Чтение 19–й страницы книги ~Демон~

— Да, войдите, — сел в постели Найл, ожидая приглашения на торжественный прием. Но там оказался шериф.

— Вы позволите, господин?

— Входи, садись, — разрешил правитель, но северянин, заметно нервничая, отошел к окну и остановился, повернувшись к нему спиной. В чем дело, шериф?

— Я не могу понять ваших действий, Посланник, — признался воин.

— Каких?

— Почему вы отняли у нас победу над смарглами? Там, у их города?

— Я принял единственно верное решение, — тщательно подбирая слова, произнес правитель. Возможно, оно оказалось ошибочным, но это мое решение, и ответственность за него несу только я один.

— Мы пробивались к этому городу все вместе, это была наша общая кровь. Почему вы не позволили взять за нее достойную плату?

— Крови могло оказаться слишком много. Вот и все.

— Нет, правитель, это не так. На протяжении всего нашего похода против этих лесных тварей вы постоянно проявляли то отвагу и прозорливость, то поразительное малодушие и опрометчивость, то доходили до безусловной победы, то вдруг дарили ее врагу. Я… Я не верю самому себе и тому, что вспоминаю.

— Ты воин, Поруз, ты выполнял мои приказы, без колебаний и обсуждений. А вина за все ошибки осталась только на мне.

— Нет, Посланник, не только, — северянин оглянулся через окно на озеро. Оно ему чем-то не понравилось, и он переместился к соседнему окну. Друзья сообщили мне, что князь решил наградить нас всех именным оружием. За победу над железными демонами. И мне стыдно. Я не знаю, как смогу получать его, как смогу носить, как смогу показывать детям и рассказывать об этой войне, зная, что мог победить врага, но не сделал этого, что должен был идти вперед, а на самом деле позорно бежал. Вы должны сказать мне правду, правитель, или я откажусь от этой награды.

— Ты не должен отказываться, — как можно внушительнее сказал Найл. — Ты выполнил все приказы до конца, ты в полной мере исполнил свой долг. Ты заслужил эту награду.

— Я бежал, и я знаю это.

— Ты выполнял мой приказ.

— Но почему вы отдали его!

— Ты воин, шериф Поруз, — тяжело вздохнул Найл. — Ты давал клятву сражаться за свою страну до конца. Ты обязан побеждать, если это нужно твоей стране, ты обязан стоять на своем месте до конца, если ей это нужно, и ты обязан терпеть поражение, если твоя страна этого хочет. Ты сделал все во исполнение этой присяги и ты достоин любой награды. Все, иди.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, правитель. Как это страна может захотеть моего поражения?

— А про такое понятие как «политика» ты слыхал?

— Какая может быть политика в диких приморских лесах?

— Шериф, а ты, правда, уверен, что хочешь это знать?

— Да, господин.

— Ты честно выполнял мои приказы, ты сражался, когда тебе приказывали, ты отступал, когда тебе отдавали этот приказ. Ты делал все, что от тебя требовал я, твой господин, которому ты присягал. Ты сделал все, для блага своей страны, как бы тяжело для тебя это не было. Неужели для тебя этого не достаточно?

— Я хочу знать правду, Посланник. Просто правду. Хочу знать, ради чего действительно сражался, даже если эта правда называется «политика».

— Тогда ты должен дать клятву, что никто и никогда не услышит ни единого слова из того, что я сейчас тебе сообщу. Никто и никогда.

— Клянусь.

— Ну что же, шериф, — вздохнул Найл, подходя к северянину и вглядываясь в гладь озера, раскинувшегося под окнами. Ты сам этого хотел. Что ты видишь?

— Озеро, господин.

— А что ты увидел в конце похода?

— Море, — северянин чуть заметно улыбнулся.

— И что это значит?

— Море, — пожал плечами шериф. Мы гнали дикарей до самого моря и расчистили от них все земли на своем пути.

— Мы открыли дорогу к морю.

— Да, Посланник, — кивнул Поруз, не очень понимая, к чему идет разговор.

