Чтение 9–й страницы книги ~Арес~

– Но как же….

– Никаких солдат, Ролт! Забудь! Конечно, ты мог бы подучиться, но раньше нужно было начинать. У тебя вообще нет способностей. Разве что сила, но она не всегда нужна. Пойдешь в следующий раз в ополчение, если уж так хочешь повоевать.

– Ваша милость, но хотя бы потренироваться просто у кого-нибудь из воинов, – Виктор чувствовал себя обескураженным. В глубине души он питал надежду на то, что удастся уговорить барона разрешить ему обучаться воинским умениям и выполнить пожелание Ареса. А одного ополченца никто специально учить не будет. Только в общем порядке.

– Потренироваться? – барон снова поднял бровь. – Чтобы ты потом продержался минуту против десятника, а я был бы вынужден сдержать слово и взять тебя в дружину? Ну уж нет! Я ведь знаю, что тот же Нурия к тебе хорошо относится и, возможно, не будет бить в полную силу. Нет!

– Но….

– Все! Не хочу об этом говорить! Ты идти можешь?

– Да, господин барон, – горько вздохнул Антипов.

– Тогда иди. Если тебе очень плохо, то разрешаю зайти к лекарю. Скажешь, что я послал.

Виктор обескураженно побрел к выходу, прихрамывая. Это место ему не нравилось самым решительным образом. Барон – деспот и самодур, как с таким можно иметь дело? На уступки вообще не идет! Эти плети еще… мерзость какая. Антипов был всегда противником телесных наказаний, особенно, если они касались его. Сейчас ему с новой силой захотелось домой. К любящим родителям, к веселым друзьям, к беспечным сокурсникам…. И почему это все с ним произошло? Несправедливо так, очень несправедливо.

Дойдя уже до самой двери, Виктор обернулся. Несмотря на плохое настроение, он не был склонен легко сдаться, а решил зайти с другой стороны.

– Ваша милость, а можно высказать просьбу? Она не имеет отношения к воинским умениям.

– Можно, Ролт, говори, – тут же согласился барон. По тому, как он, присев, осматривал промежуток между молотилкой и полом, легко было заключить, что метод сына лесоруба произвел на него неизгладимое впечатление.

– Дочка вашей милости, Мареса, сказала мне, что скоро вы в город отправитесь…. Господин барон, нельзя ли взять меня с собой? Я обузой не буду, а город посмотреть очень любопытно. Ведь никогда не был там! – Виктор, потерпев фиаско с первым заданием Ареса, решил реабилитироваться на втором, по крайней мере, составив впечатление обэтом мире.

Алькерт слегка пожал плечами. Неожиданная просьба застала его врасплох. Но по выражению лица барона Виктор понял, что его вопрос не вызвал отторжения. Видимо, свита будет настолько большой, что тому уже все равно, кого брать, а кого нет.

– А польза от тебя какая? – поинтересовался хозяин замка.

– Да я все могу, ваша милость! В топорах и деревьях разбираюсь. Это раз. Пою хорошо. Это два. С молотилкой сражаюсь. Три!

– Нет от тебя пользы, Ролт, – подытожил барон. – Но язык хорошо подвешен. Будешь, если что, мою дочь развлекать. Нартел в замке остается, а мне нужно, чтобы она жениха встретила с улыбкой на лице, а то ей будущая свадьба совсем не нравится. Не хотелось бы, чтобы сделка сорвалась.

– Будет улыбка, ваша милость! Да я….

– Все, замолчи. Выезжаем послезавтра. Утром. Иди уже наконец.

Глава 10.

Дорога коричневой лентой тянулась к горизонту. Если не оглядываться, то кажется, что путь существует лишь впереди. Сзади ничего нет. Достаточно смотреть прямо перед собой, внимательно изучая каждый поворот, и прошлое исчезает. Человек без прошлого превращается в чистый лист бумаги, на котором еще ничего не написано и можно изобразить все, что угодно. Главное – не думать ни о чем, кроме коричневой дороги, по которой шагаешь. Прошлого нет, а будущее совершенно ясно.

Однако Виктор не мог не думать. Его терзали заботы. Он трясся в повозке, смотрел вперед, но дорогу не видел. Вместо нее перед его мысленным взором вставали события последних двух дней, а особенно – полная впечатлений очередная встреча с богом войны, которому Антипов доложил о том, что не смог приобрести учителя.

'Что делать дальше? – размышлял неудавшийся воин, одновременно передразнивая вопрос Ареса. – Да то, что получится! Подумаешь, не могу пока что приступить к тренировкам. И из этой мелочи кое-кому нужно было раздуть целое дело, господин Шерлок Холмс! Сил у Ареса нет, видите ли. Толчок ему нужен. Существенный. От единственного жреца,с которым у него связь…. Победа ему требуется… в его честь, к тому же. Вот странный товарищ. Откуда я ему возьму эту победу? С Терроком подерусь, что ли? Много богу войны будет толку от мордобоя. Вообще любопытно, сколько воинов мне нужно одолеть, чтобы образовался этот самый первый толчок? И еще более любопытно: каким это образомя сумею победить столько? Да еще в честной схватке. Нет, конечно, я смогу одержать верх над профессиональными солдатами, но только если сядем в лото играть. Интересно, здесь играют в лото? Ну почему мне не достался какой-нибудь покровитель любви, а прямолинейный бог войны? С покровителем любви, а еще лучше – с покровительницей, я бы точно поладил.'

Сразу после разговора с бароном Виктор направился к лекарю. Не потому, что очень уж плохо себя чувствовал, а потому, что ему хотелось многое разузнать, а также наладить хорошие отношения с представителем местной медицины. Мало ли что случится. У Антипова безалаберность временами удивительным образом сочеталась с практичностью.

