Чтение 23–й страницы книги ~Память льда~

— Совет Масок не ожидает падения редутов, Смертный Меч. Они в них верят, так что все ваши страхи их не поколеблют.

Шаги Брукхалиана почему-то затихли. Принц наконец поднял голову, карие глаза стали следить за осторожными, кошачьими движениями Смертного Меча. Джеларкан нахмурился, вздохнул, вскочил: — Мне нужен рычаг, Смертный Меч. Найдите его мне, и поскорее. — Он резко повернулся и выбежал из зала. Двое телохранителей последовали за ним.

Едва массивная дверь закрылась за принцем, Брукхалиан повернулся к Карнадасу. — Они все еще тянут вашу силу, сир?

Дестриант покачал головой. — Уже нет. Прекратили как раз после появления принца. В любом случае, сир, они взяли все, и для полного восстановления мне потребуются дни.

Брукхалиан прерывисто вздохнул: — Хорошо, мы учитывали риск мелких стычек. Из этого мы должны заключить, что Паннион послал войска через реку. Вопрос — сколько?

— Похоже, достаточно, чтобы перемолоть два крыла.

— Тогда Итковиан должен был уклониться от боя.

Карнадас смотрел на Смертного Меча. — Незаслуженный упрек, сир. Итковиану свойственна осторожность. Если было возможно уклониться, он так и сделал бы.

— Да, — буркнул Брукхалиан. — Я сам знаю.

Их слуха достигли голоса, раздавшиеся у внешних ворот. По камням заклацали подковы.

Оба промолчали, но напряжение заполнило зал.

Дверь открылась, впустив вестового Итковиана, Сидлис. Солдат сделала два шага, козырнула и склонила голову. — Смертный Меч, Дестриант. Я принесла весть от Надежного Щита. — Вы вступили в битву, сир? — тихо спросил Брукхалиан.

— Да. Один момент, сир. — Сидлис отошла к дери и закрыла ее, потом снова повернулась к командирам. — На равнине находятся демонические прислужники паннионского Провидца, — сказала она. — Мы настигли одного и схватились с ним. Принятые меры были достаточны, и нападение производилось с безупречной смелостью. Однако тварь была неупокоена — мертвое тело, сир, и мы слишком поздно поняли это, чтобы отступить. Она почти не реагировала на наши удары и причиненные ими ранения. Тем не менее нам удалось уничтожить демона, хотя и большой ценой.

— Вестовой Сидлис, — сказал Карнадас, — описанная вами битва случилась довольно давно, иначе вы бы не успели сюда добраться. Тем не менее запросы на мою силу исцеления прекратились только что.

Сидлис нахмурилась. — Выжившие в битве не обращались к вашим силам, сир. Если позволите, я окончу донесение, и тогда станут возможны… разъяснения.

Брукхалиан поднял бровь при этом неуклюжем ответе, прогудел: — Продолжайте.

— После победы над демоном мы перегруппировались, только чтобы обнаружить прибытие еще четырех демонов.

Дестриант моргнул: — Так сколько же вас осталось в живых?

— В тот момент, к счастью, появились неожиданные союзники. Все неупокоенные демоны были быстро уничтожены. Конечно, заключение этого союза должно быть одобрено. Итак, обнаруженный нами общий враг был сломлен совместными усилиями, и, как я полагаю, в настоящий момент Надежный Щит с отрядом и благожелательно настроенными союзниками расширяет круг охоты, чтобы обнаружить остальных ужасных демонов.

— Учитывая истощение Дестрианта, — сказал Смертный Меч, — похоже, они их нашли.

Сидлис согласно кивнула.

— Что-то еще, сир? — спросил Карнадас.

— Сир. Со мной прибыли посланцы возможных союзников. Надежный Щит рассудил, что переговоры должны вестись только между нашими гостями и Серыми Мечами; и что разглашение деталей возможно только после вашего совещания, сиры.

