Чтение 13–й страницы книги ~Вождь~

Дважды братья по плоти натыкались на натянутые между деревьями сети — смертоносцы, не побрезговав чужим добром, тут же их съедали. Один раз самка — хозяйка уничтоженной ловушки — попыталась возмутиться, испустила импульс ярости, угрожающе приподнялась над лежащем посреди небольшой полянки камнем. Однако Навул, воспользовавшись случаем, тут же вскинул оружие — и она исчезла.

— Обходим камень с двух сторон, — негромко приказал правитель, мысленно попросив поддержать атаку парализующими импульсами, но дикарка оказалась живучей и успела ускользнуть еще до того, как двуногие охотники стремительным рывком выскочили на поляну.

— Ладно, — мысленная речь, предназначенная туземцам, была ясной и хорошо слышимой всем вокруг: — Рано или поздно мы найдем и уничтожим всех!

Вокруг пришельцев заколыхалась густая пелена ненависти. Кажется даже, дикари захотели ринуться на наглых людишек со всех сторон одновременно, но кто-то из наиболее осторожных пауков вспомнил про болевой шок, накатывавшийся на всех обитателей леса после каждого арбалетного выстрела, и восьмилапые передумали.

А вот камень на поляне Найлу приглянулся. Высеченный из гранита в форме конуса, он возвышался метра на три, из-под самого его основания вылезали тонкие ветви молодой ивы, вокруг чавкало небольшое — метров десять в диаметре, и неглубокое — по колено, болотце. Видимо, в этой выемке после дождей накапливалась вода, мешая укорениться обычным деревьям.

— Если отвалить и откатить камень, — вслух прикинул правитель, — то посреди поляны для молодой Богини будет вполне достаточно места. Немного воды ей только пригодится. Она не тонкий клен, чтобы из-за этого зачахнуть. Когда вырастет, сама доберется корнями до пропитанных речной влагой подземных слоев. Пожалуй, здесь ей будет хорошо…

Он оглянулся на братьев, но возражений ни от кого не последовало.

— Тогда уходим назад, и после обеда приводим сюда землекопов, — сделал вывод Найл.

К моменту их возвращения Назия успела перевести на берег все девять кирок и приставила к каждой из них моряка для работы — она хорошо понимала, что во враждебном лесу самим братьям будет не до рытья.

— Шериф, оставьте у Семени пару человек и пару смертоносцев для охраны, а всех остальных стройте для штурма, — приказал правитель, когда была доедена последняя запеченная на углях рыба. — Жуки-бомбардиры где?

— Пока мы ползали по второму небоскребу, жуки успели занять свои места в трюмах и вроде как даже пристроились спать, — ответил шериф. — А какова цель атаки?

— Лесные заросли, Поруз.

— Но ведь вы только что вернулись оттуда? — удивился северянин. — И там никого не было.

— Жаль, что ты не умеешь видеть на ментальном плане, шериф, — вздохнул Найл. — Иначе ты смог бы заметить много интересного.

По счастью, братьев по плоти использовать внутреннее зрение Посланник Богини научил, и сейчас они не хуже него различали множество ярких точек, скопившихся вдоль кромки леса. Перенеся позор изгнания с части своих владений, туземцы горели желанием более не пускать иноземцев под кроны леса. На глазок правитель оценивал численность племени никак не меньше сорока пауков — хотя, возможно, сюда явились не все.

— Мы не хотим войны! — снова обратился Посланник Богини к скрывающимся в зарослях смертоносцам. — Мы хотим мира! Позвольте нам посадить в вашем лесу новую Богиню, и мы накормим всех досыта, и будем кормить, пока не отправимся в обратный путь.

— Он опять назвал нас пожирателями тухлятины! — немедленно возмутились дикари. — Смерть чужеземцам!

Найл сделал еще несколько шагов вперед, выманивая туземцев своей беззащитностью — но те, несмотря на все свои угрозы и возмущение, выходить на открытое пространство не желали. Все, на что хватило их храбрости: это ударить парализующей волей по двуногим, приблизившемся к лесу вслед за первым.

— Братья! — мысленно призвал Посланник Богини помощь смертоносцев, и те накрыли людей плотным, почти непроницаемым куполом ВУРа. Непроницаемым для живых существи ментальных колебаний — но вот мертвые арбалетные болты сквозь подобные преграду проникают без труда.