Бывший студент, конечно, неоднократно встречался с врачами на протяжении своей жизни в прежнем мире. Он даже делил их на две условные категории: на тех, кому нет никакого дела до него лично, но есть дело до его болезни, и на тех, кому наплевать и на то и на другое. Виктор очень уважал первую группу из-за их искренности. Если доктор не болтает о том о сем, а задает вопросы по существу и не позволяет себя сбить, – вот это хороший специалист. В конце концов, трудно ожидать, что кому-то из незнакомых людей будет интересна личность Антипова. За исключением психиатра, возможно. А вот если врач встречает тебя широкой артистической улыбкой и начинает обсуждать погоду, природу, последние политические события и масть своего кота-переростка, живо интересуясь взглядами пациента на означенное и явно пытаясь произвести хорошее впечатление, то все, это – вторая группа. Данный врач держится на плаву именно вследствие этого самого хорошего впечатления, а не из-за своих профессиональных качеств. Виктор не переставал удивляться, почему у второй категории докторов всегда полный аншлаг. Отчего люди смотрят не на результаты, а на вывеску? Загадка.

Лекарь замка, щуплый старичок со странный именем Паспес полностью соответствовал первой категории. Он так зыркнул на посетителя, что у Виктора моментально отпало желание не только говорить о чем-то постороннем, но и жаловаться на здоровье. Однако Антипов был не из тех, кто так легко отступает от своих планов.

– Здравствуйте, господин Паспес, – вежливо поздоровался бывший студент. Врач замка занимал не самую высшую ступень в иерархии, но стоял гораздо выше подмастерья лесоруба.

Тот, одетый в поношенную синюю куртку, штопанную уже много раз, еще более недобро посмотрел на сына лесоруба и пробурчал, не вставая из-за высокого стола, за которымсортировал травы:

– Ты кто такой? Зачем пришел?

– Я – Ролт, сын лесоруба Кушаря, – охотно ответил Виктор, чувствуя себя как двоечник, выпрашивающий академ у сурового декана, – меня послал господин барон. Потому что здоровье не очень.

Дело происходило в том же донжоне, только в комнатке, расположенной в полуподвальном помещении. Лекарю принадлежало то ли три, то ли больше комнат, Антипов еще не разобрался с их количеством. По крайней мере, он прошел через одну, чтобы оказаться в каморке, уставленной многочисленным кастрюлями и плошками и украшенной связками трав. Некоторые плошки, очевидно, были недавно сняты с огня, потому что их содержимое еще дымилось. Запах представлял из себя нечто непередаваемое, одновременно бодрящее и наводящее на мысли о бренности всего сущего. Из комнатушки вела еще одна дверь. Закрытая.

– А что со здоровьем? – поинтересовался доктор, оглядывая Виктор с ног до головы. – Все на месте, ран не вижу, ходить можешь…. 'Ходить могу, значит, здоров, – подумал Антипов. – Слава Гиппократу!'

– У меня с головой проблемы, – ответил он. – Господин барон даже за нерта принял….

Фраза была глубокомысленной и удачной. По крайней мере, бывший студент на это надеялся. При счастливом стечении обстоятельств он мог заодно узнать, кто такие нерты.

– То, что проблемы с головой, я и так вижу, – неожиданно отозвался старичок. – Вошел без стука, не поклонился, словно дворянин, говоришь странно: 'У меня здоровье не очень', 'проблемы'…. Уважаемый Ролт, если ты конечно на самом деле Ролт, дети лесорубов так себя не ведут и не говорят. И даже если знают, что такое 'проблемы', то слов таких не употребляют. Но и на нерта ты не похож. Они другие.

'Прокол, – очевидная мысль не заставила себя долго ждать. – Причем, прокол за проколом. Получается, что все это время я вел себя совсем необычно для крестьянина? И всем остальным это было ясно! Почему же они никак не реагировали? А… понял. Они знали, что Ролт – дурачок. Да-с, господин Юнг, похоже, что людей, знакомых с сыном лесоруба, чудачествами не удивишь. Другое дело – почтенный доктор…'.

– А… почему не похож на нерта, господин Паспес? – хитрый Виктор решил убить одним ударом двух зайцев: получить информацию и отвлечь внимание лекаря от щекотливой темы.

– В глазах нерта безумие, – пробурчал старичок, – даже если они пытаются притворяться обычными людьми, этого не скрыть. Так что у тебя за 'проблемы', Ролт?

Виктор вздохнул. Это не был вздох разочарования, скорее, радости. Ему нравилось постоянно рассказывать одну и ту же байку по поводу упавшего дерева, потому что он мог бесконечно улучшать ее. И сейчас новая, более красивая история полилась на благодарного слушателя. Из нее выходило, что дерево рухнуло не просто так, а в тот момент, когда он растерялся, увидев тропу, оставленную врагами. Иными словами, не просто получил производственную травму, а пострадал, защищая замок! Лекарь красочное повествование 'съел', почти даже не подавившись, разве что хмыкнув пару раз.

– Голова болит до сих пор? – буркнул он, когда сын лесоруба умолк.

– Нет, господин Паспес, только странные идеи в нее приходят. Вот, например, сейчас безумно хочется узнать, кто такие нерты.

– Совсем не странная идея, – ответил лекарь. – Мне тоже это хочется узнать.

– А разве вам неизвестно? – удивился Виктор. Старичок забавно приподнял свои кустистые брови.

– Вот представь, – сказал он. – Живет себе человек, просто живет и никого не трогает. А потом в один прекрасный день умирает. Без всяких причин. И когда его собираются хоронить, внезапно оживает. Но он уже не тот, кем был раньше. Совсем не тот.

– Но как….

– Если у тебя ничего не болит, чего тебя ко мне принесло? – перебил Виктора лекарь.

– Так объясняю же: соображаю не так, как раньше.

– Это не страшно. Главное – кланяйся перед господином бароном и не противоречь. Проживешь как-нибудь.

