Чтение 93–й страницы книги ~После нас

Дерзко засмеялась - и вышла.

Глеб непонимающе смотрел на Ефрема.

- Нет, ну бутылки я перепутать никак не мог, - сказал он. - Точно говорю, из одной наливал…

- Да понятно, что из одной… - проворчал тот.

- А как же так вышло?

- Да всяко бывает… - сердито помолчав, отозвался старый чародей. - Скажем, сейчас я о тебе хорошо подумал, а минут через пять - плохо. Раз на раз не приходится… - Покряхтел и добавил задумчиво: - А может, она и впрямь вчера сука была. А сегодня лапушка…

Фантом с бакенбардами

И снова скальд чужую песню сложит

И как свою её произнесёт.Осип Мандельштам

Редакция газеты «Ведун» втиснулась между булочной «Хлеб насущный» и магазинчиком «Оккульт-товары». Взойдя на покрытое снежной слякотью бетонное крыльцо, ученик старого колдуна Ефрема Нехорошева Глеб Портнягин обернулся и с неудовольствием оглядел необычно людную улочку. Под колокольный звон, колыша ало-золотыми хоругвями, баклужинские коммунисты-выкресты шли на митинг. Мелькнул плакат: «Страшный Суд - светлое будущее всего человечества».

Пренебрежительно скривив рот, Глеб повернулся к политическим противникам спиной и толкнул тугую стеклянную дверь.

- Здравствуйте, Глеб Кондратьевич! - разулыбалась сильно тронутая возрастом вахтёрша в мохеровой розовой кофте и вязаной шапочке (на вооружённую охрану у редакции средств не хватало). - А мы уж вас заждались…

Объявления и рекламу Ефрема Нехорошева «Ведун» публиковал бесплатно, пользуясь взамен услугами Глеба, еженедельно проверявшего состояние энергетики в кабинетахи, если надо, снимавшего порчу с сотрудников.

- Здравствуйте, - сдержанно отозвался Глеб. - Ну и что у нас сегодня сверхъестественного?

- Редактор про вас с самого утра спрашивал, - отрапортовала вахтёрша. Далее голос её упал: - И ещё знаете, лампочка…

Портнягин с неприязнью покосился на вязаную шапочку.

- Вообще-то я не электрик, - сухо напомнил он.

- Так ведь три дня уже как перегорела! - жалобно вскричала мохеровая охранница, округляя от искренности глаза. - Своими руками вывинтила, в мусорку кинула! Патрон - пустой, а она всё равно зажигается! В полночь, главное…

- А, вон оно что… - смягчился Глеб. - И где это?

- Да вот, в кладовке…

Женщина засуетилась, выбираясь из-за деревянного барьера. Вдвоём они приблизились к узкой двери, за которой обнаружился закуток, на треть заставленный невскрытыми пачками старых газет. Косо выдающийся из стены закутка белёный электрический патрон действительно был пуст.

- Позавчера ночью дежурю… - Вахтёрша перешла на боязливый шёпот. - Смотрю: свет из-под двери. Думала сначала, кто-то новую лампочку ввернул. Пошла выключить - чего зрясвет жечь? Не выключается. Надела варежку, хотела вывинтить, а её не ухватишь!

- Горячая?

- Если бы! Рука насквозь проходит, верите?

- Ясно… - вздохнул Портнягин.

Вахтёрша обиделась:

- Если не верите, сами сегодня ночью придите - и…

- Почему же? Верю… - Рослый ученик чародея привстал на цыпочки и произвёл пару пассов перед пустым патроном. - Лампа-призрак, обычное дело… Сильно достаёт?

- Да нет… - смешалась вахтёрша. - Просто не по себе как-то, знаете… И счётчик денежку мотает!

- Ничего он не мотает, - сказал Портнягин, снова опускаясь на всю ступню и отряхивая ладони от чего-то невидимого. - Энергию призраки сосут из астрала, так что счётчиктут ни при чём. Вы на неё просто внимания не обращайте… Явление безобидное…

- Как же безобидное, если призрак? - Женщина поёжилась.