Брукхалиан что-то одобрительно буркнул. — Эмиссары ждут в здании?

Ответом на его вопрос послужили взвившиеся слева от вестового столбы пыли. В мир ступили, поднимаясь с каменных плит пола, три высушенные, облаченные в меха фигуры:рваные меха и кожи, темно — коричневая отполированная кожа, крутые плечи и длинные мускулистые руки.

Дестриант вскочил в кресла, выпучив глаза.

Брукхалиан не шевельнулся. Сузившиеся глаза изучали странное явление.

В воздухе вдруг запахло талой грязью.

— Они зовут себя Крон Т'лан Имассы, — спокойно сказала Сидлис. — Надежный Щит полагает, что их около четырнадцати тысяч.

— Т'лан Имассы, — пошептал Карнадас. — Самая поразительная… встреча.

— Если позволите, — продолжила Сидлис, — они Гадающие по костям — шаманы. Тот, что слева, в шкуре белого медведя — Бек Окхан. Рядом с ним, в шкуре белого волка — Бендал Дом. Стоящий рядом со мной, в шкуре медведя — Окрал Лом. Я подчеркиваю природу мехов, потому что они прямо отражают их… форму Солтейкенов. Так они сами мне сказали.

Названный Бендалом Домом вступил вперед. — Я принес приветствия от Крона из Крон Т'лан Имасс, смертный, — произнес он тихим, мягким шепотом. — Более того, я имею новости от клана, сопровождающего вашего Надежного Щита и его солдат. Еще несколько Охотников К'эл из К'чайн Че'малле были застигнуты за нападением на караван. Эти охотники были преданы смерти. Ваши солдаты оказали помощь раненым караванщикам. Сейчас все возвращаются в Капустан. Новых столкновений не предвидится, и они успеют сюда к утру.

Трепещущий Карнадас рухнул в кресло. Мучительно откашливаясь, просипел: — К'чайн Че'малле? Оживленные?

— Благодарю вас, Сидлис, — сказал Брукхалиан. — Можете идти. — Он встретил взгляд Бендала Дома. — Правильно ли я понял, что Крон ищет союза против Паннион Доминаи этих… К'чайн Че'малле?

Гадающий склонил набок голову. Длинные седые волосы рассыпались из-под шлема — волчьего черепа. — Наша главная цель не эти битвы. Мы пришли в эти края, ответив на призыв. Присутствие К'чайн Че'малле было неожиданным — и нетерпимым. Кроме того, мы хотим узнать все о личности, именуемой Паннион. Мы подозреваем, что он не смертный, как думаете вы. Крон счел, что в данный момент целесообразно наше вступление в конфликт. Но слушайте предупреждение: приближается призвавшая нас. С ее явлением начнется Второе Собрание Т'лан Имассов. С его началом наши действия будут определяться ею. Более того, после окончания Собрания мы можем оказаться для вас… менее ценными.

Брукхалиан медленно обернулся к Карнадасу. — Сир? Вы имеете вопросы к именуемому Бендалом Домом?

— Так много, что не знаю, с чего начать, Смертный Меч. Гадающий, что такое это 'Собрание'?

— Это дело Т'лан Имассов, смертный.

— Понимаю. Хорошо, это закрывает дверь для одной линии расспросов. Что касается Паннионского Провидца, он действительно человек. Я сам видел его, в его плоти и крови не было ни следа иллюзии. Он старик, и ничего больше.

— А кто стоит в его тени? — проскрипел Гадающий Бек Окхан.

Дестриант моргнул. — Насколько я знаю, никто. — Трое Т'лан Имассов ничего не ответили, но Карнадас заподозрил бессловесное общение между ними и их отдаленными сородичами.

— Смертный Меч, — тихо сказал священник, — нужно ли сообщать принцу? А Совету Масок?

— Следует еще посоветоваться, прежде чем принимать такие решения, сир, — ответил Брукхалиан. — По меньшей мере мы должны дождаться возвращения Надежного Щита. Кроме того, сегодня ночью у нас еще переговоры. Вы не забыли?