– А нельзя ли….

– Что?

– Мне очень хочется научиться читать и писать, господин Паспес.

– Что?!

– Вот видите, а говорите, что желания не странные. Странные, господин Паспес, еще какие….

– Н-да. А что еще хочешь?

– Мне также хочется стать воином и изменить как-то свою жизнь. Разбогатеть, что ли… и чтобы меня все уважали… и чтобы женщины любили… и чтобы я пел очень хорошо….

– Пел?

– Да, господин Паспес, петь тоже хочется.

На этот раз старик озабоченно покачал головой, встал из-за стола и побрел к дальнему углу комнаты. Там он снял с потолка пучок какой-то травы и встряхнул его, чтобы избавиться от пыли.

– Держи, – лекарь протянул траву Виктору. – Завари это все в большом горшке и пей по паре глотков несколько дней подряд каждое утро.

– А что это? – с подозрением осведомился Антипов, принимая лекарство.

– Это тебя успокоит, Ролт, – ответил Паспес. – Попьешь немного и желания уйдут. Главное – не перестарайся, а то работу выполнять не сможешь, спать только будешь, даи все.

'Лучшее средство быть счастливым – не выполнять свои желания, а избавиться от них. Спасибо, господин эскулап. Вашей травке на нашем Востоке бы цены не было. Ну да ничего… может быть еще продам кому-нибудь'.

– Очень благодарен, господин Паспес. Непременно все выпью. Прямо завтра же и начну.

– Если больше нет никаких жалоб, то проваливай. У меня мало времени.

Виктор церемонно попрощался, демонстрируя вежливость и почтение, а после этого отправился домой. У него не было никакого желания пить подобное лекарство. Но выбрасывать тоже не хотелось. Штука интересная, может быть когда-нибудь и понадобится. У бывшего студента, предоставленного самому себе, начала просыпаться хозяйственная жилка.

От размышлений о вчерашнем дне Антипова, просунувшего ноги через широкую щель в бортике повозки, отвлек Нарп. Солдат подъехал к нему со стороны карет, ехавших впереди, и, наклонившись, тихо сказал:

– Господин барон распорядился, чтобы ты пообщался с его дочерью. Она совсем печальна. Развлеки ее как-нибудь.

Виктор кивнул. Алькерт ан-Орреант сдержал свое слово и взял сына лесоруба с собой. Сейчас довольно большая процессия, состоящая из двух высоких карет темно-зеленого цвета, трех приземистых повозок и почти четырех десятков конных солдат двигалась по направлению к городу. Барон заранее сказал Ролту, в чем будут заключаться его обязанности. Мареса отнюдь не горела желанием выйти замуж за одного из соседей, а тот тоже колебался. Между тем Алькерту этот брак был очень нужен – в качестве приданого он отдавал приличное поле, но зато получал кусок большого тракта в свое владение. Этот тракт, соединяющий между собой два крупных города, мог принести существенную прибыль. Поэтому Мареса должна была радостно встретить своего жениха, чтобы у того не было причин отказаться от сделки. Первоначально планировалось, что дочку барона будет сопровождать Нартел, менестрель, который возьмет на себя все хлопоты. Но засада изменила планы. Нартел, доверенное лицо Алькерта, остался в замке с баронессой и сыновьями ан-Орреанта. Сам же хозяин мог отлично отбить почти любую атаку, но настроение дочери было неподвластно ему. Ролт с его странноватым и забавным чувством юмора появился как нельзя вовремя.

Виктор спрыгнул с телеги и трусцой побежал к одной из карет. Вот уже несколько дней он находился в новом для себя мире. Кое-что узнал, но мало чего достиг. И это сильно беспокоило. Больше всего Антипов не хотел оказаться в объятиях рутины, которая, как известно, засасывает. Очутиться в той ситуации, когда дни похожи один на другой из-за унылой однообразной работы и столь же неяркого окружения. По сути, именно поэтому он и пытался выбрать в университете специальность, которая была бы насыщена чем-то новым. Однако Виктор подозревал, что в этом мире некая сущность по имени Арес все равно не позволила бы ему оказаться в болоте. Арес требовал, торопил и грозил неприятными последствиями.

– Мой друг, нам ждать нечего, – говорил он. – Чем раньше начнем, тем лучше. Ситуация здесь неспокойная, тебя могут убить в любой момент и что потом? Помочь тебе уже никак не смогу. Да и я тоже сколько продержусь без верующих, привязанный к этой местности, словно всеми забытый идол? А у идолов, между прочим, статуя есть. И, кстати, мне она бы тоже не помешала. Но об этом потом поговорим. Реши главный вопрос. Главный!

Антипову казалось, что если он станет воином, то его убьют еще быстрее, чем в качестве скромного лесоруба, но Арес аргументы подобного рода даже не желал слушать.

– Если ты станешь воином, то у нас может что-то получиться. А не станешь, то шансов вообще нет. А если местные боги – те, кого я в них подозреваю, то они уже ищут. Наверняка ищут нас. Поэтому при встрече с их жрецами будь осторожен. Обычные жрецы могут вообще ничего не знать о происходящем, но если что-то заподозрят и сообщат выше, то нас ожидает быстрая смерть, если тебя схватят, или медленная, если тебе удастся бежать.

Виктору это все не понравилось. Мало того, что Арес не желал пока что прояснять свои подозрения, тон бога войны был очень серьезен. После разговора с ним у Антипова впервые появилось чувство, что текущее спокойствие, если конечно это можно назвать спокойствием, мнимое. Он уже более-менее привык к обстановке, поэтому резкие перемены к худшему были бы нежелательны, мягко говоря.

