Чтение 15–й страницы книги ~Искра и ветер~

— Тогда поторопимся! Стрелков — по периметру!

Мы все ближе подбирались к лесу, но местность по-прежнему была спокойной. Такой она и осталась, когда мы оказались возле деревьев. На этот раз нам удалось избежать боя.

Серая растрескавшаяся земля тянулась, покуда хватало глаз. Холод стоял такой, словно была поздняя осень, а не середина весны. С севера то и дело налетал стылый ветер. Он поднимал мелкую, едкую пыль, норовя засорить глаза. Впереди, на западе, высились красно-коричневые горы. Щурясь, я пытался разглядеть клубы дыма над ними, но расстояние для этого было еще слишком велико.

Мы шли по Брагун-Зану уже второй день и за это время успели встретить много разрозненных отрядов из разбитой Западной армии. Они были точно такими же, как наш — измотанные, побывавшие в десятках битв, но все еще способные показывать зубы. Иногда это были пять человек, иногда сотня. Кто-то шел от самой Лестницы, кто-то от Великих или Пряных озер. И все, как и мы, направлялись к Грох-нер-Тохху, где командиры Сборной армии собирались дать Митифе последний бой.

Он, судя по всему, действительно должен был стать последним для нас. Вестей, которых мы успели наслушаться, вполне хватало, чтобы понять — ситуация хуже не придумаешь. Лей с Аленари пускай и с трудом, но продвигались к Корунну. Несмотря на ожесточенный отпор наших, летом Проклятые достигнут столицы. Север держится исключительно благодаря доблести.

Митифа разгромила последние очаги сопротивления у Трехречья и теперь шла к Брагун-Зану, чтобы добить уцелевших, а затем отправиться к Клыку Грома, взять под контроль этот перевал и отрезать помощь из Морассии.

Мы отступали к Громкопоющей горе, где должно было произойти решающее сражение. Не знаю, сколько воинов сможет выставить Империя, но у Проклятой против нас огромноепреимущество в живой силе и магии. Сейчас ее армия медленно продвигалась на юго-запад, не встречая у себя на пути никакого сопротивления и пожирая город за городом,деревню за деревней.

Каждый день я думал о Лаэн, и порой моя уверенность, что она жива, гасла. Тогда, теряя надежду, я предавался черному отчаянию. С тех пор как мы говорили на болотах, я не слышал Ласку. Даже сны исчезли. Очень часто на меня накатывал страх, будто мне все почудилось. В такие моменты я был уверен, что ошибся, что мое солнце мертва, что ее нет и не будет со мной. Смогу ли я пережить это еще раз? Несколько раз у меня возникало совершенно позорное желание сбежать. Но оно было столь мимолетно, что я даже не успевал испугаться своих мыслей или устыдиться их. Я не мог бросить тех, с кем лез через топи и проливал кровь на полях битв. Только не сейчас, когда решается судьба всех нас. Даже моя основная цель — месть Оспе и Кори — отошла на задний план. Если Бездне будет угодно, она сведет нас на узкой дорожке, как произошло с Рованом.

Мои товарищи молили Мелота о потеплении. Если это случится — застывшие дороги расползутся от грязи, и огромной набаторской силище будет очень непросто двигаться к нам в прежнем темпе. Но в Счастливых садах, похоже, не слышали молитв, и погода не думала меняться…

— Брагун-Зан — не самое приветливое место на Харе, — как-то признался я товарищам.

— Брагун-Зан еще не начался, — отозвался Квакушка. — Это пока далеко не Мертвый пепел. Чуешь?

— Угу. Собачий холод, — мрачно ответил я ему.

— Да нет! Воздух не воняет. И земля не красно-черная.

— А чем он должен вонять? — полюбопытствовал Трехглазый, идущий по другую руку от меня.

— О! — растянул губы в своей знаменитой лягушачьей ухмылочке Квакушка. — Поверь, приятель. Когда ты унюхаешь, то сразу поймешь, о чем я говорю. Есть у кого-нибудь чем промочить горло?