Благослови Фенер, забыл. — Действительно. Быстрый Бен… Клянусь раздвоенным копытом, союзники полезли из всех щелей…

Снова заговорил Бендал Дом. — Смертный Меч Брукхалиан, твой солдат Итковиан решил, что в их открытом вступлении в город кроме каравана раненых примут участие шесть Т'лан Ай, путешествующих с нами.

— Т'лан Ай? Никогда не слышал такого имени — сказал Карнадас.

— Волки времен льда, древних веков. Они неупокоены, как и мы.

Брукхалиан засмеялся. Спустя миг улыбнулся и Карнадас. — Принц просил рычаг… так, Смертный Меч?

— У него он будет, сир.

— Точно так.

— Если мы вам сегодня понадобимся, — сказал Брукхалиану Дом, — просто позовите нас.

— Благодарю, сиры.

Трое Имассов превратились в столбики пыли.

— Я так понимаю, — пробормотал Дестриант, — нашим гостям не нужны кровати.

— Видимо, нет. Идемте со мной, сир, нам так много надо обсудить, а времени нет.

Карнадас встал. — Впереди бессонная ночь.

— Увы.* * *

За два звона до рассвета Брукхалиан уединился в своей комнате. Усталость окутала его, как промокший под ливнем плащ, но он не собирался сдаваться ей. Вскоре должны были прибыть Надежный Щит и его отряд, и Смертный Меч решил дождаться их — к этому вынуждала честь командира.

Единственная лампа давала мало света; по углам угнездились бледные тени. В очаге остались только остывшие угли и зола. Кусачий холод в воздухе — только это удерживало Брукхалиана ото сна.

Магическая встреча с Быстрым Беном и Каладаном Брудом оказалась напряженной, несмотря на показную обходительность сторон. Смертному Мечу и Дестрианту было ясно, что их отдаленные союзники что-то скрывают. Их осторожность, пусть извиняемая обстоятельствами, их нежелание давать окончательные ответы беспокоили Серых Мечей. Очевидно, что освобождение Капустана не было их конечной целью. Попытка могла быть сделана, но Смертный Меч начал подозревать, что дело ограничится скорее мелкими стычками — как минимум, запоздалыми — чем прямой атакой. Это вело Брукхалиана к уверенности в том, что хваленая армия Каладана Бруда, измотанная годами войны с Малазанской Империей, потеряла боевой дух или же была так жестоко изранена, что стала неспособной к эффективным боевым действиям.

Тем не менее он мог придумать способы обратить появление союзников себе на пользу. Часто бывает достаточно одной угрозы… хорошо бы как следует измотать нервы септарха ожиданием неминуемого нападения освободительных сил Бруда. Или же, если Серые Мечи не смогут удержать город, союзники сделают возможным отступление. Тогда встает вопрос: в каком случае Смертный Меч сможет честно заключить, что его обязательства по контракту выполнены? Смерть принца Джеларкана? Падение крепостных стен? Потеря одного из районов города?

Внезапно он ощутил позади себя волнение воздуха, слабый звук, подобный треску рвущейся ткани. Его окутало дуновение безжизненного ветра. Смертный Меч медленно обернулся.

В сером просвете портала показалась высокая фигура в частичных доспехах. Бледное костлявое лицо, глаза, глубоко сидящие под массивными надбровными дугами, блеск клыков над нижней губой. Рот пришельца искривился в подобии слабой, насмешливой улыбки. — Смертный Меч Фенера, — сказал он на элинском языке тихим и ласковым голосом, — я передаю тебе приветствия от Худа, Владыки Смерти.

Брукхалиан что-то неразборчиво буркнул.

— Воитель, — продолжил пришелец через миг, — твоя реакция на мое появление кажется на редкость… лаконичной. Ты действительно так спокоен, как хочешь показать?