— Мы открыли дорогу к морю, — повторил Найл. — Сперва мы строили волок через перекаты, мы посылали корабли во все края, мы нашли Золотой мир, который способен сделать богатеем любого, протянувшего к нему руки. Мы приготовили все, чтобы через Южные пески шел огромный поток грузов, а пошлины оседали в нашей казне, чтобы купцам требовались новые и новые корабли — и чтобы они строились на наших верфях, чтобы эти корабли уходили в плаванье с нашими лоцманами и нашими моряками, чтобы все снаряжение покупалось у наших купцов. Мы приготовил все, чтобы в ближайшие десятилетия наш город рос и богател, как младенец, припавший к материнской груди — и вдруг мы открыли дорогу к морю. Простую и короткую, без волоков и перекатов. Да еще с чертовски умным и обаятельным профессором на берегу. Ты понимаешь, что это значит? Мы простопришли, и задушили сами себя прочной пеньковой удавкой. Превратили свою страну в захудалый, никому ненужный мирок.

— Значит, мы…

— Мы сражались за интересы своей страны. Мы дважды атаковали город смарглов, не причинив ему вреда, но разозлив их до предела. Мы побудили их собрать все свои силы и кинуться за нами в погоню. Мы сбежали от них в приморские леса, и уничтожили там один из их отрядов. Теперь эти твари носятся там из края в край в поисках нашего отряда. Нас они не найдут — но и приморские леса больше не покинут. Железных жуков нет, дикари практически перебиты. Теперь смарглам там ничего не угрожает. Вот так, шериф. Во имя своей страны мы начали эту войну, и во имя ее интересов потерпели сокрушительное поражение. Дороги к морю восточнее Серых гор больше нет — теперь там земля смарглов.

— Я понял, господин, — северянин широким шагом направился к входной двери.

— Стоять! — холодным, как приморские ливни, голосом приказал Найл. — Мне кажется, шериф, у вас появилось желание отказаться от положенной вам награды. Так, вот, вынужден вам напомнить, что вы давали клятву служить интересам вашей страны не щадя жизни и беспрекословно выполнять все мои приказы. Интересы вашей страны требуют, чтобы вы получили эту награду, и ни коим образом не проявили внешне мук своей совести. Вы воин, шериф, и обязаны делать для своей страны все — даже получать награды. Идите.

— Простите, господин, — облизнул губы шериф. А если князь пожелает расчистить дорогу к морю? Мне что, придется сражаться на стороне смарглов?

— Как ты прямолинеен, Поруз, — усмехнулся Посланник, чувствуя, что пик переживаний северянина позади. А «политика», между прочим, отличается от войны тем, что добиваясь своих целей совершает действия, которые кажутся прямо противоположными по смыслу. Если князь пожелает расчистить дорогу от смарглов, мы вызовемся оказать ему свою помощь и высадим десант с моря. Когда мой друг князь Граничный выйдет к побережью, там будет стоять дружественная ему, но наша морская база. И все товары здешних земель все равно пойдут через наши трюмы и наших купцов.* * *

Утром следующего дня двор замка наполнили воинские подразделения князя Граничного. Ровным каре замерли всадники — Найл только подивился выучке и мастерству рыцарей, сумевших подчинить своевольных тараканов своей твердой руке, заставить их встать идеальными рядами и замереть.

Только шевелящиеся длинные усы доказывали, что это не изваяния из розового туфа, а самые настоящие, живые насекомые.

Рыцарей украшали ярко начищенные шлемы, кирасы. Вместо тяжелых пик в небо смотрели тонкие длинные древки с разноцветными флажками — желтые, зеленые, коричневые, алые.

В строгом строю выделялся лишь один провал — под синим флагом Закии вместо семи осталось всего трое всадников. Рядом стояли копейщики — непобедимая фаланга тяжелых пехотинцев с высокими прямоугольными щитами и длинными копьями. В последней войне именно они понесли самый тяжелый урон. Под рукой князя осталось всего три сотни воинов.

Напротив княжеских воинов заняли место люди Найла. Их строй отличали круглые, с многочисленными белыми ссадинами от клювов смарглов, щиты, тусклые, потертые в походе доспехи, короткие сулицы вместо длинных тяжелых пик. Зато глянцевые панцири жуков-бомбардиров отливали на солнце так, словно их неделю лакировали специально нанятые служки.

Частью на земле, а в большинстве — на стенах позади двуногих соратников рассыпались серые мохнатые смертоносцы.

Они не очень понимали, к чему нужна вся эта показуха, если Смертоносец-Повелитель уже высказал мысленно свое удовлетворение результатами похода, но и неудовольствия не высказывали. В конце концов, терпением с пауками способны сравниться разве только горные кряжи, и восьмилапые не видели особой разницы, где ждать выступления в очередной поход — во дворе замка, или снаружи.