Когда Виктор догнал карету, где сидела Мареса, то обнаружил, что шторки на дверцах открыты. Внутри, кроме девушки, находился барон. Судя по выражению лиц обоих, разговор не клеился. Алькерт, увидев Ролта, сделал знак рукой: дескать, давай, отрабатывай свой хлеб. Антипову не понравилась мысль, что его снова собираются использовать в качестве артиста легкого жанра, но выбор был невелик. Можно даже сказать, что выбора вообще не наблюдалось.

Сын лесоруба неуклюже забрался на подножку и, наклонившись, просунул голову в окно в дверце. Что-то ему подсказывало, что внутрь барон не пригласит. Убранство экипажа оставляло желать лучшего. Сиденья были обиты какой-то красно-коричневой тканью не первой свежести, а под этой самой тканью угадывался хлипкий наполнитель. Рессоры тоже не поражали воображение. Потому что их вообще не было, и Антипов ярко себе представлял, как сидящие ощущают своими спинами каждую неровность дороги. С его точки зрения, длительная поездка в подобной карете требовала большой выдержки. Хотя, возможно, подушечки, на которых сидела Мареса, все-таки хоть как-то смягчали ход. Девушка держала в руках небольшую обезьянку, купленную несколько лет назад у приезжего торговца, видимо, за баснословные деньги. Зверьку поездка не нравилась, судя по тому, как он вцепился в платье дочки хозяина замка.

– Здравствуйте, ваша милость, здравствуйте, госпожа, – Виктору даже удалось слегка поклониться, несмотря на неудобство положения. Барон сухо кивнул, а Мареса посмотрела на Ролта доброжелательно:

– Привет, мой спаситель. Тогда-то ты спас меня не только от засады, но и от встречи с женихом, надо сказать. Антипов тут же отметил, что лицо Алькерта еще больше помрачнело.

'Хорошенькое начало, – подумал Виктор. – Буду веселить бедную девушку. И зачем ее выдавать замуж так рано? Она ведь почти ребенок'.

– Госпожа, спасать женщин от женихов – неблагодарное занятие. Вполне может оказаться, что каждый последующий претендент на руку будет хуже предыдущего. Я расскажу вот какую историю. Однажды у одного высокоученого и во всех отношениях приятного молодого человека, которого звали Викто…, просто Викто, была знакомая. Веселая девушка, пользовалась большим успехом у мужчин. И вот однажды некий торговец в летах сделал ей предложение. Он был богат и еще неплохо выглядел. Она спросила у Викто, что ей делать. Викто тут же сказал, чтобы даже не раздумывала, а соглашалась. Тот мужчина был приличный. Но она не послушала его, а вышла замуж как бы по любви за своего сверстника, а за пожилого богача пошла ее подружка. И что получилось в результате? Ее сверстник оказался пьяницей и даже больше – одурманивал себя разными способами. Зато пожилой мужчина был очень хорошим семьянином: ни в чем не отказывал жене и любил детей. Потом эта знакомая вышла замуж еще раз. Второй муж вообще оказался преступником. Подружка, которая была не такая красивая, устроила свою жизнь гораздо лучше красавицы. А все потому, что воспользовалась мудрым советом всеми уважаемого Викто, умного и хорошего человека. В любви, госпожа, нужно руководствоваться здравым смыслом: жить с тем, с кем точно получится прожить, а любить того, кто находится как можно дальше. Расстояние укрепляет любовь и делает ее чище настолько, что любящий впоследствии вообще перестает нуждаться в объекте своей любви.

Виктор осекся. На него удивленно взирали две пары глаз, но выражение лиц собеседников было различным. Если Мареса смотрела просто изумленно, то гримасу барона можно истолковать лишь одним способом: 'И этот болтун – лесоруб? Если так, то я – вожак арнепов. Все-таки не помешало бы, чтобы жрец на него взглянул. В крайнем случае – маг. Что-то здесь нечисто'.

– Но я никого не люблю, – сказала девушка, справившись с замешательством.

– Это даже лучше, госпожа, – поспешил заверить ее Виктор. – Тогда любовь появится после свадьбы. И хорошо, если так, но нужно стараться, чтобы муж ничего не знал.

– Гм… Ролт! Чему ты учишь мою дочь? – тон барона был недовольным.

– Почитать отца, ваша милость, – ответил Антипов. – Вот, допустим, когда солдаты выполняют ваш приказ, вы же не требуете, чтобы они это делали с радостью? Вам все равно, что они там думают себе, лишь бы подчинялись. Так и в семье. Главное – видимость. И все счастливы.

Лицо Алькерта приобрело страшное выражение. Казалось, что он сейчас закричит на Виктора, но дочь вмешалась вовремя.

– Но, папа, он в чем-то прав! – сказала она. – Я ведь подчиняюсь тебе в этом браке. И мне приходится делать вид, что меня все устраивает.

– Вот и улыбайся! – рявкнул на нее барон. – Когда встретишь ан-Реттеа, улыбайся! А ты, Ролт… иди-ка отсюда. Нашелся тут философ. Позову, когда понадобишься.

'Недолго музыка играла, – подумал Виктор, соскакивая с подножки. – Сам позвал меня, чтобы я дочь убеждал, а теперь прогоняет. А я ведь преуспел! Есть еще неблагодарные люди. Бездуховность'.

Он взгромоздился обратно на телегу и поехал дальше, размышляя о многих вещах. Во-первых, о том, как же все-таки убедить господина барона дать разрешение на тренировки. Во-вторых, как будут развиваться события, если это разрешение все-таки будет получено. В-третьих, Виктор на полном серьезе думал, не сбежать ли ему по прибытию в город. А что? Деньги у него имелись, на первое время должно хватить, местные обычаи он более-менее знал, а в городе можно найти воинов, готовых его хоть чему-то научить. За плату, конечно. Останавливала только одна мысль: как быть с Аресом. Насколько понял Антипов, бог войны оказался прочно привязанным к местности, к той самой полянке, и не мог удалиться от нее ни на шаг, если, конечно, у него вообще есть шаги. Виктор весьма смутно представлял себе суть этой привязанности, но предполагал, что рано или поздно Арес просветит его. Пока что представитель античной Греции выдавал информацию весьма скудными порциями. И хотя Антипов сетовал на это, но в глубине души понимал, что такой подход может быть верен. Зачем ему знать что-то лишнее? С точки зрения бога войны, время еще не пришло. И Виктор никак не мог улучшить существующий план, даже обладай он всей полнотой знаний. Видимо, от сценария, предложенного Аресом, не существовало отступления.

