, в области щитовидного хряща гортани.Ну то-то же,

сказал себе Гальтон. Я, возможно, идиот, но не до такой степени.

Успокоившееся после укола сердце снова застучало очень быстро, но доктор подавил возбуждение усилием воли. Нужна максимальная концентрация всех умственных ресурсов.

Для полной уверенности он наведался в Feierwache и установил то, что требовалось выяснить. Еще один фрагмент паззла встал на место.

Следующий этап — сопоставление фактов и анализ ситуации. Этот процесс требовал абсолютной сосредоточенности и уединения. На пароходе такое место найти непросто, но Гальтон нашел: на сандеке. Еще утром там было полным-полно народу, но к полудню небо посуровело, солнце скрылось за облаками, и холодный атлантический ветер сдул соткрытой палубы любителей воздушных ванн.

Доктор Норд сидел в полном одиночестве, ткань соседних шезлонгов пузырилась и хлопала, словно паруса. Думать это не мешало.

Интересная получалась штука.

За два дня — два несчастных случая. Произошли они с человеком, который не имеет привычки становиться жертвой несчастных случаев. Нелепые катастрофы обычно происходят с людьми несобранными, неорганизованными и невнимательными. Гальтон Норд не таков. Ни разу в жизни он не поскользнулся на банановой кожуре, а если и поскользнулся бы (предположим, в темноте), то ни в коем случае не шлепнулся бы, потому что у него отменная реакция. Он бы сгруппировался и удержался на ногах.

Вчерашний эпизод еще можно счесть за дурацкое стечение маловероятных обстоятельств. Но лишь до сегодняшнего инцидента. Маловероятность в квадрате? Это величина, близкая к нулевой, а значит, в расчет не принимаемая.

Вот почему Норд так тщательно осматривал тело банщицы, сердце которой ни с того ни с сего вздумало остановиться. Кто хорошо ищет, тот находит.

На нежной коже злополучной Саюри — там, где сонная артерия раздваивается на наружную и внутреннюю, — чернела крошечная точечка. Кто-то тихонько открыл дверь, одной рукой зажал японке рот, другой — вонзил шприц. А потом, аккуратист, еще и протер след инъекции ваткой, чтоб не осталось крови. Чуткое обоняние Гальтона уловило еще не вполне улетучившийся запах спирта.

А посещение «Пожарной вахты» помогло разъяснить вчерашний казус. Как раз в то время, когда Норд разговаривал с банщицей, а потом догонял группу, в помещении Feierwache никого не было — в этот час начальник противопожарной безопасности, как обычно, проводил пятнадцатиминутную тренировку аварийного тушения. Вчера учение происходило в машинном отсеке. Дверь Feierwache никогда не запирают. Туда мог войти кто угодно.

И кто-то вошел. Только сначала подготовил Гальтону ловушку — немудрящую, но сработавшую безотказно. Всякий человек, увидев оброненный бумажник, его подберет. Нечестный заберет себе, честный станет искать хозяина, но мимо не пройдет никто.

Злоумышленник дождался, пока Норд войдет, задвинул дверь. Потом побежал на вахту и пустил газ. Ловкая работа. Если бы мимо по чистой случайности не проходила мисс Клински…

Вот тут вопрос. Стоп. По случайности ли?

Чем дальше, тем интересней. Два несчастных стечения совершенно невероятных обстоятельств (назовем их: «Детская Шалость» и «Внезапный Инфаркт») нейтрализованы двумя столь же невероятными контрударами Фортуны.

Вчера в безлюдном коридоре счастливым образом оказалась Зоя.

Сегодня у дверей о-фуро, по мановению волшебной палочки, откуда-то возник Айзенкопф.

Если бы Норда выручили посторонние люди, в случайность еще можно было бы поверить. Но чтобы из трех тысяч человек, плывущих на пароходе, в роли спасителей оба раза выступили члены его собственной группы? Невозможно. Случайность исключается.

Следуем дальше. Несчастного стечения обстоятельств, как выясняется, не было. Кто-то очень грамотно провел две акции, едва не стоившие доктору Норду жизни.

Что из этого следует?

В том-то и дело, что ничего не следует. Выходит полная ерунда.

Японка убита уколом в артерию. Для такой точности нужен навык или специальные знания. И Зоя Клинская, и Айзенкопф имеют медицинское образование.

Выходит, это они пытались убить своего руководителя? Почему?

Нет, это не самый актуальный вопрос.

Почему все-таки не убили? Почему спасли? Сначала княжна, потом биохимик?

Нелогично. Не складывается!

Умопостроения доктора Норда делались всё запутанней. Он попробовал разложить их на версии.

Первая: враг — Зоя Клинская. Вчера она была вынуждена выпустить Гальтона из ловушки, потому что по коридору приближался кто-то третий. Этот человек услышал бы стук и все равно открыл бы дверь. Сегодня княжна (которая, между прочим, находилась неподалеку — в массажном кабинете) произвела повторное покушение, однако Норда спас немец, который что-то заподозрил или же действительно оказался поблизости случайно.