Лицом к князю и Посланнику Богини, спиной к входным воротам, ожидали своей долгожданной награды чуть больше ста ремесленников — все, кто уцелел в битвах с железными жуками, костяной птицей и злобными дикарями из приморских лесов. Горожан никто специально не выстраивал, однако, глядя на отряды опытных воинов, бывшие землекопы и строители тоже подтянулись в ровные линии и образовали почти правильный прямоугольник.

Наконец над городом прокатились гулкие удары колокола. В тот же миг распахнулись ворота замковой часовни и из них появилась небольшая процессия из трех священнослужителей, двух одетых в светлые одеяния женщин и двух смертоносцев. Соизмеряя свои шаги с далекими ударами, они подошли к парадным дверям замка, низко поклонились по очереди на все стороны света — пауки одновременно опускались в ритуальном приветствии. Случайно или намеренно, но получилось так, что последний поклон оказался направлен к князю. Во имя Семнадцати Богов и земных детей их, — начал рассказывать звонким голосом первый священник, — прислушивались мы к событиям дарованного нам мира и узнали, что открылись свету истины души многих храбрых людей, решивших не жалеть жизни своей во имя ближних своих, детей и матерей своих, во имя веры истинной и всех исповедующих ее.

— Эти люди здесь, святой отец! — громогласно объявил князь. Во имя Семнадцати Богов и княжества Граничного, Саанского и Тошского, Северного Хайбада и Чистых земель, мой друг Посланник Богини, Смертоносец-Повелитель, человек, правитель Южных песков и Серебряного озера, верный своему слову, вышел пролить кровь свою, дабы не допустить в обитаемые земли скверны и злобы из дальних лесов!

Князь отступил, указывая священнику на Найла.

— Да будут благословенны Семнадцать Богов за великую милость к нам, — вскинул руки святой отец. Помолимся вместе, братья, дабы и впредь не оставляли они нас своей великой милостью!

Служитель храмовой часовни повернулся лицом к замковому двору и опустился на колени. Его примеру немедленно последовали все ремесленники. Всадники заставили своих скакунов склонить морды, копейщики опустились на одно колено, правое колено преклонил и сам князь. Стоять остались только Найл и примерно треть его отряда.

Впрочем, поведение правителя Южных песков святого отца ничуть не смутило. Помолившись, он поднялся на ноги и обратился прямо к Найлу:

— Человек! На голову твою пала милость Семнадцати Богов. Именно тебя выбрали они, чтобы явить волю и силу свою, именно тебя одарили духом своим. Прошу тебя, правитель, излей часть благодати на людей, открывших душу в кровавую годину, не пожалевших силы и жизни своей на поле брани. Они достойны получить новое имя, и новую судьбу, судьбу благородных воинов, решивших служить Богам не руками, а жизнью своей.

— Да, разумеется, — без всякой торжественности кивнул Найл.

Тут же к нему подбежали женщины с золотыми чашами.

Они цепко ухватились за руки правителя, каждая за свою, опустили в воду и принялись яростно натирать, словно желали отмыть их на всю оставшуюся жизнь. Затем руки были тщательно протерты полотенцами, и прислужницы подняли их за локти на уровень груди.

Священник отправился к рядам ремесленников, некоторое время бродил среди них, как бы выбирая, потом ударил одного по плечу. Высокий парень лет двадцати вышел из строя на несколько шагов. К нему устремились храмовые пауки, остановились в паре шагов, прощупывая сознание. Святой отец подкрался сзади и тоже начал задавать какие-то вопросы. Слов Найл не слышал, но по эмоциональным волнам понял, что кандидата в личное дворянство выспрашивают на счет причин и целей вступления в войско. Наконец допрос был окончен, горожанин быстрым шагом подбежал к Посланнику Богини, упал на колени. Он выбрал имя Нимак, — мысленно подсказал кто-то из смертоносцев. Одновременно кто-то из-за спины вложил в руки Найла короткий тяжелый меч. Следуя все тем же мысленным подсказкам, Посланник Богини вскинул его над головой и произнес:

— На глазах Семнадцати Богов проявил сей отрок беспримерное мужество и настойчивость в претворении дел Ваших на этой оставленной Вами земле.