Однако не успел Антипов как следует обдумать идею бегства в город с последующим возвращением на поляну, как раздался крик одного из трех солдат, ехавших в авангарде:

– Впереди люди! Много!

– Первый, третий, четвертый десятки вперед! Второй – на месте! Повозки – стой! – голос сотника прозвучал чуть ли не одновременно с криком впередсмотрящего. Но казалось, что барон вылетел из кареты еще быстрее и, нахлобучив шлем, забрался на лошадь, оставаясь неподалеку от своей дочери.

Виктор подивился отлаженности процесса встречи с незнакомцами. Видимо, в этом мире слабо верили в то, что все люди братья, а любовь к ближнему почти не отличается от любви к ближней. Вокруг было поле: справа, слева и впереди. Лишь далеко за спиной темнела узкая полоска леса.

– Шире повозки, шире! Чтобы были готовы к повороту по приказу! – сотник Керрет не унимался, ценные указания лились из него сплошным потоком. Но, надо сказать, они исполнялись. Возницы взяли под узду тягловых лошадей, готовые в любую минуту последовать распоряжениям.

Антипов отметил, что барон молчал и не вмешивался в процесс, видимо, полагая, что его личный командующий справится лучше.

– Пятнадцать человек! – уточнил вернувшийся гонец на быстрой лошадке, высланный вперед.

Насколько Виктор мог судить, после этого известия напряжение немного спало. Пятнадцать человек не представляли существенной угрозы для хорошо обученного крупного отряда, хотя и вызывали удивление самим фактом своего появления в этой местности.

– Первый, третий, четвертый десятки вперед! – повторился сотник. – Остальные – с обозом!

Солдаты съехали с дороги на поле и цепью двинулись в сторону непонятного отряда. Они не спешили, но что-то подсказывало Антипову, что стоит только прозвучать приказу, как лошади перейдут на галоп, а копья, поднятые наконечниками вверх, немедленно опустятся, приняв положение, близкое к горизонтальному. Виктор слабо разбирался в видах конницы, но считал, что баронское подразделение занимает промежуточное положение между 'легкой' и 'тяжелой'. Солдаты не были закованы в пластинчатые доспехи с ног до головы, однако каждый из них носил кольчугу и куполообразный шлем, а многие – еще и толстую кожаную куртку с нашитыми металлическими бляхами. Алькерт и сотник Керрет были вообще одеты в блестящую броню, очень напоминающую полудоспех. Солдаты же вооружены стандартно: копье, меч, щит и короткий лук, притороченный к седлу. Антипов не знал, умеют ли воины стрелять из лука во время быстрой езды и практикуется ли подобное в целом.

– Кто они такие? Как выглядят? – барон, оставшийся на месте, начал расспрашивать гонца.

– Они все с оружием, ваша милость. С ними две телеги, – доложил тот.

– Телеги? Может быть купцы?

– Может быть, ваша милость, трудно понять.

– Ладно, подождем. Но что здесь делать купцам? Они ездят севернее. Странно….

Даже Ролту было известно, что замок ан-Орреант располагался в глуши. Купцы, конечно, могли проезжать по баронским землям, но лишь в том случае, если направлялись к самому барону. Или от него. Какой смысл делать крюк, чтобы переехать из города в город? Виктору это было столь же любопытно, как и Алькерту. Даже к соседям барона вели более краткие пути, если прокладывать их из крупных населенных пунктов.

Вестовой от сотника вернулся быстро. Но и по тому, как сжалась цепь воинов впереди, было ясно, что сражение, как минимум, откладывается.

– Господин барон, это – торговцы! – отпрапортовал солдат. – Их главный сейчас сюда прискачет.

– Вот как, купцы все же, – задумчиво пробормотал барон, обозревая горизонт, сидя на могучем жеребце. – И едут через мои земли…. В тайне…. Ничего мне не заплатив….

'О, бедные торговцы, – подумал Виктор. – Сейчас его милость им популярно объяснит правила поведения в феодальном мире. Интересно, сколько телег у них останется после этого, если сейчас в наличии только две? Задачка из курса занимательной механики, господин Ньютон. И, кстати, не подбросить ли мне барону идею, что означенные торговцы уже не в первый раз этой дорогой пользуются? Заодно и узнаю, могут ли существовать отрицательные количества телег'.

Глава 11.

Подземный тоннель был мрачен и сыр. Его освещали лишь редкие чадящие факелы. Казалось, что дело происходит в жутком огромном склепе. Впрочем, почему казалось?

Жрец Аренеперт, посвященный пятой ступени, шел по гигантской гробнице, построенной под городом. Первые камни ее были заложены еще в незапамятные времена. Бело-зеленая мантия жреца колыхалась при ходьбе, изредка задевая серые холодные саркофаги. Эти саркофаги стояли у стен друг на друге до десятка в каждом столбе. Они были одинакового размера, но отличались лишь барельефами и надписями. Их было много, очень много, тысячи. К гробнице постоянно достраивались новые коридоры, идущие то вбок, то вниз. Всех умерших в Парреане хоронили здесь. Традиции и религия предписывали это. Даже бездомных, у кого не было денег на покупку личного саркофага, сваливали в общий, тщательно утрамбовывая. Для этой цели открывали даже старые гробницы с полуистлевшими останками таких же бродяг и подкладывали туда новые трупы.