Воды здесь было удручающе мало. Возле редких ручьев и колодцев собиралось множество людей, чтобы наполнить фляги и напоить лошадей. Эта земля принадлежала ниритами оказалась не слишком благосклонна к людям.

На следующий день горы приблизились, и я различил Грох-нер-Тохх — красноватый конус с тремя сглаженными вершинами. Над ними вился дымок. Вокруг Громкопоющей горы, беря ее в неполное кольцо, стояли три брата — Мертвец, Молчун и Сонный. Их вершины были покрыты снегом.

— Осталось лиг шесть, — прищурившись, сказал Рандо вечером. — Не думал, что меня занесет в эти места.

— Как вы думаете, милорд, нириты все еще на нашей стороне? — спросил я у него.

Рыцарь удивленно приподнял брови:

— Разумеется. Мы с ними не ссорились. Пепельная дева всегда была другом Империи.

— Наверное, потому, что мы не покушались на эту каменную пустыню.

— Не такая уж это пустыня, — возразил рыцарь. — В начале лета здесь все цветет. Грох-нер-Тохх давно уже не тот. Он перестал жечь окрестности несколько тысячелетий назад.

— Тогда откуда дым?

— Дым не в счет. Это мелочь. В древних хрониках написано, что раньше сияние вырывающегося из жерла горы пламени было видно на лиги вокруг. А дрожание земли ощущали даже в Корунне. Однако вторую тысячу лет вулкан лишь дымит. Нириты, поклоняющиеся горе, считают, что сейчас их бог спит.

— Надеюсь, это надолго.

— Есть легенда, что Громкопоющая проснется, когда в небе появится вестница.

Я тут же покосился на небо. Комету теперь было видно даже днем. А ночью от ее алого зарева становилось воистину жутко. Впрочем, за эти дни мы немного успели привыкнуть к этому зрелищу, а многих оно и вовсе перестало интересовать. Корь казалась гораздо важнее, чем все, что висело у нас над головами.

— Ей придется здесь так же не сладко, как и нам, — мстительно улыбнулся Трехглазый, когда мы топали вместе с множеством других солдат по красноватой долине с совершенно безумным горным ландшафтом, больше похожим на картину сошедшего с ума художника, чем на реальность. — Говорят, лошади здесь дохнут одна за другой.

— У нас нет лошадей, — напомнил ему Квелло, остервенело ковыряя в носу. — Так что и терять нечего.

— Зато у нее полно кавалерии. Я с утра разговаривал с одним парнем из «Сычей». Он идет от Трехречья и говорит, сдисских всадников полно. Это меня радует. В Брагун-Зане животные чувствуют себя отвратительно.

— Хорошо, если так.

— А где нириты? — поинтересовался Трехглазый. — Что-то хозяев мы до сих пор не поприветствовали.

— Вот так, собака! — согласился Юми, которому тоже было любопытно посмотреть на одну из самых древних рас нашего мира.

— Говорят, Пепельная дева приказала им готовиться к обороне. Они слишком заняты, чтобы лично встречать тебя, приятель, — рассмеялся Квелло.

Когда начался закат, и без того красные горы стали кровавыми. Мы вышли к седловидной котловине, усеянной огромным количеством похожих на грибы валунов.

Вся долина была в огнях костров. По моим расчетам, здесь собралось никак не меньше полутора тысяч солдат. В западной части котловины с обрыва падал маленький водопад. Он приятно шумел, и вода из него скапливалась в небольшой серповидной выемке.

— Вы откуда? — спросил нас один из капралов, распределяющий людей по лагерю.

— Считай, что от самой Лестницы, — ответил Квелло.

— Арьергард Семнадцатого ударного полка Западной армии, — уточнил Рандо.

— Никого из ваших здесь нет. — Воин коряво записал что-то в своей бумаге. — Ступайте к озеру. Там как раз есть место для вас. И кухня рядом. Накормят.