Четверо арбалетчиков направили свое оружие в светящиеся среди зарослей огни сознаний, и тотчас все пронизало острой болью.

— Стоять! — приказал Найл братьям, собравшимся было воспользоваться мгновениями вражеского шока и преодолеть разделяющее враждующие армии расстояние. — Нечего вам в зарослях жизнями рисковать. Хотят сражаться — пусть сами выходят.

Но дикари выходить не торопились. И в парализующих импульсах, которыми они снова начали «трогать» двуногих прежней уверенности уже не было.

— Оружие заряжено? — переспросил северянин. — Тогда приготовиться к выстрелу! Стреляй!

По лесу опять прокатилась волна боли. И снова братья по плоти не сдвинулись ни на шаг. Арбалетчики наложили на тетивы новые болты.

— Оружие заряжено? Приготовиться…

На этот раз знаменитое паучье спокойствие и невозмутимость дали трещину — туземцы, с ужасом ожидая смертельного удара толстой короткой стрелой себе в брюшко, кинулись бежать.

Двинувшись вперед, путники обнаружили пятерых мертвых пауков.

Еще двое-трое наверняка были ранены, и убежали вместе со всеми. Стало быть, силы племени заметно убыли.

— Интересно, сколько дикарей должно погибнуть, чтобы они признали свое поражение? — поинтересовался Найл у северянина.

— Иногда их приходится истреблять всех до последнего, — пожал плечами шериф. — Ничего не поделаешь. Дикие тараканы столь же красивы, как породистые скакуны, и столь же быстры. Но пока их не истребишь всех, они не понимают, что травить крестьянские поля нельзя.

— То неразумные тараканы, а это нормальные смертоносцы.

— Ну и что? — пожал плечами северянин. — У нас в Теплой долине жило племя, которое считало, что окрестные крестьяне созданы Семнадцатью Богами только для того, чтобы им было кого грабить, насиловать и уводить в рабство. Сколько мы с ними ни разговаривали, сколько ни убеждали, сколько переговоров ни вели, подарков ни дарили — ничего не понимали. Хуже тараканов. Еще и отвагой своей, и презрением к князю Граничному похвалялись. Свободными себя называли. Ну и что? Бел я тут к барону Весенних холмов два эскадрона для парада, ради уважения его родству с королевским величеством. Вот благо рядом были, мы в Теплую долину и завернули… Крестьяне больше на вольных соседей не жалуются, а уцелевших сирот лесачам продали. Все. А что святоши Семнадцати Богов меня потом в жестокости упрекали, так они все умом тронутые, доброхоты. Добрым хорошо быть только тогда, когда есть кому непонятливых в гробы укладывать. Но только мешать приличным воинам грязную работу делать не надо. А то про свою доброту будешь потом в яме, с киркой в руках и цепью на шее рассуждать.

— Ну, положим, — улыбнулся Найл. — Эти дикари все-таки свою землю защищают, а не на чужую зарятся. Неужели ты не уважаешь их мужества?

— Уважаю, — кивнул северянин. — Когда мы истребим всех до последнего, вы можете поставить памятник их мужеству и отваге. И я готов собственными руками положить перед этим памятником поминальную булочку.

Так, за разговором, не забывая внимательно вглядываться в кроны деревьев и заросли вокруг, они и вышли на облюбованную Найлом поляну.

По команде правителя, несколько смертоносцев приклеили свои нити к макушке камня и закрепили их за ближние деревья, после чего моряки с кирками вошли в лужу и принялись сильными ударами заступов раскидывать в стороны жидкую грязь.

— Навул, Трития и Любопытный с Трасиком, отойдите на двести шагов к морю и займите оборону, — скомандовал шериф. — Калла, Юлук, Больной, Мокрый: выдвигайтесь в сторону дома.

— Что ты делаешь, Поруз? — поинтересовался Найл. — Вы ведь не хотите, мой господин, чтобы туземцы подкрались прямо сюда и неожиданно напали на безоружных рабочих? — поинтересовался северянин. — Значит, засады нужно поставить на достаточном удалении. Примерно на дистанцию выстрела.

Тут со стороны моря звонко щелкнула тетива, послышались крики.