После этого лезвие полагалось положить на голову и продолжить:

— Пусть разум сей сохранит ясность в самый трудный час во имя Семнадцати Богов.

Затем лезвие укладывалось на левое плечо:

— Пусть щит твой с гербом твоим восславит в веках имя твое и Семнадцати Богов.

На правое:

— Пусть сила держать меч сей не истощится вовеки во имя Семнадцати Богов.

Напоследок Найл вскинул обнаженный клинок к зениту, и громко объявил:

— Представляю вам воина Нимака! Встань, дворянин, отныне ты не имеешь права падать на колени ни перед кем, пока ты жив и пока существует княжество Граничное, Саанское и Тошское, Северный Хайбад и Чистые земли! — Посланник Богини перехватил меч за лезвие и осторожно вручил его посвященному.

Тем временем к правителю подошел и опустился на колени следующий ремесленник — невысокого роста толстячок со следами множества мелких порезов на лице. Найлу он показался подозрительно знакомым. Кажется, все эти ссадины толстяк получил, когда попался в ловчую петлю в Муравьиных лесах и долго раскачивался из стороны в сторону, стуча головой в соседние деревья и продирая лицом кустарники.

Впрочем, траншеи ремесленник рыл на совесть, а личное дворянство обещалось именно за это. Посланник Богини принял в руки меч, вскинул его над головой и провозгласил:

— На глазах Семнадцати Богов проявил сей отрок беспримерное мужество и настойчивость в претворении дел Ваших на этой оставленной Вами земле…

Отпустив толстяка гордо пристраиваться радом с княжескими копейщиками, Найл присвоил дворянство еще двум плечистым загорелым строителям, низкорослому, но еще более широкоплечему землекопу, потом совершенно лысому, несмотря на молодость, стройному парню, еще одному пареньку, побывавшему, судя по шрамам, в лесной засаде, еще и еще одному…

Разумеется, все было очень душещипательно и благолепно, но руки начали заметно уставать, плечи заныли. Найл пытался отдохнуть хоть немного, расслабляя руки в сильных объятиях женщин, но ремесленники все подходили и подходили…

— Сколько же их?! — во время короткий заминки оглянулся Посланник на князя.

— Сто двадцать шесть человек! — одними губами ответил северянин и тут же благожелательно улыбнулся очередному соискателю дворянства. В следующий раз, я лучше сам траншеи копать стану, — не удержался от усталого выдоха правитель Южных песков. По счастью, ремесленник этой фразы не услышал, а князь и храмовые помощницы сделали вид, что ее и вовсе не звучало.

Таинство посвящения в дворянское звание затянулось на долгих четыре часа, после которых Найл вымотался так, как ни разу не уставал даже в бытность рабом у смертоносцев. Теперь он мечтал только об одном — окунуться в озеро у башни, и вытянуться в постели как минимум на пару часов. По счастью, продолжение церемонии взял на себя Князь Граничный. Правитель северных земель стал вручать воинам отряда Найла личное именное оружие. «За победу над железным демоном» — именно такая надпись украшаланожны клинков.

На этот раз никто не подзывал победителей к правителю северных земель. Князь сам шел вдоль прибывшего из Южных песков отряда — сопровождающие дворяне несли клинки, а северянин останавливался напротив воинов, протягивал ему оружие и благодарил за помощь, стараясь для каждого найти свои собственные слова. По мере приближения к концу строя Посланник начал внутренне напрягаться, но ничего не случилось: шериф Поруз, вопреки опасениям, награду получил с ярко высказанной гордостью, и даже припомнил князю, что смог удостоиться такой чести только покинув ряды его личной гвардии. Правитель не смутился — наоборот, довольно рассмеялся, похлопал шерифа по плечу и сказал, что рад тому, какой мужественный воин защищает интересы его дочери.

Слово «интересы» заставило Поруза нахмуриться, но князь уже обернулся к Посланнику Богини:

— У вас прекрасные воины, друг мой. Мне жаль, что я не могу наградить твоих восьмилапых бойцов и жуков-бомбардиров, поскольку не знаю, чего они хотели бы получить, но передай им мою благодарность, и то, что они всегда будут желанными гостями в здешних землях. А теперь, друг мой, мы немного отдохнем, и через два часа начнется бал в твою честь, и в честь твоих воинов!

— Нет, — замотал головой Найл.