Жреца одолевали заботы. Он только что закончил церемонию, проводил в последний путь члена одной богатой семьи. Та семья выкупила целых три десятка мест в свое владение. И пространство было уже наполовину заполнено. Так часто поступали богатеи – покупали у храма места заранее как для себя, так и для своего потомства. Эх, сколько оставалось пустых ниш, когда семьи вымирали, так и не использовав свое пространство. Храм Зентела, главенствующий в этом городе, ждал двадцать лет, так полагалось по древним традициям, и только после этого ставил туда новые саркофаги. Тому, кто бывал в подземной гробнице, казалось, что люди в Парреане рождались и жили лишь для одной цели: чтобы в конечном итоге заполнить кусочек гигантского склепа своим гробом. Самые древние захоронения были почти разрушены. Туда давно никто не рисковал забредать, но храм упорно удлинял тоннели, забывая о старых. Там, в абсолютной темноте, хранилась история города в виде костей знаменитых полководцев и аристократов, канувших в вечность.

Аренеперт очень много потрудился сегодня. Во-первых, организовал похороны, во-вторых, провел обряд, а в-третьих, проверил покойника на принадлежность к нертам. Последнее было обязательно: никого и никогда без этого не хоронили в гробнице. Нерты выявлялись, уничтожались и только потом тело складывали в саркофаг. Но на это раз все было 'чисто'. Нерты не появлялись уже давно. Жрец знал, что это боги не позволяли им.

Ресстеа, покойник, был из семьи, славящейся своей скупостью, однако те раскошелились на 'высший разряд': саркофаг из белого мрамора и полную церемонию с песнопениями, плакальщиками, колонной служек и личным участием главного в городе жреца Зентела. Откровенно говоря, Аренеперт очень огорчился известию о том, что Ресстеа, не старый вообщем-то мужчина, умер. Но не потому, что жрец любил его, а потому, что тот был главным подозреваемым.

– Ну почему он умер? – с негодованием бормотал себе под нос Аренеперт. – Ведь идеально подходил под описание, выданное Его благочестием. Совсем недавно состояние покойника еще больше увеличилось, а также он обзавелся молодой любовницей. Ну кто бы мог подумать, что девушка из приличной семьи позарится на него? Но нет! Позарилась. Как неожиданно. Наверняка она его и угробила. Нечего мужчинам в летах связываться с молодками. А я уже почти закончил доклад…. Вряд ли Его благочестие заинтересуется покойником. Что же делать? Нужно искать другого кандидата. Если найду и он окажется тем, кто нужен… о… в моей судьбе будут перемены к лучшему.

Жрецу нравилось мечтать и думать. Он занимался этим с самого детства. И, надо сказать, весьма плодотворно. Должность главного городского жреца все же чего-то стоит. Тем более, и город-то не очень маленький.

Аренеперт невольно ускорил шаг. Мечты о чудесном будущем захватили его. Ему, несомненно, подарят дом. С фонтанами. И божественными наложницами. Наложницы будут гораздо лучше прихожанок-грешниц, с которыми жрец иногда проводил время, даруя им прощение. Разумеется, мужья в таинства 'обрядов' не посвящались. Но если все получится,то можно будет забыть и о женах этих неудачников и об утомительных обрядах, а погрузиться в теплые объятия почти безграничных почета и уважения. Возможно он станетправой рукой Его благочестия. Это очень важная должность. Но главное – вовремя остановиться. Аренеперт уважал церковную иерархию, стремился занять в ней одно из ведущих положений, но не самое высшее. Он был осторожен и подозрителен. По какой-то причине Верховные жрецы Зентела не жили долго, несмотря на то, что господин либо даровал им способность к магии, либо усиливал уже существующую. Они умирали от быстротекущих болезней или от несчастных происшествий. Смерть была быстрой, потому что считалось, что в противном случае господин успел бы прийти на помощь своему верному слуге. Но Аренеперт в последнее не очень-то верил. Союз осторожности и мечтательности породил в нем подозрительность крайней степени. Так, что он иногда даже думал, что смерть Верховных жрецов отнюдь не дело злого рока.

Жрец был так окрылен мечтами, что на короткое время даже забыл, где он находится. Мрачный тоннель перестал существовать. Аренеперт уже был почти там, в светлом мире,… рядом со своим богом (но не очень близко!), готовый на все, чтобы угодить и получить награду….

Внезапно жрец замедлил шаг. Нет, он не споткнулся, просто уже давно не мог проходить нормально мимо этого самого места, где покоились богатые саркофаги, сделанные из красного и белого мрамора. Даже, казалось, что факел здесь горел лучше, освещая резьбу гробов неярким мерцающим светом. Место было неприятным. Очень неприятным. Несколько лет назад здесь умер его предшественник. Вот прямо напротив этого белого как снег саркофага с красивым барельефом. История была настолько нелепой, что некоторые несознательные служки даже втихаря подсмеивались над ней. Прежний жрец, прибывший из другого графства, успел проработать на этой должности лишь пару недель. А потом, проведя вот так же церемонию, возвращался в храм… впрочем, все по порядку.

На самом деле происшествие началось с того, что Суннис, владелец каменоломен, заказал себе саркофаг у скульптора Беннера. Заказал заранее, что противоречило обычаю. Однако Суннис был известным паникером, очень суетливым человеком. Он даже выкупил целых двадцать мест, хотя его семья была совсем невелика. И, как выяснилось позднее, решился на ужасный шаг: договорился со скульптором, чтобы тот потихоньку доставил пустой саркофаг в гробницу. Суннис, видите ли, очень хотел посмотреть, как будет выглядеть место его упокоения. Беннер, получив приличный куш, пошел на явное нарушение обычаев. В гробницу вели несколько ходов, которые никак не охранялись. И пустой саркофаг был принесен. Суннис отпустил рабочих, желая полюбоваться на свои собственные изображения на стенках гроба, и, к ужасу, увидел, что его имя написано неправильно. Не хватало одной буквы. Владелец каменоломен был не лыком шит. Он не стал поднимать шум, решив потом расквитаться со скульптором. Вместо этого Суннис принес инструменты, которыми пользовался еще в бытность свою мастером каменщиком, и начал исправлять надпись. Работа была простой, поэтому он рассчитывал покончить с ней быстро.