Найл, сорвавшись с места, кинулся туда, безоглядно продираясь сквозь ветви, но когда нагнал маленький караул Навула, все было уже кончено: дикий смертоносец лежал мертвым, с пробитым стрелой брюшком и двумя глубокими ранами от меча на спине.

— Откуда он? — спросил правитель.

— На дереве прятался, — указал на пышный клен брат по плоти. — Думал, не заметим.

— Понятно, — кивнул Найл, склоняясь над маленьким тельцем с маленьким одноцветным брюшком. — Теперь он уже точно никогда не станет голодать.

Тем временем моряки довольно успешно углублялись под камень, окопав его со стороны моря.

— Пожалуй, пора убирать, — вернувшись, кивнул правитель.

Моряки выбрались из ямы и все двуногие, взявшись за середины натянутых от макушки камня к деревьям паутин все вместе резко на них повисли. Деревья лишней нагрузки почти не заметили, а вот гранитный конус, и без того почти лишившийся опоры, тяжело вывернулся из земли и завалился на бок.

— А ну-ка, все вместе! — люди навалились на камень и, уже без особых ухищрений, откатили его под зеленые кленовые кроны.

— Насыпьте с этой стороны небольшой холмик, — приказал Найл. — Не хочу, чтобы когда Богиня начнет прорастать, из-за какого-нибудь толчка камень откатился обратно.

На месте, где конус стоял в земле, остался ровный аккуратный круг, засыпанный мелким белым гравием. Поверх лежала желтая прямоугольная табличка:

«Здесь будет поставлен обелиск в память жертв трагедии 17 ноября 2157 года».

Найл пожал плечами — что случилось в тот ноябрьский день, какими были жертвы, предки сообщить поленились.

— Шериф, ты, кажется, рассчитывал найти за время экспедиции немного металла? Забирай. Боюсь, это вся наша добыча. Да и она наверняка не из золота. А вы, — повернулся он к морякам, — вычищайте гравий и ройте яму примерно в два человеческих роста глубиной.

Еще Найл подумал о том, что не мешало бы подкинуть в знак уважения Богине вниз несколько убитых восьмилапых туземцев, и ненадолго превратить место посадки в выгребную яму — говорят, растения от этого только лучше разрастаются, — но вскоре изменил свое решение.

При тех размерах, до которых вырастают Богини — и особенно, если учесть, насколько выросло само Семя, от такой подачки ей не станет ни хуже, ни лучше. Вдалеке опять тренькнула тетива — но Посланник Богини беспокоиться не стал. Сами справятся.

Яма оказалась готова задолго до вечера, но правитель не стал торопиться с посадкой Богини. После нескольких месяцев поисков один день все равно особой роли не играл, а суета в таком деле показалась Найлу излишней. Он увел моряков обратно к лагерю, а следом за ними лес покинули и братья по плоти, успевшие на обратной дороге подстрелить еще одного дикаря.

Впрочем, на рационе путешественников это никак не отразилось. Братья по плоти считали обряд приобщения к плоти почти сакральным деянием, и какие-то там дикари, с ихточки зрения, такой чести удостоены быть не могли. Уж лучше рыбу поесть — она тварь безмозглая и безгрешная, на нее принципы чести и достоинства не распространяются.

— Неужели завтра мы посадим ее, мой господин? — шепотом поинтересовалась Нефтис.

— Самому не верится, — усмехнулся правитель.

— Неужели завтра мы своими собственными руками создадим Богиню? — покачала головой стражница. — Самую настоящую Богиню? Кем же мы сами станем после этого?

Найл вспомнил о том, что таких зерен требуется посадить не менее десятка, и горько усмехнулся. Пожалуй, скоро их будут звать не братья по плоти, а созидатели богов. Вот только если за каждое посаженное Семя придется платить жизнями трети членов экспедиции… У нарождающихся Богинь высокая цена.

ГЛАВА 17

ЦЕНА ПОКОЯ

Утром девять моряков плотно облепили Семя, оторвали его от прибережного песка и двинулись в сторону леса. Впереди, прикрывая их от возможного нападения дикарей, шагали, развернувшись широкой цепью, братья по плоти.

Когда до стены зарослей оставалось немногим больше сотни шагов, поднялись, выискивая цель, арбалеты. Щелкнула одна тетива, другая.