Мы расположились рядом с водой, недалеко от арбалетчиков из отряда «Северных енотов». Кашевары щедро черпали из котлов горячую жратву, и мы, не помню за сколько дней, впервые наелись до отвала. Юми с раздувшимся пузцом восторженно повизгивал, поглощая миску за миской, а затем уморился и начал клевать носом.

Небо бледнело, комета разгоралась все ярче. Ее свет заливал местность, и ночь становилась еще более мрачной, чем могла бы быть. Квакушка позвал меня играть в кости, но я отказался, решив обойти озерцо. Берег был каменистый, в воде отражались звезды.

Я шел, думая о Лаэн, и, едва оказался на противоположной стороне, меня окликнули, но я даже не сразу понял это.

— Нэсс, забери тебя Бездна!

В мою сторону бежали двое. Я прищурился — в ужасном алом свете все люди были похожи на оживших мертвецов. Затем сообразил, кто движется навстречу, и превратился в соляной столб. Ко мне действительно спешили мертвецы или, быть может, призраки.

Рона вихрем налетела на меня и обняла за шею, прежде чем я успел понять, что все происходящее со мной совершенно реально. Ходящая счастливо смеялась, а Шен стоял в двух шагах от меня и, сложив на груди руки, улыбался.

— …Как вы уцелели? — спросил я, когда эмоции немного схлынули и друзьям все-таки удалось убедить меня, что их появление — не сон и не бред.

Я каждый день, каждый нар старался смириться с их смертью, и то, что они оказались живы, стало для меня таким же чудом, как и спасение Лаэн. Я был безумно рад, что Шен сРоной выжили, и Ласка, дремлющая глубоко внутри моего сознания, внезапно довольно замурлыкала, отчего на душе стало еще теплее.

Я даже не сразу понял, что у нас с ней появился шанс.

— Тиф помогла, — ответил Шен. — Правда, неосознанно. Когда в Альсгаре она взяла меня за горло, мы с ней прокатились на бабочке Бездны. В какой-то момент пришлось очень долго падать, и Проклятая сделала так, что мы остались целы. Я подсмотрел ее плетение, а в горах постарался воссоздать его. Так что земля поймала нас на пуховую подушку.

За тот месяц, что я не видел Целителя, он возмужал и окреп. Лицо стало более суровым, на лбу залегли морщины, а взгляд сделался серьезным и испытующим.

— Извини, что не смогли тебе ничего сообщить. — Рона была по-настоящему счастлива меня видеть. — Нам пришлось потратить два дня, чтобы додуматься, как выбраться из той расщелины. Если бы не Убийца Сориты…

Я вздрогнул.

— Она здесь?!

— Да. Бродит где-то поблизости. — Шен оглянулся на костры. — Эта куница подсадила на нас метки. И после вашего ухода ей не понадобилось много времени, чтобы понять, что мы живы.

— Хитрая, изворотливая гадина! — с чувством сказал я.

— С этим никто не станет спорить, — согласилась Ходящая.

Русые волосы Роны отросли, во взгляде появилась решительность, даже жесткость, и я пытался понять, что это. То ли она полностью излечилась от недуга после неудачнойперековки Проказы и стала такой, какой была прежде, то ли в этом виновата новая «искра».

Я произнес свою мысль вслух, и они оба задумались на какое-то время.

— За последний год мы все сильно изменились, Нэсс, — сказал наконец Шен, набросив на плечи ежившейся девушки свою куртку. — Даже ты.

— Надеюсь, в лучшую сторону? — кисло улыбнулся я. — Кто еще из нашего отряда здесь?

— Только Проклятая. Остальные ушли вперед.

— Где вы сражались?

— С боями дошли до Пряных озер, — отозвался Целитель. — Слышали, что те, кто был у Ргеша, попали в окружение, а немногих вырвавшихся добили у Трехречья. Мы безмернорады, что ты уцелел.

— Я тоже, — без всякой радости в голосе ответил я ему. — Значит, вы были с Шестым южным сводным полком?