Но по несчастливому стечению обстоятельств, именно в этот момент предыдущий жрец, нервный и впечатлительный человек, возвращался в храм. Мрачная атмосфера гробницы действовала на него угнетающе. И тут он услышал какой-то звук. Повернул за угол, сильно волнуясь, и заметил, как неизвестный мужчина что-то высекает на мраморной стенке.

– Что здесь происходит?! – воскликнул жрец в недоумении и растерянности. – Кто позволил здесь стучать и зачем ты тревожишь прах владельца этого саркофага?!

– Ничего не происходит, – буркнул Суннис, обеспокоенный тем, что преступление выйдет наружу, и не замечая, что собеседник в ужасе уставился на полуоткрытую крышкугроба. – Этот саркофаг мне принадлежит. Просто мерзавец скульптор неправильно написал мое имя на саркофаге. Приходится исправлять. А что еще делать? Лежать под неправильным именем? Ну уж нет.

Жреца похоронили в спешке. Никого другого присылать не стали, поэтому Аренеперт, выходец из местных, занял вакантное место. Хозяина каменоломен хотели были приговорить к изгнанию, но он сумел откупиться. И вскорости тоже умер.

Теперь жрец старался быстро покинуть неприятный тоннель. Он снова ускорил шаг и старался больше не оглядываться по сторонам до самого выхода на поверхность.

Добравшись до храма, Аренеперт развил бурную деятельность. Ему срочно требовался хоть один подозреваемый. Даже самый завалящий. Нужно было продемонстрировать свое рвение, а там, глядишь, и настоящий виновник объявится.

Жрец собрал почти всех своих подчиненных, бывших в тот момент в главном городском храме. Троих посвященных второй ступени, двоих – третьей и одного – четвертой. Подобные собрания не были чем-то необычным, Аренеперт, как и его предшественники, проводил их на регулярной основе. Это Верховный жрец мог себе позволить общаться с подчиненными посредством письменных указов. Жрецам небольших городов приходилось доносить задачу лично.

– Высокочтимые, – речь Аренеперт держал в довольно просторной комнате, расположенной в задней части храма. Обстановка была близка к спартанской: дубовые стол и стулья, каменный коричневый пол, и только изящные рамы окон и стекла с причудливыми цветными рисунками сглаживали впечатление холода и официоза. – Как всем вам известно, Его благочестие распорядился найти одного человека. Примет нет, но есть довольно точное описание его поступков. К сожалению, Ресстеа, наш главный подозреваемый, скончался вчера. Я просил сообщить мне имена тех, кто может его заменить. Рапорт наверх должен быть отправлен на днях. Я полагаю, что никто не хочет, чтобы в наш город снова прибыл жрец со стороны.

Синхронное качание головами подтвердило, что нет, не хочет никто. Парреан был довольно 'теплым' местом. Все друг друга знали, верхушка славилась взаимовыручкой и взаимопрощением, храм и городской магистрат являли собой образец любви и благоденствия. Разумеется, любовь и благоденствие не выходили за пределы этих двух организаций, но жрецы полагали, что так и должно быть.

– Тогда мне нужны кандидатуры, – продолжил Аренеперт. – Все, кто подходит под описание. Считаю, что каждый из вас подготовился и располагает информацией, которая нам может пригодиться.

Среди участников заседания наметилось оживление. Судя по выражению лиц двух-трех, им точно было, что сказать.

– Нуараа, ваше слово, – главный жрец обратил свой взор на посвященного четвертой степени, сидящего по правую руку от него.

Тот, мужчина средних лет с изможденным лицом и бегающими прищуренными глазками, выдержал небольшую паузу, а потом с чувством собственного достоинства произнес:

– Цырег подходит. Он богат, любит сорить деньгами, наверняка есть любовница….

– Нехорошо, – покачал головой Аренеперт. – Я, конечно, понимаю, что у тебя не очень добрые отношения с твоим двоюродным дядей, но Цырег всегда был богатым и всегда сорил деньгами. Его благочестие вряд ли останется довольным такой кандидатурой.

– А женщин можно предлагать? – раздался вдруг голос из 'заднего ряда'.

– Можно, Сарек, – поразмыслив, ответил главный жрец. – Чем женщины хуже мужчин? Хотя нет, неправильно выразился. Хуже, конечно, но не настолько, чтобы мужчины не могли их обсуждать.

– Моя мачеха, проклятая старуха, внезапно разбогатела, – посвященный второй ступени, полноватый человечек в небрежно надетой мантии, выпалил эти слова на одном дыхании.

– Высокочтимые, – с укором в голосе произнес Аренеперт, – мы так никуда не продвинемся. При чем тут ваша мачеха? Она получила наследство от своего отца.

– Убила его, мерзавка!

– Сарек, ее отец уже три месяца был на смертном одре. Факт убийства будет доказать весьма трудно. А вот то, что вам достанутся деньги, если с вашей мачехой что-нибудь случится, вполне отчетливо угадывается. Еще кто-нибудь желает высказаться? – главный жрец оглядел присутствующих с выражением разочарования на лице. Нет, не на тоон надеялся. Ему нужно было нечто иное, чем сведение личных счетов. У него была вся полнота власти, но вести жестко свою линию он не мог. По той же самой причине – взаимной 'повязанности'. Это как снежный ком – тронь одного и пойдет лавина, которая сметет всех. Лучше не конфликтовать.