- А вам какая разница? - удивился Глеб. - Вы-то - человек, а не лампочка… Новую ввернуть не пробовали?

- Да я сюда теперь и подходить боюсь!

- Вот и хорошо. А то на одних лампах разоритесь. Спиральки у них чуткие, нервные, а тут призрак! С перепугу перегорать начнут.

Вахтёрша моргала.

- Так это что ж? - оскорблённо проговорила она, сообразив. - У лампочек, что ли, тоже душа есть?

- А как же! - сказал Портнягин. - Любой электроприбор состоит из физической основы и энергетической сущности. Как и мы с вами. Пока лежит на складе - мёртвая материя. Разные там пробные включения после сборки - не в счёт. Так, вспышки сознания, потом они обычно забываются… - Ученик чародея увлёкся, не замечая, что его добродушные объяснения звучат для собеседницы прямым кощунством. - А подсоединили к сети - всё: побежал ток по проводам, пошли мыслительные процессы, то есть, считай, душа народилась. Предполагают, что электрический контур каждой перегоревшей лампочки, - добавил он как бы по секрету, - витает вокруг патрона девять дней. Незримо, правда. Хотя бывает, что и проявляется. Вот как у вас…

Услышав такое, вахтёрша даже помолодела от возмущения.

- Девять дней? Да вы что, Глеб Кондратьич? Может, ещё скажете, что они потом в рай идут?!

- Н-ну, в рай не в рай… Есть там у них, короче, такой эфирный слой… Но это долго объяснять. Редактор на месте?

- На месте! - бросила женщина и, сильно раздосадованная, вернулась за свой барьер у входа.

Интересно, что бы она сказала, узнав о существовании пятимерно-пространственного Форгаранда - потустороннего обиталища великих творений архитектуры, столь впечатляюще описанного Даниилом Андреевым? Или, скажем, о загробной жизни автомобилей. Или об удивительном рае обувных шнурков, имеющем всего одно измерение. Да им в общем-то больше и не надо, шнуркам…

Помещение редакции «Ведуна» было тесным, как лабиринт, на чём, собственно, сходство и кончалось. Заблудиться в шести пенальчиках, гордо именуемых кабинетами, сами понимаете, затруднительно. Даже апартаменты редактора если и превышали размерами узкий жилой чуланчик в однокомнатке Ефрема Нехорошева, то не намного.

При виде Глеба редактор Ларион Маркелович, представительный, смолоду седовласый мужчина с красивым, но вечно испуганным лицом, встал во весь рост из-за стола и осторожно, чтобы невзначай не ушибиться о мебель, раскинул руки.

- Глеб! - шумно возликовал он. - Ну наконец-то!

- Привет, - сказал Портнягин, прикрывая за собой дверь. - Что у тебя опять стряслось?

Несмотря на солидную разницу в годах, оба вели себя друг с другом как ровесники. Так уж сложилось.

- Чаю? Кофе? Водки?

- Чаю, - вклиниваясь между столом и стулом, сказал Портнягин. - Кофе ты варить не умеешь.

- Да он растворимый!

- Тем более.

От присутствия двух крупных мужчин в помещеньице стало совсем тесно, поэтому чай Маркелыч заваривал скупыми точными движениями и всё равно пару раз угодил локтем в стекло припавшего к стене плоского шкафчика, где хранилась коллекция призовых оберегов.

- «Письмецо в конверте»? - полюбопытствовал Глеб.

- Да, - отрывисто ответил редактор. - Письмецо… - Втиснулся за стол, выдвинул, насколько это было возможно, ящик и достал прихваченные единой скрепкой два тетрадных листочка и конверт - всё лежалое, желтоватое. - Вот, ознакомься…

- «Дорогая редакция! - заранее нахмурясь, прочёл Портнягин. - Пишет Вам Ваша давняя подписчица, домохозяйка Пелагея Чиркуль…»

Ничего из ряда вон выходящего письмо не содержало. Крупными округлыми буквами подписчица извещала о том, что сочинила стихотворение, каковое прилагает отдельно с надеждой на публикацию. Если же редакция сочтёт, что затронутая тема не имеет отношения к оккультизму (предупреждала Пелагея Чиркуль), то это стихотворение только свиду бытовое, а на самом деле мистическое, поскольку под упомянутой в нём темницей надлежит разуметь нашу физическую оболочку, а под узником - астральное тело.