— Мимо! — поморщившись, признала Кавина.

Туземцы умнели на глазах и теперь, стоило прицелиться в их сторону, немедленно ударялись в бега.

Никаких волевых ударов, никаких импульсов страха, даже никаких угроз в этот раз больше не прозвучало. Путники, готовые к смертельной схватке, вошли в лес, но там их ждала полная тишина.

— Не расслабляться! — предупредил воинов северянин. — Навул, сто шагов левее, Кавина — сто шагов правее. Внимательней, не попадите в засаду. Однако никто и никаким образом на жизнь братьев или моряков с их драгоценным грузом не покушался.

Вскоре путники вышли на поляну, где на куче земли, сваленной рядом с ямой, сохранились следы паучьих когтей — похоже, ночью туземцы все-таки пытались уничтожить следы проделанной вчера моряками работы, но их лапы оказались неприспособленны для подобной подлости. Люди осторожно опустили Семя рядом с вырытой ямой. Повисла напряженная тишина.

Все — и люди, и смертоносцы, прекрасно понимали, что происходит великое, невиданное ранее деяние, сопоставимое разве с появлением человечества, прилетом кометы Опик или уходом далеких предков к звездам.

Сейчас они собирались посадить новую Великую Богиню, сила которой вскоре станет настолько велика, что полтора десятка подобных растений окажутся способны изменить траекторию полета всей Солнечной системы. И так, просто, сбросить Семя в подготовленную яму и забросать землей казалось им чуть ли не кощунством.

Наконец Найл решился, подошел к Семени, прижался к его шершавой коричневой поверхности и достаточно громко прошептал:

— Ты пробуждайся, расти, Богиня. Пусть силы твои возродят Жизнь на этих пустынных островах, пусть силы твои несут всем радость и здоровье, пусть деяния твои пойдут на благо нашему миру. Мы любим тебя, Богиня. И пусть любовь наша всегда останется с тобой.

Тут руки и щека правителя ощутили словно теплый толчок, пришедший из глубины Семени — оно услышало его слова! Вернее — его эмоции, и ответило!

— Я тоже люблю тебя, Богиня, — приблизилась Нефтис и положила ладонь ей на коричневую корку — и тут же испуганно отдернула, схватив другой рукой.

— И я люблю тебя, Богиня, — шагнула следом Юлук.

— И я…

— Это было не зря, — услышал Найл горячий шепот в самое ухо.

— Ты чего, Нефтис?

— Теперь я знаю, — всегда суровая стражница, продолжавшая держать одну руку другой, внезапно всхлипнула, словно малолетка с острова детей.

— Теперь я понимаю, все это мы делали не зря. Не зря…

— Я, конечно, верую в Семнадцать Богов, — вздохнул северянин, подходя вслед за остальными, — но, пожалуй, я тоже люблю тебя.

Он положил ладонь на поверхность, тоже испуганно отдернул, и несмело улыбнулся:

— Ты это… Ты расти большой и красивой. И вспоминай иногда старика Поруза, Богиня… И остальных вспоминай. Ну, давайте, что ли, моряки? Надо и дело делать.

К Семени прилепили четыре паутинки, после чего подняли его, перенесли к яме и очень осторожно опустили. Затем люди взялись за кирки и принялись споро перебрасыватьземлю вниз. — Надо бы, наверное… Полить его, что ли? — предложил шериф.

— Ни к чему, — покачал головой Найл. — Вода с лужи вся стекла в яму и сейчас внизу тепло и влажно. Кажется, это именно то, чего любят все растения. Прикажите лучше нашим смертоносцам натянуть плотную паутину вокруг этого места. И на землю тоже пусть положат. Так всем будет спокойнее.

— Да, мой господин, — кивнул северянин. — Так мы отплываем прямо сейчас, или завтра?