— Седьмым, — поправил он. — Сразу в него и попали, как только спустились с гор. Прямиком в битву в ущелье Торга.

— Слышал. Вы все время находились севернее нас. И что наша общая знакомая?

— Была паинькой. Благодаря ей мы смогли пройти сквозь огонь, — ответила Рона. — Правда, солдаты считают, что это моя заслуга.

— А что на этот счет думают Ходящие?

— Пока они были рядом, мы старались не пользоваться плетениями. — Целитель заговорил тише. — А в бою, когда все кипит, вряд ли кто-то из них мог успеть заметить, какой «искры» касаются. Мы были очень осторожны.

— Нам просто повезло, — возразила ему Рона. — Несколько раз мы едва не попались. Но после Чига с нами нет никого из Башни. Всем Ходящим приказали отойти к Корунну. Они успели прежде, чем сдисцы Лея перекрыли дороги. Понимаешь, о чем я?

Разумеется. Все яснее ясного. Спасали только носителей «искры», но не солдат. Тех, кто не смог вырваться из котла и отправился к Брагун-Зану, уже записали в покойники.

— Вы, как я понимаю, ослушались?

Шен улыбнулся, и я, пользуясь случаем, рассказал им о Лаэн.

Наш долгий путь подходил к завершению, и наконец-то я увидел Мертвый пепел во всей его красе. Вокруг вздымались острые, точно бритва, тонкие шпили обсидиановых наростов. Они были черными, иногда с видимыми на солнце зеленоватыми разводами, потрясающе гладкие, зеркальные и блестящие. Преобладающим цветом земли и гор здесь оказались все оттенки красного. Впрочем, угольно-черного тоже хватало, и вся местность очень напоминала урского тигра. Полосатого, сонного, но от этого не перестающего быть менее грозным и опасным.

Громкопоющая гора скрыла собой половину неба. Три ее серо-синие вершины, покрытые пеплом и сходами застывшей лавы, напоминали женские лица, но стоило посмотреть наних чуть дольше, чем следовало, и черты расплывались, так что я уже не мог различить, где глаза, а где губы. Однако стоило отвести взгляд, лица появлялись вновь.

Этот эффект заметил не только я один. Квакушка, к примеру, нашел себе развлечение на несколько наров, разглядывая неведомое диво.

Над Грох-нер-Тоххом клубился сизый дым. Каждые несколько наров он становился гуще, а затем гора беззвучно плевалась в ясное небо целым облаком пепла. Густо-дымный столб устремлялся высоко вверх, но потом, повинуясь ветрам, грязным шлейфом полз куда-то на юго-восток, по направлению к Катугским горам.

Мертвец, Молчун и Сонный, более низкие, чем их старшая сестренка, тоже не выглядели приветливыми холмиками. Первый, черный и закопченный, был разворочен страшным взрывом, произошедшим неведомо сколько тысячелетий назад. Второй, как говорят, никогда не извергался, а потому выглядел самым высоким из братьев, с вершиной в виде шестизубой короны морасских королей. Что касается Сонного, то его склоны оказались самыми пологими, и я заметил, что над ними во многих местах поднимается легкий красноватый дымок.

Мы перешли ручей, узкий, неприятно пахнущий какой-то подземной дрянью. Синеватая глина пачкала сапоги и хватала за ноги. Из растительности вокруг были только старые, желтоватые колючки да огненно-рыжая, мертвая трава.

Дорога сузилась, и мы направились вдоль ряда обсидиановых колонн.

— Почему бы не задержать Проклятую здесь? — спросил Трехглазый. — Отличное местечко для того, чтобы надрать этой твари задницу.

— Она может пойти и другим путем, — возразил я. — К Брагун-Зану, как говорят, есть более широкая дорога с севера, а не с востока. К тому же здесь не разместить всю армию.

— Вот так, собака! — согласился с моими доводами Юми.