– Ваша благость, – печальные размышления жреца о качестве своих помощников прервал старый Туунер, посвященный третьей ступени, – а почему мы говорим только о жителях города? Есть ведь и другие. Те, которые входят в наше графство, но не принадлежат Парреану. Бароны. И не со всеми из них у нас хорошие отношения.

Аренеперт даже ударил по столу рукой в избытке чувств. Такая простая мысль ему не приходила в голову. Зачем жертвовать кем-то из жителей Парреана, если можно убить одним ударом двух оленей: найти временную замену истинного виновника и покарать несговорчивых? К некоторым баронам у местной церкви были большие претензии, но вот сил, чтобы эти претензии реализовать, не имелось. Главный храм Зентела категорически запрещал идти напролом в спорных вопросах. Почему – жрец не знал. Но зато теперь-то такой случай! Никто наверху не сможет осудить его. Ведь Аренеперт честно выполнял распоряжение первостепенной важности. Осталось дело за малым – отыскать наиболее подходящую жертву.

Город Парреан встретил Виктора не очень-то дружелюбно. Строго говоря, плохая встреча относилась к барону, но, разумеется, досталось не только ему, но и всей свите. Они простояли около получаса под воротами, выясняя, кто же может войти внутрь, а кто нет. Сотник стражи, получавший указания непосредственно от представителей магистрата, требовал оставить как минимум три десятка воинов за стеной. Барон на это был категорически не согласен. И дело сдвинулось с мертвой точки лишь тогда, когда его милость приказал развернуть повозки и двигаться обратно. Это напугало начальство города. Если бы прошел слух, что местных дворян не пускают в Парреан, то это могло бы подвигнуть некоторые горячие головы на решительные действия. А именно – на временный военный союз и штурм враждебного форпоста. Город, обладающий большими привилегиями, пожалованными графом, и погрязший в коррупции и откровенном воровстве, не смог бы противостоять объединенной армии баронств.

Торговцы, увязавшиеся за Алькертом, проявили вынужденную солидарность – перед ними ворота не раскрылись, потому что стража опасалась, что барон просто ворвется в город. К разочарованию Антипова, выяснилось, что у них с хозяином замка имелись общие друзья, поэтому все ограничилось не очень большой платой за 'проезд'. Купцы рассказали, что другая, главная дорога, стала неспокойной из-за немаленькой банды разбойников, орудующих на тракте. Торговцам проще сделать крюк, чем рисковать. Барон известию обрадовался – получалось, что теперь многие пойдут через его земли. У Виктора мелькнула мысль посоветовать поставить на главный тракт своих людей, когда разбойники будут разгромлены. Чтобы славные традиции бандитов продолжались и это заставляло купцов ехать через владения ан-Орреанта. Но мысль была слишком радикальной, поэтому предприимчивый сын лесоруба решил ее придержать до поры до времени. Также торговцы сообщили кое-что другое, что заставило Алькерта впасть в раздумья. В соседнем графстве через два месяца намечался турнир. Приз стандартный – немного денег и большая слава, но все справедливо полагали, что победителю достанется и рука графини Ласаны ан-Мереа. У этой девушки недавно умер отец, оставивший ей титул, как единственной наследнице. По традициям, молодая женщина не могла долго править в одиночестве. Нужен был хозяин. Так что, турнир представлял из себя, по сути, смотрины. Барон раздумывал, не послать ли туда кого-нибудь из сыновей или других родственников. Хотя, конечно, шансы на победу были невелики. Скорее всего, в состязании примут участие великие бойцы, соблазненные богатством и красотой графини.

Крепостные стены Парреана не произвели на Виктора никакого впечатления, потому что проигрывали по высоте и массивности укреплениям замка. Серые камни, неплотно подогнанные друг к другу, небольшие квадратные сторожевые башенки – ничего особенного. Стража тоже была экипирована гораздо хуже баронской дружины: у Антипова дажесоздалось впечатление, что некоторые не носили кольчуг, ограничившись грубыми кожаными куртками. Половина шлемов, к слову, тоже была кожаной.

Процессия проследовала по улицам без тротуаров, мимо невзрачных двух-трехэтажных домов, среди которых изредка попадались более-менее красивые белые особняки. Виктор по-прежнему сидел на телеге и бросал взгляды на прохожих, одетых в однотонные и мрачные одежды темно-коричневых цветов. Лишь изредка встречались опрятные девушки, чьи платья радовали глаз более разнообразной цветовой гаммой. Сразу вспомнилась Ханна, чьего расположения бывший студент не смог добиться в полной мере, но был на верном пути, исходя из того, что она вышла его провожать. Но в целом на улицах царила серость.

'Бог портняжного дела мне бы тоже подошел, – размышлял Антипов. – Тут же непочатый край работы. Пусть я не умею шить – нанял бы кого-нибудь, а идеи целиком мои. Серьезно бы обогатился, наверное. Ан нет, мне достался Арес. А я ведь даже боксом не занимался. Казалось бы, нужно лишь достать побольше денег и нанять войско. Что может быть проще? Но мы легких путей не ищем. У Ареса, оказывается, нет сил, чтобы принимать посвящение ему воинов. А я прошел инициализацию автоматически. К тому же его Верховный жрец, как выяснилось, должен быть выдающимся бойцом. Да уж, похоже, что тут не только мне не повезло'.

Барон со свитой вскоре достиг постоялого двора, довольно большого трехэтажного здания желтого цвета, испещренного множеством мелких трещин. У Виктора создалось впечатление, что ан-Орреант здесь часто останавливался, потому что трактирщик встретил барона как родного и все время приговаривал, что безумно рад и специально держал места. Возможно, для кого-то места специально и держались, но Антипова вместе с большей частью остальной челяди поселили в одной-единственной комнате. После того, как на полу расстелили матрасы, набитые сеном, там не осталось места даже для того, чтобы нормально ходить.