— Я Смертный Меч Фенера, — ответил Брукхалиан.

— Да, — проговорил Джагут, — я знаю. С другой стороны, я — Глашатай Худа, некогда известный как Гетол. История, лежащая за моим нынешним… служением, стоит эпической поэмы. Или сразу трех. Тебе не любопытно?

— Нет.

Лицо гостя изобразило преувеличенное отчаяние. Глаза блеснули. — Какое отсутствие воображения, Смертный Меч. Ну хорошо, тогда выслушай без всякой утешительной преамбулы слова моего господина. Хотя никто не может отрицать вечный голод Худа и его предвкушение осады, некоторые осложнения великого плана заставили моего господина сделать предложение смертным солдатам Фенера…

— Тогда ему лучше обратиться к самому Фенеру, сир, — прервал речь Брукхалиан.

— Увы и ах, это больше невозможно, Смертный Меч. Внимание Фенера чем-то отвлечено. Фактически твой господин вынужденно оттеснен на самый край своих владений. — Глаза Глашатая сузились. — Фенер в великой опасности. Потеря твоим патроном сил неминуема. Пришло время, решил Худ, для дружеского жеста, для выражения братских чувств, объединяющих твоего и моего господ.

— И что предлагает Худ?

— Город обречен, Смертный Меч. Но твоей замечательной армии нет нужды вливаться в толпу перед вратами Худа. Такое жертвоприношение будет напрасной и достойной сожаления потерей. Домин — лишь один малый, если не сказать ничтожный, элемент большой войны — войны, в которой примут участие все боги… союз всех против одного, ищущего не менее чем уничтожения всех соперников. Поэтому: Худ предлагает тебе свой садок как путь отступления твоих солдат. Но выбирайте быстро, ибо этот портал не выдержит приближения войск Панниона.

— Ваше предложение, сир, означает разрыв контракта.

Глашатай пренебрежительно усмехнулся: — Как я весьма настойчиво говорю Худу, ваш смертный род склонен к патетике. Контракт? Закорючки на пергаменте? Предложения моего господина не обсуждаются.

— А при вхождении во врата садка, — спокойно сказал Брукхалиан, — лицо нашего хозяина изменится? Фенерова… недоступность… порождает проблему ответственности. Потому Худ и спешит — если слуги Летнего Вепря добровольно и живыми войдут в его владения, они станут служить ему, ему одному.

— Глупец, — осклабился Гетол, — Фенер будет первой жертвой войны против Увечного Бога. Вепрь падет — и никто ему не поможет. Покровительство Худа не предлагается всем и каждому, смертный. Его надо заслужить…

— Заслужить? — бросил Брукхалиан голосом, подобным скрежету железа о камень. Его глаза воспылали странным огнем. — Позволь мне, во имя Фенера, — прошептал он, — разъяснить вопросы заслуг и чести. — Его тяжелый меч молнией вскользнул из ножен, острие ударило прямо в лицо Гетола. Треснула кость, брызнула темная кровь.

Гетол отступил на шаг, поднял к лицу высохшие руки.

Брукхалиан опустил оружие. Его глаза горели жестокой яростью. — Подойди ко мне снова, Глашатай, и я продолжу свои комментарии.

— Ну нет, — прошипел разрезанными губами Гетол, — мне не нравится их… тон. Придется мне ответить тем же, но не во славу Худа. Нет, это мой и только мой ответ. — В каждой его руке появилось по длинному, блестящему золотом мечу. Глаза Глашатая блеснули тем же оттенком. Он шагнул вперед.

Но вдруг остановился, принял защитную позицию.

Тихий голос прошипел позади Брукхалиана: — Приветствуем тебя, Джагут.

Смертный Меч повернулся и увидел трех Т'лан Имассов, странно невещественных, словно они готовились принять новую форму. Миг, сообразил Брукхалиан, до превращения вСолтейкенов. Воздух заполнили пряные запахи.