Вторая: Курт Айзенкопф. Тогда всё наоборот. Вчера Гальтона спасло то, что Зоя случайно проходила по пустому коридору. А сегодня немцу пришлось отказаться от своей затеи, потому что крики Гальтона мог услышать кто-то третий…

Стоп! Доктор скривился на собственную несообразительность. Должно быть, после перенагревания еще не восстановилось нормальное кровоснабжение мозга. Биохимик сказал, что шел в турецкую баню. Это с приклеенным-то лицом — и во влажный пар?

Вот и определился главный подозреваемый.

Но для порядка не следовало исключать и третью версию, довольно экзотичную, однако же вписывающуюся в логику событий.

Что если его убить хотят оба — и немец, и русская? Но действуют они не сообща, а каждый по отдельности и потому мешают друг другу?

Вчера Клинская помешала Айзенкопфу, сегодня он ей. Зачем? Черт их знает…

Голова у доктора от всех этих версий чуть не задымилась.

Ну и помощничков он себе выбрал! Любого из них было совсем нетрудно представить в роли хладнокровного убийцы.

Женщина — вылитая египетская кобра, такая же красивая и смертельно опасная.

Но более вероятный кандидат все-таки немец. Это настоящий франкенштейн.[29]Не человек, а ходячий ужас.

Айзенкопф безусловно подозрительней.

Вранье про турецкую баню — раз.

Из досье известно, что он отличный инженер-изобретатель, то есть горазд на технические выдумки — два.

И третья деталь — пустяковая, но очень характерная: пропажа 500 долларов. Соседу взять их было нетрудно, а заметать следы незачем. Ведь он знал, что Норд с экскурсии не вернется. Типично немецкое сочетание цинизма с мелкой прагматичностью!

Или же типично русское, византийское коварство, сам себе возразил Норд. Деньги могла забрать Клинская, чтобы подозрение пало на гальтоновского соседа по каюте.

Сверху доносился лязг, мешавший и без того сложному мыслительному процессу. На самолетном трамплине возились механики, готовя аэроплан «Люфтганзы» к завтрашнему полету. Как только европейский континент окажется в зоне досягаемости беспосадочного перелета, самолет отправится вперед с грузом почты. Будет там и подробный отчет для мистера Ротвеллера, объясняющий причины, по которым экспедицию в СССР пришлось отменить. С такой командой возможен только один маршрут — прямиком на кладбище.

Спускаясь по трапу, доктор остановился и стукнул кулаком по перилам.

Гальтон Норд не таракан, чтоб морить его газом, и не сарделька, чтоб кипятить его в кастрюле! Он умеет давать сдачи. Черт с ней, с экспедицией, она так или иначе сорвана, но виновник (или виновники) будут установлены и наказаны! Сегодня же. И без помощи мистера Ротвеллера.* * *

— …Итак, коллеги, меня пытались ликвидировать. Дважды, — сказал Норд в конце своего короткого, нарочито бесстрастного, но энергичного сообщения. — Почти наверняка это сделал кто-то из участников вчерашней экскурсии. Человек, который мог подстроить ловушку в грузовом отсеке, а потом, когда дело сорвалось, подсмотреть в клиентском журнале, на какое время я записался в японскую баню.

Его выслушали в напряженном молчании. Гальтон стоял к «коллегам» боком, делая вид, что смотрит через окно каюты на палубу. На самом же деле периферийным зрением (которое у доктора было отменным) внимательно следил за реакцией. Зоя выглядела взволнованной: кусала губы, хмурила брови. Неживое лицо Айзенкопфа чувств не выражало, но пальцы биохимика нервно сжимались и разжимались.

Самое время подбросить в костер еще хворосту.

— Укол банщице в шейную артерию выполнен очень профессионально. Работа медика, я уверен.

Вот здесь они переглянулись. Неужели все-таки действуют заодно?

— Перехожу к выводам. — Он обернулся к членам группы. — Первое: наша миссия не секрет для врага. Второе: враг знает, что я — старший в группе, и поэтому хочет меня устранить. Третье: вероятно, будут новые покушения. Четвертое, самое тревожное: мы понятия не имеем, кто он, этот враг. А теперь слушаю вас. Соображения, возражения, дополнения — что угодно.

На каждый из его выводов слушатели согласно кивали. Но мнения высказали разные.

— Миссию придется отменить, — без тени колебаний заявила женщина. — А нам следует быть начеку и все время держаться вместе.

Мужчина столь же безапелляционно отрезал:

— Найти. Выяснить, кто. Обезвредить. А уж потом решать — ехать в Россию или нет.

Доктор обдумал каждый из ответов. В каком из них таится ловушка? Держаться вместе в этой ситуации действительно было бы целесообразней всего. Еще один балл в плюс мисс Клински и в минус Айзенкопфу.

— Согласен с Куртом Карловичем. Хуже всего, когда не знаешь, кто и когда нанесет удар. Поэтому предлагаю поменять роли.

— Как это — «поменять роли»? — Зоя смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно ребенок на фокусника. Это было лестно. Если, конечно, мисс не актерствовала.