— Наши командиры умнее, чем ты, Трехглазый, — поддел приятеля Квелло, — Если сунуть войска в такую дыру, то Кори надо будет всего лишь снять туфлю и прихлопнуть нас, как надоедливую вошь. А лично я собираюсь перед смертью хотя бы попытаться ее укусить.

Тонкие, черные, полупрозрачные пластинки хрустели и крошились под ногами. Я поднял одну, острую как бритва, задумчиво повертел в руках.

— Обсидиан — камень осторожности. Существует поверье, что, если долго носить этот минерал на шее, он превратит человека в законченного труса, — раздался знакомыйголос у меня над ухом.

Я задумчиво посмотрел на Тиф:

— Ты веришь, будто в этом есть хоть капля истины?

Она пожала плечами:

— Я всего лишь повторила то, что слышала. Сколько в этом истины — не так важно.

— Вряд ли нирит можно назвать трусливыми, хотя вокруг их жилища этих штук предостаточно.

— С другой стороны, я не назвала бы их людьми. Подобные слова для них — оскорбление. Мы — одна из последних рас, появившихся на Харе. А они все-таки первые.

— Я думал, первые — это Сжегшие души.

— Ты ошибался. Сжегшие и йе-арре появились уже после рождения Пепельной девы и ее детей.

Проклятая общалась со мной не так, как прежде. Я не чувствовал в ней обычного высокомерия или затаенного гнева, и это меня несколько смущало и настораживало. Я ждал от нее какого-нибудь подвоха. Но казалось, она даже радовалась моему появлению.

Разумеется, первым делом после встречи она проверила, не потерял ли я «Гаситель Дара». Красноречивый взгляд Тиф, то и дело останавливаясь на ножнах, говорил сам за себя. Еще чаще она смотрела на меня, когда думала, будто я этого не вижу.

Иногда Убийца Сориты начинала что-то тихо бормотать, словно спорила сама с собой. Это стало происходить после того, как Шен рассказал ей о Лаэн.

Сейчас Проклятая была единственной в отряде, кто путешествовал в седле, и она не скрывала того, что наслаждается этим. Ни Роны, ни Шена, ни милорда Рандо с нами больше не было. Они умчались вперед еще ранним утром, получив сообщение от гонца. Их ждали на военном совете, где планировали будущую битву. Тиф от приглашения отказалась и осталась с нами.

Уезжая, Рандо оставил отряд на меня. Я не слишком сильно гнал ребят вперед, но старался и не злоупотреблять остановками. Разведчики из числа йе-арре докладывали, что до передовых летучих сил сдисской кавалерии не так далеко, как бы нам хотелось. У меня было в планах отдохнуть перед грядущей битвой, а не вступать в нее с марша, выжатыми, словно урский лимон.

Во второй половине дня мы наконец вышли из ущелья и оказались рядом с подножием Грох-нер-Тохха.

— Ничего себе! — присвистнул Квакушка.

С того места, где стоял отряд, начиналась огромная бугристая равнина, усеянная каменными глыбами, одинокими утесами, обсидиановыми пальцами и серыми, пораженными временем флейтами Алистана.

Едва только поднимался ветер, по мертвым пустошам разносилась многоголосая песнь сотен тростниковых флейт. Везде, куда ни кинь взгляд, темнела изрезанная пластами земля, застывшие лавовые потоки и отшлифованные ветром скалы. Неуютная, суровая природа.

На склонах вулкана и на равнине находилось множество людей.

— Сколько здесь тысяч?

— Спроси чего полегче, — ответил я Квакушке. — Но их слишком мало, чтобы противостоять Митифе.

— Проклятый холод! — пробубнила Тиф из-под мехового капюшона. — Брагун-Зан явно не знает, что такое весна.

— Меня больше удручает вонь, — пробурчал я. Витавший здесь запах был резким и неприятным. Пахло серой, тухлыми яйцами и чем-то непередаваемо сладким. Сладким до отвращения.

— Очередной выброс малышки, — хмыкнула она, покосившись на Громкопоющую, вершину которой затянули сизые облака. — Хорошо, что ветер в другую сторону, а то мы все уже наглотались бы пепла… Хватит стоять. Идем!