— Эта битва не ваша, — зашипел Гетол.

— Битва с этим смертным? — сказал Бек Окхан. — Не наша. Но ты же Джагут…

— Я Глашатай Худа. Вы посмеете бросить вызов служителю господина смерти?

Т'лан Имасс выпятил сухие губы. — К чему нам колебаться, Джагут? Спроси своего хозяина, бросит ли он вызов нам?

Гетол заворчал, когда что-то потащило его назад. Садок захлопнулся, поглотив его. Воздух взвился в месте внезапной перемены, но быстро успокоился.

— Видимо, нет, — сказал Бек Окхан.

Брукхалиан со вздохом вложил широкий меч в ножны, взглянул в лицо Гадающему по костям. — Ваше появление оставило меня неудовлетворенным, сиры.

— Мы понимаем, Смертный Меч. Вы, без сомнения, были равны. Но наш интерес к Джагуту требовал… вмешательства. Его талант избегать нас не уменьшился, даже если он поступил на службу к богу. Твое неприятие Худа делает тебя достойным доверия союзником.

Брукхалиан поморщился: — Если только чтобы улучшить ваши шансы сойтись с этим Джагутом. Я понимаю.

— Правильно.

— Так что мы достигли согласия.

— Да, кажется так.

Он посмотрел на собеседников и отвернулся. — Думаю, что сегодня вечером Глашатай снова не явится. Я хочу побыть в одиночестве.

Т'лан Имассы поклонились и исчезли.

Брукхалиан подошел к очагу, снова вынул меч. Пошевелил угли острым концом. Вспыхнули язычки пламени, угли разгорелись. Капли и потеки крови Джагута на лезвии уменьшились и вскоре совсем исчезли.

Он долго глядел в огонь… но, несмотря на высвобожденные силы священного оружия, Смертный Меч не увидел ничего, кроме золы.* * *

Тесная, неистовая борьба во тьме. Взрывы жестокой боли, словно огненный вал проносится через мозг, дерганое эхо ран, колотье и судороги в мышцах — в его мышцах, его плоти.

Его вернул в сознание собственный стон. Он полусидел, согнутый, снизу ощущались жесткие шкуры. Он двигался — тряска, толчки, шум. Скоро движение прекратилось. Он открыл веки. Вокруг полумрак. Под левой рукой камень. Воздух пахнет лошадьми, пылью… но сильнее запахи крови и пота.

Справа бок фургона согревал солнечный свет. Через щель виднелись смутные силуэты. Солдаты, лошади, невозможно большие и худые волки.

По гравию заскрипели сапоги, свет померк. Грантл замигал, вгляделся.

Лицо Стонни — измученное, покрытое сухой кровью, волосы заплетены в грубые, толстые косы. Она положила руку ему на грудь. — Мы в Капустане, — сказала она прерывающимся голосом.

Он сумел кивнуть.

— Весельчак…

Ее глаза заполнила боль. Женщина согнулась, зарыдала.

— Грантл… Харлло мертв. Они… они оставили его там, похороненным под камнями. Они оставили его. И Неток, Неток — милый мальчик… такой большеглазый, такой невинный.Я подарила ему мужество, Грантл, это я успела, по крайней мере. Мертвы — мы потеряли двоих. — Она отскочила назад, исчезнув из поля его зрения. Он слышал ее удаляющиеся шаги.

Тент фургона спустили. Появилось другое лицо, молодая женщина — солдат. Она смотрела на него с сочувствием. — Теперь мы в безопасности, сир, — сказала она с капанским акцентом. — Вы были исцелены с помощью силы. Я скорблю по вашим мертвым. Мы тоже потеряли — то есть Серые Мечи. Но скажу сразу, сир, демонам отомстили…

Грантл больше не слушал. Глаза сами собой повернулись в сторону синего неба над головой…я же видел, Харлло. Ублюдок. Бросился между мной и тварью. Я видел, черт тебядери.