Судя по некоторым особенностям наклона и начертания букв, всё изложенное было оголтелым враньём. Но не более того. Ни магических знаков, ни следов заговора Глебу обнаружить не удалось.

- И что? - с недоумением спросил ученик чародея бережно принимая чашку чая на крохотном картонном поддончике.

- Теперь стишок прочти!

Портнягин освободил от скрепки второй листок.

- «Узник», - несколько озадаченно огласил он. Хмыкнул, пробежал глазами первые строчки. - По-моему, я это уже где-то читал…

- Я - тоже, - мрачно откликнулся редактор.

- Нет, это не ко мне, - решительно сказал Глеб, возвращая бумаги и скрепку. - Это к участковому. Или к психиатру.

Такое впечатление, что Леонид Маркелович был слегка шокирован портнягинской прямотой.

- Глеб! - пристыдил он. - Ты же колдун! Как ты можешь?

- А что я такого сказал?

- Ты что же, хочешь, чтобы мы вернулись во времена воинствующего материализма? - Редактор был не на шутку взволнован. - Чтобы снова невинных людей огульно обвиняли в литературном воровстве? Высмеивали всенародно, издевались, к позорному столбу ставили…

- Так если воруют…

Маркелыч поник, вздохнул судорожно.

- А вдруг нет? - спросил он с тоской. - Вдруг надиктовал он ей? Из некромира, а?.. Были же случаи: вселится в человека дух Бунина… или Ахматовой… Ты же колдун, Глеб! - беспомощно повторил он. - Стало быть, должен понимать, что временное подселение души - никакая не выдумка!

- Ну, публикуй тогда…

- Щаз! - огрызнулся редактор. - Представляю, как это будет выглядеть! «Узник». Стихотворение Пелагеи Чиркуль…

- Тогда не публикуй…

- Хорошо тебе! - жёлчно позавидовал Маркелыч. - А мне как прикажешь быть? Стоит только произнести слово «плагиат» - такое начнётся! Прикинь: редактор оккультной газеты, отрицающий возможность инкарнации…

- Маркелыч! - с ухмылкой перебил ученик чародея. - Ты кому зубы заговариваешь? Придумал - инкарнация! Тогда бы от письма знаешь какой аурой разило? А не разит… Ну я тебе говорю: никто в твою Пелагею не вселялся!

- А как докажешь? - глухо сказал осунувшийся от переживаний редактор. - Мало ли что вокруг письма ауры нет! Значит, вокруг черновика была… А черновик наверняка уже выброшен! Ищи-свищи… Мы же мистики, Глеб! - с душераздирающей проникновенностью напомнил он. - Ну не можем мы вот так… грубо, бездуховно… Не имеем права! Подписчиков растеряем! И так уже вон на ладан дышим…

Портнягин прыснул.

- Ты знаешь что? - предложил он. - Ты стишок тисни, а фамилию автора поставь настоящую…

- Тогда уж давай всего Крылова с Державиным печатать! - вспылил редактор. - Из номера в номер…

- Хитрый ты мужик, Маркелыч, - проницательно заметил Глеб, прихлёбывая чаёк. - Чего ты от меня хочешь-то?

Редактор скроил виноватую мину, что совершенно не шло к его мужественному благородно-седовласому облику.

- Пригрозил бы ты ей, а? Из астрала…

Портнягин усмехнулся.

- С этого бы и начинал, - сказал он. - Ладно. Попробую.