Порядок распределения новичков здесь был поставлен хорошо. Нас быстро отправили в один из ближайших лагерей, дали место, приписали к кухне и, приказав обустраиваться, оставили в покое.

К вечеру появился милорд Рандо, рассказал мне новости, велел, чтобы я и дальше руководил всеми, и вновь исчез. Шен с Роной пришли много позже. Им, как людям важным, предложили более удобные места, чем наш голый лагерь, но они предпочли остаться с отрядом.

Юми, едва мы расположились, куда-то смылся, даже не став дожидаться еды. Вернулся он вместе с Луком и Гбабаком.

— Рад, что твоя жить. Квагда мы вас не встретить, я думать, что уже не видеть никваго из вас, — поприветствовал меня блазг. Он был облачен в броню и теперь казался еще больше, массивнее и грознее, чем прежде.

Лук притащил специально для меня кружку шафа, вкус которого я успел подзабыть.

— Ну будем, лопни твоя жаба! — сказал он. Я отхлебнул пенистого напитка:

— Изумительно.

— Я так же подумал, когда нашел это счастье, — усмехнулся стражник.

— Небось выиграл?

— Ага. В кости. Целый бочонок. Оставил его ребятам, взял только две кружки. Тебе и мне.

Мы пили шаф, сидя на склоне, и наблюдали, как внизу создается линия укреплений.

— Где Га-нор? — спросил я, вытирая усы.

— Со своими родичами. С нами четыре сотни северян.

— Серьезная сила. А сколько здесь всего солдат?

— Говорят, двенадцать тысяч. А к утру будет четырнадцать с половиной. Мы здесь уже три дня. Я даже вонь перестал замечать, лопни твоя жаба. Успел насмотреться и на людей, и на нелюдей. Кстати, ты знаешь, что наш приятель теперь большая шишка? — Стражник указал на Гбабака с Юми, сидящих чуть ниже нас. — С армией сорок три квагера. Все в железе, словно осадные башни. И он — их командир.

Я не сомневался в опыте блазга, но не мог предположить, что тот настолько крут.

— Его перекидывают куда-то в первую линию, — продолжил Лук. — Вместе с северянами. Там будет жарко. Ладно. — Он встал, отряхнул штаны. — Пойду к своим. А то сотник мне башку отвернет. Буду на правом фланге. Надеюсь, еще увидимся, приятель.

Я пожал ему руку и пожелал удачи.

— Отор говорить, что молится за всех нас. — Гбабак тоже поднялся с земли и проследил за полетом разведчика йе-арре.

— Передавай ему привет. Юми пойдет с тобой?

— Если твой не против.

Я пожал плечами:

— Конечно.

— Вот так, собака!

— Он сквазать, что будет приходить.

— Все мы ему всегда рады, — улыбнулся я.

Друзья медленно пошли вниз, и я провожал их взглядом, пока они не скрылись за камнями. Теперь мы все оказались разбросаны по долине, и каждому придется встретить судьбу отдельно от товарищей.

К вечеру вернулись уставшие Шен и Рона.

— Новости отвратительные, — заявил Целитель и прополоскал рот водой. — Нас прижали к скале, отступать некуда, разве что в жерло вулкана. На все пятнадцать тысяч лишь трое владеют «искрой».

Я не стал с ним спорить, что «искра» этих троих гораздо ценнее той, что есть у обычных Ходящих.

— Тиф рвется в бой, — вздохнула Рона. — У нее с Корью какие-то свои счеты. Если, конечно, она не собирается нас обмануть и не переметнется во время сражения.

— Не переметнется, — успокоил девушку Шен. — Мы ей слишком нужны.

— И она ненавидит Митифу, — поддержал я его. — Но лучше бы за ней приглядывать.

— Как ты это проделаешь во время боя, скажи на милость? — поинтересовался Целитель. — Особенно когда мы будем в совершенно разных местах.