Тело под камнями, пыльное лицо во тьме. Никогда тебе больше не улыбнуться.

Новый голос. — Капитан.

Грантл повернул голову. Слова с трудом выходили из горла. — Все, Керули, — сказал он. — Вы доехали. Все. Худ тебя возьми. Не заслоняй неба.

Священник склонил голову и отступил сквозь дымку гнева Грантла. Отступил, исчез из вида.

Глава 8

Чем опаснее мир, тем почетнее доблесть.Танцор

По всем сторонам виднелись холмы, сложенные из костей. Когда Джагут взбирался по склону, под ногами гремело и хрустело. Кровь перестала течь с изуродованного лица, но один глаз все еще плохо видел — в нем торчал снежно-белый обломок кости. Боль превратилась с тупую ломоту.

— Тщеславие, — бормотал Гетол порезанными губами, — не мой порок. — Он пошатнулся, неуверенно выпрямился на вершине холма. — Смертных не предсказать. Нет, сам Худ не ожидал бы такой дерзости. Но ах! Лик Глашатая ныне испорчен, а испорченное должно исчезнуть из Колоды. Исчезнуть…

Гетол огляделся. Бескрайние возвышенности, бесформенное небо, холодный мертвый воздух. Джагут вздернул неповрежденную бровь. — Тем не менее, я оценил шутку, Худ. Ха, ха. Ты меня зашвырнул сюда. Ха, ха. А теперь оставил выкарабкиваться самостоятельно. Освободил от службы. Да будет так.

Джагут открыл свой садок, заглянул в портал — путь внутрь холодного, почти лишенного воздуха царства Омтозе Феллак. — Теперь я знаю тебя, Худ. Я знаю, кто… кем ты был. Чудесная ирония, отражение твоего лица. Интересно, а ты меня узнаешь?

Он вошел в садок. Привычные объятия мороза успокоили боль, потушили огонь нервов. Еще шаг. Ледяные стены осветили его сине-зеленым сиянием. Он помедлил, понюхал воздух. Ни следа Имассов, ни признака вторжения… но все же разлитая вокруг сила слабела, поврежденная тысячелетиями трещин, постоянным давлением Т'лан. Омтозе Феллак умирал, как и сами Джагуты. Тихая, торжественная смерть.

— Ах, мой друг, — прошептал он, — мы почти ушли. Ты и я, кружащиеся в падении вниз, к забвению. Простая истина. Должен ли я растравить свой гнев? Нет. Увы, мой гнев недостаточен. Всегда так было.

Он двигался сквозь разрушающиеся воспоминания льда. Стены все сужались, почти сомкнувшись над головой.

Показалась неожиданная трещина — глубокий провал поперек тропы. Из нее поднималось теплое дыхание, пахнущее гнилью и болезнью. Лед по краям расколот и оплавлен, покрыт черными морщинами. Гетол напряг свои чувства, замерев на краю. И зашипел, узнавая. — Ты не ленишься, да? Это приглашение? Я от этого мира, а ты, чужак, нет.

Он перешагнул трещину, презрительно искривив губы. Потом остановился, нерешительно повернулся. — Я более не Глашатай Худа, — прошептал он. — Отставлен. Дурная служба. Неприятная. Что ты мне скажешь, Скованный?

Ответа быть не могло — пока не принято решение, пока не окончен путь.

Гетол прыгнул в трещину.

Он с неким насмешливым удивлением увидел, что Увечный Бог поставил вокруг места Сковывания маленькую палатку. Сломанный, разбитый, воняющий гноем неизлечимых ран — истинное лицо тщеславия.

Гетол помедлил перед входом. Возвысил голос: — Открой клапан — я не стану ползти на карачках.