— Мы поживем здесь еще несколько дней, — покачал головой правитель. — Я хочу убедиться, что мы все сделали правильно, и Богиня в безопасности. А значит вам, шериф, надлежит установить порядок патрулей, которые несколько раз в день станут осматривать лес, подступы к нему и пространство вокруг поляны.* * *

Пожалуй, единственным, кого обеспокоило решение правителя, оказался шериф. Его дожидалась дома семья: жена, дочери. Для всех остальных дом находился там, куда их забрасывала судьба. Назия, хозяйка корабля, воспринимала судно как свою плоть и кровь, и оставалась спокойна до тех пор, пока находилась на борту. Моряков изначально воспитывали на острове детей, как живые детали оснастки — гребцы, вантовые, рулевые; всем им для спокойствия было достаточно того, что их родное судно раскачивается вместе с ними. А какой вид раскрывается с его борта — это уже дело второстепенное.

Братья по плоти, родившиеся в Дельте, выросшие в походах сперва на Провинцию, потом на Мага, затем освобождавшие свой город и воевавшие с северянами — они скорее чувствовали себя неуютно в городе, в покое, когда нечего делать, не с кем сражаться и некуда идти.

Для Нефтис, переданной еще Смертоносцем-Повелителем во дворец Посланника Богини с приказом охранять Найла любым способом и любой ценой, дом оставался там, где находился господин.

Еще был Найл, которого ждали трон и Ямисса. Но он выполнял свой долг и желал выполнить его до конца, не допустив никаких промахов и недоделок.

Первые два дня патрулирования не принесли никаких тревожных сигналов, но на третий Юлук, вернувшись с обхода, позвала правителя за собой.

— Смотри, Посланник, — указала она на низкий кустарник, тянущийся вдоль границы леса.

Поначалу Найл ничего не заметил, но вскоре различил в общей стене небольшую проплешину. Он подошел ближе, присел: так и есть! Кто-то аккуратно выстриг из общей зелени изрядный пучок.

— Никого не заметила?

— Нет, Посланник. И следов на траве никаких.

— Хорошо, будь внимательнее…

Но чтобы заметить многометровую прореху, обнаружившуюся в заборе на следующий день, особого внимания уже не требовалось. — Кто бы это мог быть? — задумчиво спросил шериф.

— Как будто не ясно? — хмыкнул Найл. — Листорезы! Вчера разведчик нашел тут зелень, сегодня прибежали фуражиры. Каждую ночь их будет приходить все больше и больше, пока они не сожрут весь лес.

— Да, лесочку, похоже, больше не жить…

— Лесочку?! — перебил северянина Найл. — А что будет, когда прорежется ботва Великой Богини? Они убьют ее, не дав и родиться!

— Прикажете выставить посты?

— Какие посты? Ты забыл, как мы сражались с ними в здании? Но тогда мы могли, по крайней мере, убегать. А здесь? Они просто задавят нас ради своих зеленых листиков!

Посланник Богини задумчиво прикусил губу:

— Почему же раньше они не трогали лес?

— Тут жили смертоносцы, — напомнил северянин. — Они жрали всех, кто приближался близко. Только непонятно, как эти дикари смогли выдерживать битвы с муравьями.

— А их не было, — покачал головой Найл. — Восьмилапые ловили забегавших сюда разведчиков, те не возвращались. И ничего не сообщали о близком зеленом леске. Муравейник про него просто ничего не знал. Пожалуй, этого состояния нам больше не вернуть… Или вернуть?

— Как?

— Паутина! Нужно затянуть лес паутиной. Густо понизу и с этой стороны, и как получится — со всех остальных. Потеряют пару десятков фуражиров, и успокоятся… Пока снова этот лес не найдут… А где дикие смертоносцы, шериф?

— Ушли, мой господин. После того, как мы прочесали лес перед посадкой Богини, они больше не появлялись. Похоже, все-таки испугались и ушли.

— Так всегда, — вздохнул правитель. — Когда они не нужны, выскакивают из-за каждого дерева. А в кои веки понадобились — и не найти. Как по-твоему, куда их могло понести?

— Думаю, в гаражи, мой господин.

— Что же… — и Найл мысленно позвал: — Любопытный, Трасик. Возвращайтесь к дому, по которому мы поднимались, установите контакт со смертоносцами и предложите им вернуться назад в лес. Скажите, что мы приносим свои извинения и уходим отсюда.

Весь день восьмилапые исправно трудились, устанавливая ловчие паутины вокруг зарослей, а люди запасали дрова, чтобы потом не пробираться за ними в лес по крайней мере несколько дней. По счастью, сети, заброшенные в незнакомое с рыбаками море, каждый день исправно приносили улов, достаточный, чтобы никто не оставался голодным. Хотя, конечно, рыба начинала надоедать.