Старый колдун Ефрем Нехорошев сидел на табурете и кормил учёную хыку. Ну и натаскивал заодно. Создав шарообразную мыслеформу «за кандидата агитировать пришли», чародей направлял её в сторону койки, но, как только из бездонных подкроватных глубин раздавалось нетерпеливое алчное поскуливание, менял установку - и лакомый пузырь положительной энергии, игриво пританцовывая, отлетал на безопасное расстояние. Хыка сплошь и рядом оказывалась проворнее: следовал неуловимый бросок из-под кровати - и мыслеформа исчезала, не успев сманеврировать. Серо-белый кот Калиостро, равнодушный к подобным забавам, как всегда, дрых на мониторе, подложив заднюю лапу подголову. Куда он при этом девал три остальные - неясно.

Потом пришёл Глеб Портнягин. Видя, что учитель занят, мешать не стал, и, лишь когда с кормёжкой было покончено, спросил озабоченно:

- Ефрем! Дух Пушкина с того света поможешь вызвать?

Старый колдун с недоверием покосился на ученика.

- Зачем тебе?

- Да тётка одна у него «Узника» слямзила. Маркелыч пугнуть просил, а то достаёт - требует, чтоб напечатали…

- Возьми сам и пугни, - резонно заметил чародей. - Дух-то чего тревожить? Ему и так от спиритистов покоя нет.

- Сложно, что ли?

- Почему сложно? Незачем.

- Нет, ну… для достоверности…

- Учишь тебя, учишь… - заворчал колдун, сердито запахивая халат. - Ну ты сам прикинь: эта твоя тётка, что стишок слямзила, она хоть раз настоящего Пушкина видела? Нет! А увидит - так не поверит. Какой же это, скажет, Пушкин? Чистый жидёнок в бакенбардах! Она ж его только по школьному учебнику знает! Вот, стало быть, по школьному учебнику и работай…

Портнягин хмуро выслушал наставника, поразмыслил. С одной стороны, Ефрем, как всегда, был прав, с другой, предложение его показалось Глебу несколько унизительным. Колдун - и вдруг школьный учебник…

- А на будущее мой тебе совет, - сурово добавил старый чародей. - Исторических личностей - не вздумай! Мало того что он в натуральном своём виде нагрянет - ещё, не дай Бог, правду начнёт пороть! Всех клиентов пораспугаешь…

- Ну, мне тоже, знаешь, как-то неловко к ней в виде Пушкина являться… - неуверенно возразил Глеб.

- А ты фантом смастрячь, - лукаво подмигнув, подсказал ему Ефрем.

Фантом мастрячили вместе. Портнягин, напрягшись, сотворил огромную мыслеформу «А.С.Пушкин», после чего учитель и ученик принялись доводить её до совершенства. Ефрем тоже увлёкся. Сначала только подсказывал, потом не выдержал, отодвинул Глеба в сторонку и взялся за дело сам.

Пушкин вышел великий и ужасный. Метровый размах бакенбард, безумные глаза арабского скакуна. Или венецианского мавра - в пятом акте. Особенно хорошо удался дуэльный пистолет, дуло которого неистовый классик должен был, по замыслу, приставить ко лбу бессовестной Пелагеи Чиркуль.

Ночи ждать не стали, решив, что будет даже лучше если привидение предстанет перед плагиаторшей наяву.

- Сопровождать будем? - спросил, предвкушая Глеб.

Ефрем насупился.

- Сам справится… - буркнул он, устыдившись, видать, что добрых полчаса азартно мастерил вместе с учеником энергетическое пугало. Чисто дитё малое! Старый чародей вообще был подвержен резким перепадам настроения.

Портнягин приуныл. Очень уж ему хотелось посмотреть из астрала, как солнце русской поэзии будет приставлять пистолет ко лбу этой тётки, однако, зная не понаслышке вздорный и упрямый норов Ефрема, перечить не стал. Бесполезно.

Фантому дали установку - и страшный призрак исчез.

Некоторое время Портнягин стоял неподвижно, склонив ухо к плечу. В такой позе обычно прислушиваются к скандалу за стенкой. Но физически не подслушаешь, а незаметновыйти в астрал не было возможности. Наконец смирился, махнул рукой.

- Ну и ладно! - небрежно подвёл он черту. - А то ишь чего придумала… Классика обувать! «Отворите мне темницу…»

Кудесник медленно повернул к ученику изумлённое морщинистое лицо.