Палатка замерцала и исчезла, открыв взору закутанную, бесформенную фигуру, сидящую на мокрой глине. Перед ней курилась медная жаровня; из складок одеяния показалась кривая рука, стала загонять сладкие курения под опущенный капюшон. — Самый, — хрипло сказал Скованный, — самый гибельный поцелуй. Твое внезапное вожделение мести… погубило тебя, Джагут. Твой темперамент угрожал тщательно построенным планам Худа — это ты понял? Вот что так… разочаровало Повелителя Смерти. Глашатай должен быть послушным. Его Глашатай не должен иметь собственных желаний и амбиций. Неподходящий… наниматель… для такого, как ты.

Гетол огляделся. — Чувствую под собой тепло. Мы приковали тебя к плоти Бёрн, привязали к ее костям — и ты отравил ее.

— Точно. Гноящийся шип в ее боку… в один прекрасный день он ее убьет. А со смертью Бёрн погибнет ваш мир. Ее холодное, безжизненное сердце прекратит дарить вам своющедрость. Нужно сломать мои цепи, Джагут.

Гетол захохотал. — Все миры погибнут. Я не слабое звено, Увечный. Я же был на Сковывании.

— Ах, — вздохнула тварь, — но ты именно слабое звено. Всегда им был. Ты думал заслужить доверие Худа, но промахнулся. Не первый твой промах, мы оба это знаем. Когда твой брат Готос призвал тебя…

— Хватит! Кто здесь уязвим?

— Мы оба, Джагут. Оба. — Бог снова поднял руку, медленно повел ею. Появились лакированные деревянные карты, повисшие в воздухе изображениями к Гетолу. — Смотри, —прошептал Увечный Бог, — на Дом Цепей…

Здоровый глаз Джагута сузился. — Что… что ты сотворил?

— Я больше не чужак, Гетол. Я… вступил в игру. Смотри внимательнее. Место Глашатая… вакантно.

Гетол хмыкнул: — Больше чем Глашатай…

— Точно, это все в прошлом. Кто, по твоему, достоин занять место Короля в моем Доме? В отличие от Худа я приветствую амбиции подчиненных. Приветствую независимое мышление. Даже мстительность.

— Колода Драконов сопротивляется тебе, Скованный. Твой Дом будет… взят штурмом.

— Так всегда было. Ты говоришь о Колоде как о сущности, но ее сотворил прах, мы же знаем. Никто не способен ее контролировать. Примером тому возрождение Дома Теней. Достойный прецедент. Гетол, ты мне нужен. Я принимаю твое… несовершенство. Никто в моем Доме Цепей не будет здоров плотью и духом. Погляди на меня, на это поломанное тело — мой Дом отразит то, что ты видишь. А теперь огляди свой мир — кошмар страданий и неудач людского владычества. Очень скоро, Гетол, у меня будет легион последователей. Ты сомневаешься? А?

Джагут долго молчал. Наконец проговорил: — Дом Цепей нашел своего Глашатая. Что я должен делать?* * *

— Я выжил из ума, — вздохнул Муриллио, но все же кинул кости. Резные фаланги покатились, перевертываясь и стуча, и наконец остановились.

— Рывок Повелителя, дорогой друг. Увы тебе, но не моей достойности! — заорал Крюпп, схватив кости. — А теперь Крюпп удвоит ставку суме на поправку. Ах, вот прекрасная рифма в прекрасном месте. Хо! — Кости загремели и легли пустыми сторонами. — Ха! Вот так подарок для набитого кармана Крюппа! Собирай же их, чудный волшебник!

Качая головой, Быстрый Бен собрал рассыпанные кости. — Я видал всякое жульничество — мелкое и крупное — но ты, Крюпп, продолжаешь ускользать от моего острого взора!

— Жульничество? Спаси боги! О несчастные жертвы сей ночи ночей, вы стали свидетелями всего лишь космической симпатии к Крюппу!

— Космической симпатии? — фыркнул Муриллио. — Что это такое, Худа ради?

— Эвфемизм для мошенничества, — прогудел Коль. — Делай ставку, Быстрый, мне не терпится расстаться с трудовой монетой.