К вечеру лес выглядел так, словно долго стоял в Серых горах и его густо усыпало снегом. Хотя паутинные сети были натянуты и не очень густо, но белые линии на фоне темной листвы выделялись так четко, словно были толщиной не два-три миллиметра, а несколько сантиметров.

Затемно вернулись парламентеры с печальным ответом: смертоносцы из подвала наотрез отказывались покидать свое уютное убежище. Они не верили посулам о сытной жизни и ежедневно набегающих полчищах муравьев; не доверяли сказкам о том, что на побережье нет троллей. А что касается беглецов из леса — чужаки в подвалах не появлялись.

— Да, — хмуро признал Найл. — Восстановить равновесие не так просто, как его разрушить.

Теперь он всячески клял себя за то, что не сумел убедить дикарей в том, что рыба — это тоже еда, а не оскорбление. Применить силу, имея ее, легче всего. Сейчас он по-прежнему оставался самым сильным на этих островах — ну и что? Ему приходится самому караулить еще не проклюнувшееся Семя от возможных и невозможных напастей, вместо того, чтобы просто оставить его в безопасности и отправиться в обратный путь.

— Скажите, мой господин, а сколько времени нужно Богине, чтобы вырасти, и научиться защищать себя самой? — неожиданно поинтересовался северянин.

— Точно не знаю, — вздрогнул от созвучности общих мыслей правитель. — Но Великая Богиня Дельты растет уже почти тысячу лет.

Поутру накинутые на заросли сети заметно потемнели от множества налипших на них муравьев. Восьмилапые тут же устремились подкреплять свои силы свеженьким мясом, и даже воины, уставшие от рыбной диеты, решили снова переключиться на кислую муравьятину. Но самое интересное — среди шестилапых в общие силки затесался, вместе со своим копьем с костяным наконечником, и один дикарь, одетый в кирасу из наспинных пластин смертоносцев и волосяную юбочку до колен.

— Ты кто такой? — послал Найл вопросительный импульс в его сознание, похлопав бедолагу по затылку.

— Айя-рук! — возмущенно выругался тот, но правитель все равно успел поймать в его мыслях образ ближнего к зарослям дома, в который братья по плоти так ни разу и не заглянули, лица каких-то девушек, озабоченной пожилой женщины. Еще в памяти промелькнул образ короткой аккуратной грядки, вытянувшейся вдоль окна. Земледелие здесьявно развивалось так же, как в небоскребе — только без участия муравьев. Похоже, глупый двуногий решил прогуляться на разведку — и не прошел от своего дома и ста шагов.

Этот визитер Найлу не понравилось. Люди, как известно, умеют есть не только мясо, но и растительную пищу. А при голоде жрут и просто все подряд. Этих к Богине подпускать тоже нельзя. Только смертоносцев!

— Курно йыжоне орх! — потребовал двуногий.

Найл, не успев разобраться в его мыслях, легонько пнул туземца в бок, и тот высказался еще более длинно.

— Ого, — удивился правитель, оглянувшись на телохранительницу. — Представляешь, Нефтис, он принял нас за хранителей, утверждает, что заплатил все положенные подати и просит его отпустить.

— Подати? — удивился появившийся откуда-то со стороны Поруз. — Кто-то платит им подати? А почему?

— Почему вы платите подати хранителям, дикарь? — постучал пленнику по затылку правитель.

— Конгда жиро мутрак, тратакиглен, улонго спейс… — затараторил тот.

Найл минуту помолчал, разбираясь в промелькнувших в его голове образах, удивленно подергал себя за ухо.

— Получается так, шериф. Платят они подати совершенно добровольно, поскольку хранители выполняют великую миссию по спасению огромных знаний далеких предков, согласно оставленному им отцами и дедами завету. Платят от всей души, — тут Найл усмехнулся. — Потому что, если не платить, хранители приходят с грохочущими трубками, и убивают всех подряд, кто не может предоставить доказательство своей честности.

— Какие грохочущие трубки? — не понял северянин.