- Чего-чего? - с угрозой переспросил он.

Тот растерялся.

- Н-ну… «Узник»-то как начинается? «Отворите мне темницу…»

Несколько секунд Ефрем Нехорошев молча смотрел на Глеба.

- Двоечник, - с невыносимым презрением выговорил он. - Это лермонтовский «Узник» так начинается! А у Пушкина: «Сижу за решёткой в темнице сырой…»

Портнягин обомлел.

- Погоди, погоди… - забормотал он, словно бы в забытьи. - «Сижу за решё…» «Отворите мне…» Ёлкин пень! Вернуть нельзя?

- Нет, - безжалостно отрубил колдун.

- Слушай! - со страхом выдохнул Глеб. - Сообразит ведь, мымра старая! Содрала у Лермонтова, а разбираться Пушкин пришёл… Она ж теперь с Маркелыча не слезет! Ясно же - заказчик… Вот это я его подставил…

Отмахнувшись от мохеровой охранницы, у которой на этот раз что-то стряслось с электрообогревателем, Глеб Портнягин прямиком устремился к редакторской двери.

Ларион Маркелович встретил его с отрешённым лицом.

- Спасибо, Глеб, - сдавленно сказал он. - Век тебе этой услуги не забуду.

Портнягину стало совсем неловко.

- Была уже? - с сочувствием спросил он.

- Была. Только что…

- И… как?

- Спасибо, Глеб… - с интонациями ослика Иа повторил измученный редактор. - Чаю хочешь?

Портнягин вгляделся - и к изумлению своему понял, что не иронизирует Маркелыч. В самом деле искренне благодарит. Отнюдь не горечь звучала в голосе редактора, а просто крайняя усталость.

- Ты подробнее можешь? - взмолился ученик колдуна.

- Ну а что подробнее? - кротко молвил смолоду седовласый газетчик, изымая крохотный чайник из крохотной ниши. - Прибежала в слезах, в истерике… Говорит - явился к ней Пушкин… среди бела дня, с пистолетом… Письмо умоляла уничтожить… Что ещё? Каялась, божилась, что больше никогда, ни под каким предлогом…

- Почему Пушкин? - напрягшись, спросил Портнягин.

- А кого бы ты хотел?.. - рассеянно переспросил Маркелыч. - Лермонтова?.. - Внезапно выпрямился, замер с чайничком в руке, забормотал ошалело: - Погоди, погоди… «Отворите мне…»

- Ну слава Богу, - с облегчением сказал Портнягин. - Значит, и она тоже перепутала…

Горбыли судьбы

Тогда рыдающие числа

Над бедным миром пронеслись.Велемир Хлебников

Когда в тусклом окошке, глядящем на исполосованный тучами запад, возникла свирепая тигриная морда вечернего солнца, тихонько заныла входная дверь - и Глеб Портнягин, не меняясь в лице, неуследимо быстрым движением перебросил страницы - так, чтобы томик Гоголя оказался открытым на повести «Портрет». Лучше бы, конечно, на «Страшной мести», но она в другом томе.

Слышно было, как вернувшийся с прогулки старый колдун Ефрем Нехорошев освобождается в прихожей от шубейки и отрясает снег.

Вошёл. Застав ученика с посторонним чтивом в руках, насупился, зыркнул исподлобья на разъятую стену, где за внешним рядом полок с обязательной эзотерикой таилась тщательно подобранная библиотечка русской и зарубежной классики.

- Расхлебенил… настежь… - сварливо заметил кудесник и, подойдя, запустил неприязненный глаз в книжку. Убедившись, что поглощаемое Глебом художественное произведение имеет хотя бы какое-то отношение к мистике, малость смягчился. - Лучше бы что по специальности зубрил… - всё же не устоял он перед соблазном назидания.

- Слышь, Ефрем, - устремив на учителя задумчивые честные глаза, сказал Портнягин. - А как ты сам колдовать начал?

Услышав вопрос, старый чародей замкнулся, напустил на себя спесь, но Глеб был терпелив, и терпение его вскоре вознаградилось.