— Но почему? — удивился князь.

— У тебя очень красивая дочь, мой дорогой друг, — напомнил Найл. — И мы с ней уже очень давно не виделись. Я хочу как можно скорее вернуться назад, к Ямиссе, к своей жене.

— Ну что ж, дело твое, — не стал спорить северянин. Тогда самое последнее…* * *

Князь Граничный через подвесной мост провел гостя в башню, поставленную прямо посреди озера, они спустились вниз, на уровень воды, и тут, в двух прочных железных клетках, сидели в своих не пачкающихся комбинезонах астронавтки.

— Это твои пленницы, — напомнил князь. Как ты хочешь с ними поступить?

— Они мне не нужны, — покачал головой Найл, и усмехнулся. На твоей земле пойманы, князь, вот ты голову и ломай. Священный трибунал считает, что тела их безнадежно заражены демонами, и извлечь чистую бессмертную душу модно только через их уничтожение.

— Демонов или тела? — не понял правитель.

— Демонов, демонов, — кивнул князь. Правда, тело этого тоже вряд ли выдержит.

— Почему?

— Огнем демоны уничтожаются, друг мой, только огнем.

— Вы хотите их сжечь?

— Это твои пленницы, — князь подошел к столу, удивительно похожему на тот, что стоял в подвале графа де Сен-Жермена, взят толстую книгу, начал читать: «Протокол допроса номер пять. Вопрос: Зачем вы приказали отрезать уши крестьянам поселка Олеур? Ответ: Они слушали сектанта, который подбивал служить барону-рабовладельцу. Вопрос: Почему вы приказали залить рот служителя храма Семнадцать Богов поселка Олеур отца Мекуса кипятком? Ответ: Он не давал распространяться гласности. Вопрос: Зачем вы приказали повесить Муравьиного барона? Ответ: Он был представителем деспотизма и угнетения. Вопрос: Но ведь ему было всего шесть лет, это же ребенок. Ответ: Он олицетворял собой реакционные силы. Вопрос: Зачем вы приказали закопать в землю шестерых крестьян поселка Регон живьем в землю? Ответ: Они воевали против свободы и демократии. Вопрос: Но ведь они служили шесть лет назад. Ответ: они воевали за рабовладельцев против освободительных движений. Вопрос…»

— Достаточно, — перебил князя Найл. — Я согласен.

Чтобы поутру не задерживать Посланника Богини с отъездом, костры сложили тут же. Поскольку люди продолжали праздновать окончание войны, место выбрали подальше от глаз, у озера, за домами призрения. Одержимых привезли туда на лодке, — чтобы иметь возможность сбросить в воду, если на помощь пойманным демонам прилетят те, что не обрели человеческого обличия. Причалив, тут же отволокли к поленницам и привязали к вбитым столбам.

— Сестра моя, — подошел священник к одной. Демоны овладели твоим телом. Ты можешь спасти его, если совершишь паломничество по святым места и покаешься в грехах своих в монастыре, который сама изберешь для этой цели.

Астронавтка презрительно плюнула ему в лицо. Священник утерся, благословил ее на подвиг и перешел ко второй пленнице.

— Сестра моя, демоны овладели твоим телом. Ты можешь спасти его, если совершишь паломничество по…

— Женщин не купишь! — закричала в ответ она. Женщины не продаются!

— Я бессилен, — с сожалением сообщил священник князю. Темные силы, поразившие их тела набрали слишком много власти. Нам придется прибегнуть к огню, чтобы разрушить их астральные оболочки.

— Мужланы! Маньяки! Рабовладельцы! Придет час нашего торжества! — выгнулась у столба одна из астронавток, и князь испуганно отмахнулся: — Поджигайте.

Сухие дрова, переложенные сеном благовонных трав, занялись быстро. Пламя с веселым треском разбежалось по предложенному угощению.

— Свобода, равенство, братство, — принялась скандировать одна из астронавток, — свобода, равенство, братство!

— Свобода, равенство, братство! — подхватила вторая, но очень быстро их воззвания превратились в истошный однотонный вой, который оборвался резко и почти одновременно. К небу вырвался клуб черного дыма. Найл проводил его глазами и подумал о том, что где-то там, далеко, в чужих землях еще летает глиссер с астронавткой по имени Оксана Митр. И она по-прежнему мечтает сделать весь мир счастливым