— Даже не знаю, — пожал плечами Посланник Богини. — Больше всего это напоминает какой-то доисторический автомат или пулемет. Судя по образу, что-то середины двадцать первого века. Но он не может сохраниться, да еще стрелять, да еще так интенсивно. Как-никак тысячу лет прошло. Все давно должно сгнить, утерять химические свойства, проржаветь. И патроны должны израсходоваться.

— Простите, мой господин, — покачал головой шериф, — но оружие хранится так, как его хранят. Когда я кладу что-то в наш арсенал, я слежу, что бы это было смазано, завернуто, укрыто, уложено в сухом проветриваемом помещении. Тогда клинок готов к бою в любой момент хоть через час, хоть через сотню лет. Если здешние хранители смогли найти арсенал крупного воинского подразделения, то они могут просто выбрасывать вышедшее из строя оружие, заменяя его новым, и черпать боеприпасы из кладовых. В замке князя Граничного, например, хранится три с половиной миллиона арбалетных болтов на случай осады, не считая оружия караулов, дозоров и воинских частей. Попади они в руки банды из десятка разбойников — и тем тоже хватит этого запаса на несколько веков.

— Кто знает, возможно ты и прав, — засомневался Найл. — Если взглянуть на это с другой стороны: аккумуляторы разряжаются, конденсаторы садятся, батарейки выдыхаются. Вся сложная и умная техника без этих элементов превращается в мусор. А химические реакции неизменны во все времена, механические рычаги не умеют уставать. В конце концов, раз дикарь видел стреляющих из автоматов хранителей, значит они действительно существуют. А где они прячутся, двуногий?

Правитель опять легонько толкнул туземца, расшевеливая его память.

— Ага, понятно, — через мгновение кивнул Найл. — Оказывается, до хранителей мы просто не дошли. Их нора находится за высотными домами, на том конце острова. Ты представляешь, сколько железа хранится в их доме? Сколько можно наковать из него великолепных мечей и наконечников для копий и арбалетных болтов?

— Если мы пойдем туда, то кто станет охранять Семя? — задал вполне резонный вопрос северянин, и Найл с сожалением согласился — Да, так просто отсюда не уйдешь. Ладно, позови Трасика. Пусть они с Любопытным возьмут этого двуногого с собой, покажут смертоносцам из гаражей, и скажут, что здесь такие водятся в огромном количестве, про муравьев пусть расскажут. Они же там воют от голода! Неужто не соблазнятся?

Подвальные восьмилапые не соблазнились.

— Один двуногий может быть случайной добычей, а в такое множество муравьев мы и вовсе не верим! — именно такой ответ принесли пауки. — Мы сами ловим муравьев рядом с домом, а иногда убиваем и троллей. Переходить жить под открытое небо ради одного человечка на всех не имеет смысла.

— И еще им любопытно, — добавил Трасик, — если здесь так сытно и хорошо, то почему мы не живем здесь сами, а заманиваем их?

— Ступай туда завтра снова, и передай, что мы скоро уплываем, — сгреб сидящий у костра Найл с пляжа горсть песка, — и нам жалко, что так много легкой еды пропадет просто так. И еще, Трасик… Постарайся узнать, ради чего бы они согласились выбраться из своего подвала и переселиться в лес хотя бы на время, чтобы оценить удобства нового места проживания?

Утро принесло только одну приятную новость: на паутину налипло чуть не втрое меньше муравьев, чем вчера. Стало быть, забывают потихоньку старую дорожку. Попавшихсяшестилапых опять разделали и частично зажарили над огнем, частично посолили, чтобы потом подкоптить. Весь улов, к великой радости Назии, полностью уходил на копчение, в запасы для плаванья.

А вернувшиеся от небоскребов смертоносцы принесли довольно жесткие условия: туземцы прощают набег на их охотничьи угодья, если им в качестве компенсации отдадут столько хранителей, сколько лап у вождя их клана, и твердо пообещают, что в лесу в первый же день им удастся поймать еще столько же хранителей.

— Кажется, они заподозрили, что нам крайне необходимо переселить их сюда, — покачал головой Поруз, и правитель горько рассмеялся:

— Трудно было не заметить! Третий день уговариваем. Где я им возьму столько хранителей? — и Найл с надеждой спросил: — а сколько лап у их вождя?

— Все на месте, — ответил Любопытный.

— Значит, шестнадцать, — сделал вывод Посланник Богини.